Андрей Таманцев - Пешки в Большой игре
Вопрос. А имя Мустафа вы от Макса не слышали?
Ответ. Мустафа... Да! Точно, один раз слышал. Так Макс один раз назвал того человека, который вел Круглова сегодня.
Вопрос. А раньше вам приходилось когда-нибудь участвовать в подобных акциях?
Ответ. Нет...
Вопрос. Алексей, а вы никогда не задумывались, почему они выбрали именно вас?
Ответ. Ну посчитали, наверное, что я им подхожу.
Вопрос. Не показалось ли вам странным, что внешне вы очень похожи на Джефа?
Ответ. А это тут при чем?
Магнитофон щелкнул, и запись прекратилась.
Глава пятьдесят девятая
К таджикской границе вышли почти в срок. По дороге потеряли четверых. Один просто сбежал, не выдержал тяжести перехода, его пришлось догонять и расстреливать. Двое заболели. Щуплый приказал открыть один из мешков, сам сделал раствор и ввел больным наркотик. Они умерли с блаженными улыбками на устах. Передозировка убила их безболезненно. После этого никто в отряде не жаловался на недомогание.
А вот четвертый — это была головная боль Щуплого. Четвертый пропал, когда они уже были у цели. Пущенный в погоню отряд не нашел его. Останавливаться, чтобы найти предателя, времени не было. Впрочем, Щуплый не переживал. Никто в отряде не знал конечного пункта назначения и самого задания. Они шли, чтобы исполнить волю Аллаха, воспользоваться его грозным оружием, но что это была за воля и что за оружие приготовил им Аллах, в отряде не знал никто. Даже Щуплый. Может быть, это знал Крюк, но Крюк теперь разговаривал со Всевышним.
Щуплый много раз совещался со своими соплеменниками. И они пришли в выводу, что и Крюк вряд ли что знал. Никаких карт или документов у него не было. Когда его спрашивали о подробностях задания, он делал многозначительное лицо и молчал. Наверняка он был так же не посвящен, как и все остальные. Значит, теперь им надо дойти до местечка на границе, найти колодец и ждать. К ним должен выйти проводник. Он-то и знает дальнейший их маршрут.
Остался один ночной переход. Бойцы спали, а кавказцы, как обычно, собрались в кружок, обсуждая сегодняшний день и намечая план на завтра.
— Меня все тревожит сбежавший, — сказал Щуплый. — Как бы он не оказался шпионом.
Соплеменники молча кивнули. Их это тоже тревожило. Вся операция должна была пройти в строжайшей тайне. Если хоть крупица информации достанется врагам, все дело будет поставлено под угрозу срыва.
И не потому, что на отряд будут охотиться, что его могут уничтожить — этого бойцы не боялись. Они боялись, что оружие Аллаха может достаться кому-нибудь другому. А вот этого они допустить никак не могли.
— Я предлагаю, — сказал Щуплый, разбудить сейчас всех бойцов и двигаться небольшими группами, чтобы опередить врагов, если они захотят нас встретить в назначенном месте.
Соплеменники задумались. И так все были уставшими до невероятности. Ночные переходы вымотали людей окончательно. Короткие дневные сны не приносили облегчения. Было жарко, не хватало воздуха, ведь все люди прятались в укрытиях, а ими служили тесные пещеры, ямы, заброшенные караван-сараи. Пища была более чем скудная. Не хватало воды, многие болели, хотя и боялись в этом признаться. Кроме того, все понимали, что переход — это только начало, что самое трудное впереди. Скоро они ступят на чужую территорию. Там уж и такого укрытия не найти. Там уж о сне и думать не придется, там, возможно, начнутся бои, смерти, раненые, там начнется настоящий ад, к которому, впрочем, они готовы. Но поднимать сейчас бойцов в их последнем привале и снова вести по раскаленной пустыне — с этим не могли согласиться даже соплеменники Щуплого. Их вело вперед, в отличие от остальных, не только великое чувство причастности к грандиозным событиям в жизни исламского мира. У них были и другие стимулы — ненависть, мщение, джихад.
Они ушли из дома давно, когда русские войска утюжили их землю танками. Они ушли, чтобы вернуться. Но не простыми боевиками, как остальные, кто воюет на стороне Ичкерии, а чтобы вернуться в сиянии белых одежд победителей. Победителей раз и навсегда. Они долго искали тех, кто даст им надежду именно на такую победу. И вот нашли. Сопливые причитания американцев и европейцев об исламе казались им смешными. Это было от ума, а не от сердца. Те шли воевать за голую веру, эти шли воевать, потому что хотели крови.
Щуплый подождал ответа. Но никто не посмел ему сказать — нет. Никто, впрочем, не сказал — да. Щуплый все понял.
Он встал, вскинул на плечо автомат и спросил:
— Я отправлюсь туда сам, кто еще пойдет со мной? Три соплеменника поднялись:
— Мы пойдем.
— И мы пойдем, — встали остальные. Кроме Щуплого, их было двенадцать.
— Хорошо, — сказал Щуплый. — Выступаем сейчас. Один останется, чтобы довести отряд до места. А мы двинемся прямо сейчас.
Солнце быстро стало в зените, палило нещадно, пот заливал глаза, но это продолжалось недолго, потому что пить было нечего, скоро кожа стала сухой и ужасно болезненной.
К полудню прошли больше половины пути. Без мулов, небольшим отрядом идти было легче. Щуплый уже прикидывал, как они устроят засаду, чтобы встретить предполагаемых врагов. Засада — это было лучшее из военной тактики и даже стратегии, что умели кавказцы. Собственно, это было все, что они знали и умели. Надо ударить исподтишка, в спину. А потом добивать с высоток. А в этой местности как раз высоток было предостаточно. Если колодец на равнине, то устроить засаду будет сложнее, но Щуплый надеялся, что горы не кончатся через двадцать километров, которые им осталось пройти.
И в этот момент они увидели впереди пыльный столб в заходящих лучах солнца. Это шла техника, только огромные машины могли поднять столько пыли. По заведенной привычке прятаться при первых же признаках близости постороннего человека двенадцать бойцов сошли с дороги и притаились за камнями.
Они не собирались нападать на колонну. Они должны были ее пропустить.
Щуплому интересно было — это едут талибы или максудовцы. Здесь, на севере, на узком клочке по соседству с Таджикистаном, еще шла война. Уже не такая страшная, как год назад, позиционная скорее, но время от времени то талибан, то «законное правительство Афганистана» объявляли широкомасштабную операцию, даже выдвигали вперед свои войска, но этим часто все и кончалось. Талибан пытался договориться с противоположной стороной, а те с талибами. Когда тайные переговоры заходили в тупик, противники и начинали показушные военные действия. Это было психологическое давление, которое, впрочем, ни на кого уже не действовало.
Колонна показалась из-за поворота. Здесь было несколько БТРов, пушки, несколько машин с солдатами.
Щуплый выглянул из-за камня — форма на солдатах была талибская.
Щуплый удивился: в этом районе талибам нечего было делать. Эту территорию контролировали их враги. Может быть, это диверсионная группа. Но для диверсантов их, во-первых, слишком много, а во-вторых, они едут себе открыто, никого не страшатся.
Щуплый подумал, что за время их похода талибы могли и взять эту территорию. Даже лучше — талибы были лояльны к Усаме Бен Ладену. Их группу они не тронут. Но на всякий случай показываться войскам бойцы не стали.
Когда колонна прошла и пыль улеглась, воины не сразу покинули свои убежища. И верно.
Через несколько минут вторая такая же колонна прошла по дороге.
Только когда час прождали и убедились, что больше никого не встретят, бойцы вышли из убежищ.
Снова двинулись в путь, оживленно обсуждая только что увиденное. Все решили, что движение талибан уже контролирует эту гористую выжженную землю, а это значит, что враждебных талибам, а значит, и отряду территорий в Афганистане не осталось.
К колодцу вышли в сумерках.
Как и ожидали, местность здесь была полна естественных укрытий. Собственно, колодец стоял в котловине, а узкая дорога еще больше сужалась в этом месте. Щуплый подумал, что это место как будто специально предназначено для засады. Противнику негде укрыться, а бить его легко: он виден со всех сторон. Щуплый распределил огневые точки между соплеменниками, сам занял самую опасную, которая была на въезде в котловину. И они стали ждать.
Дневной переход вымотал их. Глаза слипались, ведь они не спали уже двое суток. Но спать было нельзя. Время от времени Щуплый обходил огневые точки, проверял, не спит ли кто. Но отряд бодрствовал.
Более того, через какое-то время спать совсем уже не хотелось. Непонятное возбуждение царило среди бойцов. Они пытались найти причину этого возбуждения, но не могли. А волнение все нарастало и нарастало.
Протянулось несколько тревожных и томительных часов. Приближалось время, когда должны были уже показаться остальные. Но их пока не было.
Мимо колодца прошел человек с ослом, груженным дровами, не остановился, пить не стал. Это мог быть связник, но Щуплый не стал его окликать. Связник все делал правильно. Здесь останавливаться было нельзя. Потом, если этот человек действительно их проводник, он вернется.
