Юрий Рогоза - Америкен бой
Но ногу он не придержал, и Ник, упав на страховку, сделал кувырок назад и моментально снова оказался стоящим, в то время, как Конь все еще грузно лежал на палубе.
Что-то во всей этой схватке было от любимого Ником Стивенсона: корабль, палуба, мачта, пираты… Но предаваться романтическим аллюзиям не было времени. Ник, прихрамывая, прыгнул раз, другой, третий… И на. третий голова Коня оказалась зажатой между его ног. Тогда он прыгнул в четвертый раз, с легким поворотом, и явственно услышал негромкий характерный хруст.
Из ноги довольно весело струилась кровь, что отчасти было хорошо. Значит, порез открытый и всю заразу вымывает. Но вот то, что кровь стала проникать в ботинок, было совсем некстати.
Ник еще на палубе, прикинув время, решил рискнуть и, скинув ботинки и брюки, на первый момент носовым платком затянул рану и спустился в каюту. Там он аптечки не нашел. Пришлось подниматься на капитанский мостик. Обзор тут был хорош, но и сам он оказывался как на ладони. -
Он присел, чтобы особенно не маячить, и, поглядывая по сторонам, достал из жестяного ящика отличный набор импортной первой помощи. Тут был и антисептик, и специальный заживляющий крем, и хороший широкий пластырь. Был даже тюбик спрея с заморозкой, которая пригодилась для второй ноги: колено саднило и разгибалось неохотно.
* * *
Лепчик утомился совершать свои упражнения, зашел по колено в воду и, скинув кимоно, поплескал на свое дородное тело, привизгивая, когда вода касалась белой нежной кожи.
Потом он вышел на берег, вытерся, достал сигареты, которые были завернуты в полотенце и с удовольствием закурил. Вечер выдался тихий, спокойный, без нервотрепки. Надо было еще позвонить этим лидерам, чтобы невзначай к ментам не загремели, но времени навалом, как раз пока будут птицу готовить, он позвонит. А на вечерок можно девушек выписать, повеселиться… Жаль, Дикого взяли. С ним весело было…
А ведь точно, стучит кто-то. Только вот кто? Конечно, по-мелочи, по-крупному к Близнецам никто подобраться не смеет. Только Железяка, волчище голодный, ходит. кругами, то там куснет, то здесь щипнет… И не покупается, гад. Ну да ладно…
В этот приятный летний вечер Лепчик даже к Железяке относился спокойно, с некоторым умилением. Отчасти даже нежно. Сам он уже был выше той ватерлинии, за которую Железяка мог забраться, а мелочевку, которую тот оприходывал в места заключения, было совершенно не жалко: на то и щука в пруду, чтоб карась не дремал.
Иначе совсем расслабятся, оборзеют. А народец только в страхе хорош, а осмелевший — так и ждет, как бы горло кому перегрызть.
Ну, стукача-то рано или поздно вычислим, не жилец он. И на время Железяке лапищи его загребущие укоротим, а там видно будет. Не так шваль эту уголовную жалко, как денег: товар задерживали менты, убытки от их набегов возникали. А Близнецы убытков не признавали: потеряв тут, там начинали драть в три шкуры, коммерция не выдерживала, лопалась… Пока еще дурачков «на новенького» хватало, но уже и потока того, как несколько лет назад не было. Раньше-то что ни человек, то кооператор, только и стриги его, родимого. А он только урчит от удовольствия.
— Теперь тоскливее стало, урчать перестали. Мзду собираем, словно по сусекам скребем. Настоящие-то денежки куда-то наверх скакнули, туда, где нефть, газ, трубы, наркотики и оружие. А тут в городе ни нефти, ни труб… Наркотиков мало, оружие сами покупаем и пикнуть не смеем… К центру надо поближе… В Москву…
Так, неторопливо размышляя о перспективах, Лепчик докурил сигарету, решил, что на следующей же встрече с Близнецами поставит вопрос о расширении, помечтал немного о том, что хорошо было бы возглавить бюро в столице, навести там шороху среди москалей, от долларов позеленевших, и пошел к яхте.
Щелчком отправив окурок в сторону реки, — не долетел, стукнулся о ветки, закувыркался, пал на берег, — Лепчик вышел к пирсу:
— Конь! Бутерброды готовы?
Конь, однако не отозвался. И вообще стояла вокруг совершенно идиллическая тишина. Даже те трое, что готовили в беседке ужин, как-то примолкли, не матерились, сидели смирно.
Но что самое удивительное, на борту яхты в падама-санне, прикрыв глаза, сидел какой-то щупленький и плохо одетый молодой человек. Руки его привольно лежали кистями на коленях, большой и средний пальцы соединялись в колечко, вывернутые ступни в спортивных ботинках, покоились на коленях.
Лепчик просто остолбенел. Парня этого он в глаза никогда не видел. Но даже если это новенький и прислали его Близнецы, все равно по иерархии, он должен к Лепчику с поклонцем подходить, уважение всячески демонст: рировать.
Но парень сидел совершенно безмятежно, на Лепчика внимания не обращал и у того отчего-то пересохло в горле:
— Ты кто? — сглотнув вдруг набежавшую, какую-то сухую слюну, хрипло спросил он.
— А ты? — спросил парень.
— Я Лепчик, — сказал Лепчик и сам подивился своему безропотному ответу.
— А я смерть твоя, — просто ответил парень, не меняя позы. — Сразимся?
Тут он открыл полностью глаза, оказавшиеся какой-то нездешней ясности и прозрачности, и в упор поглядел на толстяка. От этого взгляда у Лепчика внутри все похолодело:
— Ты чей? Ты откуда? — залепетал он и посмотрел наверх, в беседку, где вальяжно расселись его телохранители.
— Прокол, Лепчик, — соболезнующе чуть улыбнулся парень. — Эти трое тебе уже не помогут. Они слишком далеко. В стране вечной охоты… Впрочем, это они от. меня далеко, а ты с ними скоро свидишься, тогда и отчитаешь за разгильдяйство.
— Конь! — взревел Лепчик в отчаянной надежде. Но и она его покинула. Парень легко расплелся и оказался на ногах. За его спиной лежал труп с неестественно вывернутой шеей.
— Этот Конь? — спросил парень. — Отбегался твой чалый, отбрыкался…
Лепчик чувствовал себя голеньким младенцем. Вся его прыть куда-то подевалась, дрожь шла по крупному телу. Он не мог бояться этого сопляка, он тоже умел драться и знал толк в своем весе: сбить с ног его было нелегко. Кроме того то, что он пахал на Близнецов, словно прибавляло ему с недавних пор и в весе, и в силе, однако сейчас он был как шарик, из которого выпустили воздух. Прозрачные глаза паренька и его легкая походка, которой тот направлялся по пирсу к берегу, парализовали Лепчика и даже бежать он не мог, А бежать страсть как хотелось, но ноги были ватными и не слушались.
Ник подошел к Лепчику и легонько толкнул его пальцем. Тот от этого касания покачнулся.
— Ну что, толстый, сразимся? Или так будешь умирать? Ты, я видел, каратэ увлекаешься, так у нас много общего, — тут Ник церемонно коснулся его руки и, отойдя на шаг, поклонился, как того требовал ритуал.
Лепчик как-то дико дернулся, раздираемый противоречивыми желаниями: удавить этого наглого щенка или убежать от него пока не поздно.
Ник без большого интереса наблюдал эту борьбу чувств и, когда наконец Лепчик, собравшись с силами, кинулся на него, только чуть отодвинулся в сторону, пропуская тушу слева от себя.
Лепчик, хоть и был сильно выше Ника, но в нападении пригнулся, и не ощутив сопротивления, на которое рассчитывал начал падать. Как раз в тот момент, когда он выставил вперед руки, Ник с удовольствием нанес ему не сильный, но очень болезненный удар по шее.
Лепчик был не просто «единицей врага» и Ник вел себя с ним по-другому. Его пока не следовало убивать, путать, уничтожать. Его надо было напутать, как пугают всех толстых.
Потому что сначала он должен был кое-что рассказать. Это только второй шаг на пути Ника, и не следовало спотыкаться на нем.
Лепчик рухнул неожиданно грузно и больно. И рухнув, решил притвориться, что встать больше не может, чтобы его больше не трогали. Ему не хотелось умирать, но он знал, что если решили его убить, то, скорее всего, убьют — чудес не бывает. В голове копошилась какая-то сумятица и слабым проблеском витали вопросы «за что?» и «кто?».
— Полежал? — спросил Ник. — Пошли, толстый Лепчик. Будем с тобой разговоры разговаривать.
Лепчик попытался сделать вид, что ничего не слышит и не понимает, но Ника не провел. Он чуть развернулся и расчетливо стукнул его носком ботинка в самый копчик.
Боль была, как фейерверк. Лепчика чуть не затошнило от этой боли. Он взвизгнул и попытался подняться, но немедленно получил столь же острый и болезненный удар по ребрам.
— Если ты не станешь меня слушаться, — спокойно сказал голос над ним. — То я сейчас отобью тебе почки. А умирать, толстый, всегда хорошо со здоровыми почками. Это я тебе точно говорю. Ну, поползли в твой офис, поползли…
Ник изредка бил Лепчика. Неопасно, но болезненно. Тот, привизгивая, полз, с трудом разлепляя залитые потом глаза и только думал, когда же все это кончится?
Наконец достигли каюты, где Ник быстро и сноровисто связал Лепчика и положил лицом в пол, а сам сел на диван, потянулся, и, глянув на часы, отметил, что времени до предполагаемого возвращения того, первого, у него не более десяти минут, что было совсем немного.
