Андрей Воронин - Алкоголик. Эхо дуэли
— А что оно представляет из себя – твое место под солнцем?
— Мне кажется, для меня главное – иметь возможность купить необходимое, стараться ни от кого не зависеть в материальном смысле, иметь уважение… Только так я чувствую себя человеком. Не так много, мне кажется, я вообще не очень честолюбива. Хочу родить ребенка через пару лет и суметь его прокормить сама. А так чувствую себя рабочей лошадью. У меня никогда не было рядом мужчины, который бы меня баловал, все только у меня просили. Почувствуй себя слабой, как же… – Она на мгновение закрыла лицо красивыми руками.
— Ну нет, конечно, я себя лошадью не чувствую, – вздыхала Лика. – Я так много не работаю. На меня где сядешь, там и слезешь… Страшно ленивая. Я в том смысле себя человеком не чувствую, что не уважаю себя.
Любаша качала головой:
— Опять ты за старое… Если сам себя не любишь и не уважаешь, кто ж тебя любить и уважать будет?
— Никто.
— Вот именно… Разберись в себе, в тебе много хорошего. Зачем же так? Ты достойна любви, в том числе и самой себя.
— Слушай, а может, ты знаешь, за что меня любить можно, только не в общих словах, а конкретно. Я так хотела у тебя об этом спросить, ведь ты единственный человек, который меня знает с детства, кроме мамы… – Лика уже почти не говорила, шептала.
— Вот что я обнаружила в тебе хорошего: ты добрая, нежадная, умная, я хорошо себя чувствую с тобой, твое присутствие меня успокаивает, отзывчивая, стараешься понять многих людей. Мне кажется, это называется «душевная».
— Ты просто перечисляешь качества. А я спрашиваю, за что меня можно любить.
— Может, я чего-то не понимаю? – удивлялась ее подруга. – А за что любят? Не за внешность же. И не за ум. Можно быть умным и свой ум использовать не во благо. А ты добрая. Поступки твои в большинстве своем достойные.
— Вот именно: за что любят или не любят – это великая тайна.
— Я тебя люблю за то, что перечислила, – довольно резко оборвала ее Любаша. – Какой любви ты хочешь? Ты просто жертва рекламы. Я поражаюсь: везде – в рекламе, в статьях и интервью любимых женщин известных людей – утверждается, что показать женщине, что любишь, можно дорогими украшениями. Это навязывается изо дня в день, просто вбивается в башку. Я бываю в шоке. По ТВ рекламные сюжеты: подарил жене машину – и она перестала отказывать тебе в близости, сразу стала улыбаться и сюсюкать. Я как приду со своей работы… А там у меня сама знаешь что…
А тут еще сюжетец такой по ящику – тошнит, честное слово.
— Дамы, вы бы хоть меня постеснялись, – сделал замечание сидящий за рулем мужчина. – Вы совсем забыли, что рядом мужчина.
— Вот еще! Мужчина! Видали мы таких в разных позах, – фыркнула Любаша. – Стесняйся сам.
— С чего бы это?
— А тебе что, в детстве не объяснили, что подслушивать нехорошо?
Он хотел ответить, но только с шумом выдохнул воздух.
— И похищать беззащитных девушек тоже нехорошо! – продолжала Любаша.
Он снова не ответил. Улыбнулся, но улыбка получилась вымученной. И вид у него был неважный. Он явно нервничал, но изо всех сил старался держаться.
— Что ты молчишь? Можно похищать девушек?
— А тебя никто и не похищал! Ты сама влезла в мою машину! Да и какая из тебя девушка? Посмотри на себя.
— Сейчас посмотрю. С этими словами она достала из сумочки компактную пудру и стала изучать свое холеное, но уставшее лицо в маленьком зеркальце.
В конце концов разговоры надоели, и Любаша задремала.
Над горами, как предзнаменование чего-то недоброго, сгустились тучи, иногда разрываемые молниями.
— Нет! – вскрикнула Любаша во сне.
— Проснись, Люба!
Она с трудом очнулась.
— Ерунда какая-то, – сказала она, проснувшись. – Бред.
— Что такое?
— Мне приснилось, что мы все трое в одной постели.
— Трое?
— Да, я, ты и этот, – Любаша кивнула в сторону мужчины, сидящего за рулем.
Он засмеялся. Неожиданно для самого себя. Тяжесть и напряжение спали, с первыми каплями дождя, а гроза его возбуждала, придавала силы.
— Что смешного?
— Ну и как нам было? – спросил он, продолжая смеяться. Он тоже представил этот вариант втроем, и нельзя сказать, что был бы против. И эти их постоянные разговоры про «любят, не любят» тоже заводили.
— Бывает и лучше, – отрезала она.
Но он продолжал веселиться. Как будто его подключили к большой небесной розетке и молнии давали энергию, которой раньше не хватало.
— Ненормальный! – бросила Любаша. Когда она сердилась, крылья ее узкого носа вздрагивали.
— Я знаю, – сказала Лика, что это значит.
— Что?
— Этот сон, – Лика невозмутимо смотрела в окно на движущиеся пейзажи, – неспроста он тебе приснился… Я видела, как он на тебя смотрел, еще там, в чебуречной…
— Как-то по-особому?
— Да, у него просто потекли слюни, когда он смотрел на тебя. У него, наверное, лет пятнадцать не было женщины.
— Может быть, – согласилась Любаша, – на вид он какой-то озабоченный.
— А ты знаешь, что он про тебя спрашивал в чебуречной? – продолжала Лика.
— Помолчи, – приказал Медуза. – Не надо.
— А что такое? – заинтересовалась Любаша.
— Он говорил…
— Я же попросил тебя, – резко оборвал ее Медуза.
— А что здесь такого? Что плохого, что ты засмотрелся на привлекательную женщину? Ведь ты не голубой? Понравилась женщина, что здесь такого? Или это не соответствует профессии похитителя и убийцы?
— Не оскорбляй меня, я хорошо знаю свое дело.
— А если ты хорошо знаешь свое дело, то скажи: мы долго еще будем колесить по Ставропольскому краю? Или у вас есть план, Мистер Икс? – съязвила Лика.
Да, вопрос был хороший, потому что ему самому стало казаться, что дороги, по которым они ездят, бесконечные. И конца им не будет. И они до скончания века будут колесить, колесить. Они станут легендой. На их красный «Гольф» люди будут показывать, как на «Летучий голландец». Это было похоже на какое-то наваждение.
Машина, две женщины в салоне, силуэты гор, нескончаемый дождь. Нет, он определенно не контролирует ситуацию. Но нельзя дать им это понять. Иначе он проиграет. Поэтому он сказал:
— План есть. Он прост, как все гениальное. Мы перестанем колесить по Предгорному району в тот самый момент, когда ты вызвонишь Абзаца и скажешь, где ему надо быть, чтобы обменять тебя на пистолет системы Кухенройтера. Потом мы встретимся в этом месте. Состоится акт передачи. И все уставшие, но довольные вернутся по домам. Есть еще один вариант – Абзац дозвонится до нас, – при этих словах он продемонстрировал телефон «Нокиа», который, как оказалось, все время был при нем, но ни разу не звонил.
— В таком случае мы будем кататься вечно, – обреченно сказала Лика.
— А что ты предлагаешь?
— Хотя бы кататься с пользой. Осмотрим местные достопримечательности, а то ты все возишь нас возле старых скотомогильников, водишь меня в вонючие чебуречные.
— А ты хотела бы ходить со мной по роскошным ресторанам?
— Я не хотела бы с вами ходить никуда!
— Тут уж ничего не поделаешь. Придется.
Лика вздохнула.
— Это временно, скоро все кончится, – успокоил он ее.
Навстречу «Гольфу» двигалась фура, на боках которой красовались какие-то огромные грязно-розовые туши, похожие на только что освежеванные тушки кроликов. Отвратительно. Он даже передернулся, но успел прочитать: «Матрасы. Приятной вам ночи!» Так это была реклама матрасов. Именно так – с восклицательным знаком после пожелания приятной ночи. Имели ли создатели матрасов при этом в виду ночь спокойную с приятными сновидениями или нечто иное?
Из радиоприемника неслась песня «Позови меня тихо по имени» в исполнении группы «Любэ», когда красный «Гольф» въезжал в окрестности Кисловодска к ущелью реки Аликоновки, где расположены Медовые водопады. Эти места были чужие для Медузы. Он подумал о том, что когда-то давно мог бы приехать сюда с семьей – с женой и сыном – как туристы. Могли бы, но не сделали этого. Они вообще мало куда ездили. А ведь столько замечательных мест на земле! Например, вот эта долина – живописная и сказочная, здесь просыпается в душе что-то детское, невозвратное.
На пути к Медовым водопадам в глубокой каменной лощине находится скала, которую называют Замок коварства и любви.
В теснине, между огромными гранитными скалами, шумели водопады, разделенные обвалом на два небольших каскада. Выше самого высокого водопада – еще один небольшой водопад.
Любаша выступила в роли экскурсовода и пояснила: «Раньше в скалах у водопадов, в трещинах, расщелинах и углублениях обитали многочисленные рои диких пчел. Во время летних ливней соты пчел размывались дождевыми водами, и тогда по скалам стекали густые янтарные струйки меда. Пчел давно нет, а название сохранилось».
– Занятно, – сказал Медуза. – Жаль, что пчел больше нет. Ведь если нет пчел, значит, и нет меда, а если нет меда, то и водопад совсем не медовый.
