Андрей Воронин - Личный досмотр
Когда вся эта шайка-лейка с гоготом и воплями скрылась в бане, Михеич бросил последний взгляд на торчавшую у воды неподвижную фигуру с темным, словно грубо вырубленным из темного дерева, лицом и нырнул в душистую темноту дровяного сарая.
* * *Сапог получил свою кличку из-за носа.
Нос его, отроду имевший не вполне обычную форму, приобрел совершенно уже невообразимую конфигурацию в результате сложного перелома, полученного по малолетству при падении в пьяном виде с мотоцикла.
При известной доле воображения он и впрямь напоминал сапог: приплюснутая переносица извивалась прихотливыми складками наподобие голенища дембельского кирзача, а широкий кончик сильно выдавался вперед. Впрочем, Сапогом его назвали не сразу: в разные периоды своей полной приключений жизни обладатель удивительного носа успел побывать Селезнем, Бульбой, Картофаном и даже, черт подери, Утконосом, пока к нему не пристало его нынешнее прозвище.
Никакими особенными талантами Сапог не обладал.
До поры до времени спасало то, что, не имея талантов, он не имел и честолюбия и всегда охотно соглашался на вторые роли, для которых и был создан. Когда отслужил срочную в спецназе, на него вышел Багор и предложил работу. Колебания Сапога были недолгими: накануне он получил письмо от землячки, с которой весело провел отпуск. Если верить письму, эта дуреха забеременела, решив, по всей видимости, поправить таким образом свои неважнецкие дела. Сапог плевать на нее хотел, но у сучки было аж трое братьев, двое из которых уже успели отсидеть по двести шестой — «хулиганке», а третий готовился вот-вот последовать их примеру. Спецназовец Сапог плевал и на этих трех богатырей, но у них была масса друзей и приятелей, а начинать в родном пыльном городишке гражданскую войну из-за бабы Сапогу не хотелось.
Тем более что Багор сулил золотые горы и московскую прописку в придачу. Сапог дал согласие и отправил родителям туманное письмо без обратного адреса.
Девицу, которая уже нацелилась шить подвенечное платье с безразмерной талией, он ответом не удостоил.
Жизнь у Сапога пошла веселая, сытая и не слишком хлопотная. Первое время он всерьез полагал, что нанялся на службу к уголовному авторитету, и морально готовился к участию в кровавых разборках с применением огнестрельного оружия. Несмотря на то что отслужил срочную в спецназе, в боевых действиях Сапог участия не принимал и потому, думая о предстоящей стрельбе, с трудом сдерживал нервную дрожь. Стрельба, однако же, никак не начиналась, на хозяина никто не покушался, и постепенно Сапог начал воспринимать свою новую службу как некую разновидность синекуры. Он окончательно укрепился в этом мнении, когда в один прекрасный день увидел хозяина при полном параде: в мундире генерал-полковника с кучей бренчащих медалей на груди. Тогда Сапог расслабился и начал мечтать.
Человеком он был простым, без тараканов в голове, и потому мечты его носили сугубо материальный, вполне конкретный и осязаемый характер. В данный момент Сапог мечтал о машине — не о том полуживом трехдверном «гольфе», на котором ему приходилось ездить сейчас, а о настоящем автомобиле, наподобие шикарного «линкольна» господина генерал-полковника.
По простоте душевной он поделился своей мечтой кое с кем из коллег и был немедленно поднят на смех. Это и в самом деле было смешно, но до Сапога юмор ситуации как-то не дошел, и он, рассвирепев и сделавшись от этого еще смешнее, побился об заклад, что купит себе точно такой же «линкольн», как у хозяина, не позднее чем через год после заключения пари.
Слегка поостыв, Сапог понял, что свалял ужасного дурака, но мечта от этого не только не потускнела, но, наоборот, сделалась еще ярче. Он бредил серебристым — именно серебристым! — «линкольном». Он видел свою мечту во сне и не мог думать ни о чем другом, отлично понимая при этом, что пари было проиграно еще раньше, чем он его заключил — скопить такую сумму за год при его доходах было решительно невозможно. Для этого нужно было, как минимум, заделаться профессиональным киллером, а в киллеры Сапог не рвался, отлично зная свой потолок.
Ситуация складывалась безвыходная, поскольку выплатить проигрыш было бы не намного легче, чем купить вожделенный автомобиль. Оставаясь наедине с собой, Сапог бесился: надо же так влипнуть! Идиотом он не был и хорошо сознавал, что его хрустальная мечта есть нечто иное, как блажь. Понимать-то он это понимал, но вот поделать ничего не мог.., разве что попытаться угнать тачку хозяина, но это было бы равносильно самоубийству.
Психика Сапога при всей своей простоте и незатейливости обладала таким неоценимым достоинством, как устойчивость, что позволяло ему на людях вести себя совершенно так же, как обычно. Тем не менее мысль о серебристом «линкольне» стала мало-помалу приобретать вид самой настоящей идеи фикс. Сапог принялся ограничивать себя во всем и пару раз даже сорвал приличный куш в казино, но этого было мало: деньги росли нестерпимо медленно, а цена «линкольна», к сожалению, тоже не стояла на месте. К началу сентября Сапог окончательно впал в меланхолию, и тут на горизонте появился человек в кожаном плаще.
Кем был этот человек и кто навел его на Сапога, так и осталось для бывшего спецназовца тайной. В том, что наводка имела место, сомневаться не приходилось: незнакомец был прекрасно осведомлен обо всех обстоятельствах и Сапогу предложил посильную помощь в размере ста тысяч долларов.
— Ха, — сказал на это простодушный Сапог, отличавшийся похвальной прямотой в выражении мыслей и чувств. — Ты откуда такой добренький?
— От верблюда, — вежливо ответил незнакомец в кожаном плаще и закурил тонкую кремовую сигарету с золотым ободком.
Он сидел небрежно развалившись в единственном приличном кресле, которым могла похвастать берлога Сапога, не сняв своего роскошного плаща, неторопливо курил и стряхивал пепел на пол с таким видом, словно хозяин здесь именно он, а вовсе не Сапог.
— От верблюда? — переспросил Сапог, понемногу начиная свирепеть. — Ну и вали, откуда пришел...
Он хотел добавить «козел», но в последний момент почему-то передумал: физиономия визитера вдруг показалась ему похожей на лезвие хорошо отточенного топора.
Гость пожал плечами и ответил. Из его ответа Сапог уяснил три вещи: во-первых, что гость его, несмотря на роскошный плащ и невиданную марку сигарет, тоже человек прямой и лишенный комплексов; во-вторых, Сапогу стало ясно, что сам он знает далеко не все слова и выражения, с помощью которых можно передать тончайшие смысловые оттенки делового разговора; и, наконец, в-третьих, Сапог порадовался, что успел сдержаться и не обронил уже готового сорваться с языка «козла», — из этого, похоже, могла выйти крупная неприятность.
— Как знаешь, — снова переходя на общеупотребительную лексику, сказал незнакомец. — Только зря ты впроголодь живешь. Все равно не успеешь.
— Не твое дело, — буркнул Сапог. — С чего это ты такой заботливый? Мягко стелешь, дядя. Я, знаешь ли, жить хочу.
— Так и живи себе на здоровье, — пожав плечами, ответил незнакомец и снова стряхнул пепел на пол. — Ты что себе придумал? Может, ты решил, что я хочу твоего хозяина убрать?
— Откуда я знаю, чего ты хочешь, — огрызнулся Сапог. — Мне против хозяина идти не резон.
— Дурак, — презрительно скривился незнакомец. — Дело-то пустяковое. Один раз поработаешь — и ты на коне. А хозяину твоему никакого вреда не будет, это я тебе обещаю.
— А кому будет? — спросил Сапог. Он понимал, что напрасно поддерживает этот разговор, но выгнать Кожаного, как он про себя окрестил незнакомца, как-то не решался: тот вовсе не выглядел человеком, которого можно запросто выставить за дверь.
— Да какая тебе-то разница? — досадливо поморщился Кожаный. — Ну кое-кто из партнеров твоего хозяина материально пострадает.., крупно пострадает, не спорю, но на твоем.., э.., хозяине это никак не отразится. Бизнес есть бизнес. Тут как в песне: кто-то теряет, кто-то находит... Ты тоже можешь пострадать — если попадешься.
— Ну, — тоном человека, только что доказавшего сложную теорему, сказал Сапог, — и на кой хрен мне все это надо?
— Тут есть одна тонкость, — спокойно сказал Кожаный и полез в карман плаща. Сапог напрягся, но в руке собеседника вместо пистолета возникла небольшая плоская коробка из черной пластмассы, которую Сапог поначалу принял за какой-то диковинный портсигар. — Это диктофон, — пояснил Кожаный, и у Сапога упало сердце. — Ты, конечно, не сказал ничего предосудительного, но теперь у меня есть твой голос.., так сказать, первичная матрица.
— Чего? — не понял Сапог.
— Ты знаешь, что может сделать с этой записью хороший современный компьютер? — благожелательно улыбаясь, спросил Кожаный. — Не знаешь? Все что угодно! Час работы, и твой хозяин получит пленку, на которой будет записано, как ты подряжался шлепнуть его за десять тысяч. Хорошая штука — современная техника, — почти мечтательно закончил он — Вот сука, — выдохнул Сапог.
