Иван Сербин - Сделка
— Заждался, заждался, Александр Борисович. — Муравьев улыбался. — Думал, кто-нибудь другой вместо тебя приедет. Ты же у нас… — Комполка многозначительно потыкал пальцем в сторону потолка.
Теперь засмеялся и Сивцов:
— Рано хоронишь! Еще неизвестно, кто ТУДА раньше попадет. Над чем трудишься?
— А… — махнул рукой полковник. — Очередной геморрой.
— Что за геморрой?
— Да как раз с Семеновым разбираюсь. — Муравьев указал на объемистую картонную папку с личным делом.
— А что Семенов? — Сивцов мазнул цепким взглядом по скрепленным листам. — Отличился?
— Ну да. Гастелло, мать его за ногу. Да ты садись! — Комполка опустился на застонавший от тяжести стул.
— Так что он натворил-то?
— Представляешь, Александр Борисович, назначили его в обеспечение, прикрывать двоих моих остолопов. Место, прямо скажем, не ахти: справа — шоссе, забитое бронетехникой, слева — деревня. А тут еще чеченцы начали по «сухарям» ракетами шмалять. Ну, мои штурмовики и врезали от души по ПРК[2]. Целили-то по ПРК, а попали по аулу. Прямо в огороды и угодили.
Муравьев быстро пересказал события утреннего боя.
— Ну и что теперь? Не знаешь, как наградные оформлять? — усмехнулся Сивцов.
— Какое там… — Комполка устало закрыл глаза. — а тот орел на разборе отвозил Поручика мордой по столу. А тот, не будь дурак, накатал рапорт. И замлет подтвердил. Вот так. Не знаю, что и делать. Понимаешь, до полетов-то после всего этого я не имею права его допускать. У Семенова теперь только одна дорога — в запас. — Муравьев подумал и предложил: — Может быть, кого-нибудь другого подберем, Александр Борисович, а?
— Да ты что, Дмитрий Федорович? Соображаешь, что говоришь? Кого другого?
— Ну есть ведь и кроме него неплохие летчики.
— Вот именно, что неплохие. А тут нужны не просто неплохие, а классные летчики. Асы, — Сивцов посмотрел Муравьеву прямо в глаза. — Да и поздно уже. Так что, Дмитрий Федорович, заканчивай тут сопли развозить и рапорты эти придержи до поры. Хорошие, кстати сказать, рапорты. На нас сработают, но это позже, а пока давай сюда своего Семенова. Завтра у тебя этого геморроя уже не будет.
— Другой появится, — буркнул Муравьев, отводя взгляд.
— Ничего, переживешь. А ты думал, деньги тебе за красивые глаза заплатят?
— Да не полетит Семенов с Поручиком после того, что произошло, — сказал Муравьев не очень, впрочем, уверенно и повторил: — Не полетит.
— Еще как полетит, — жестко усмехнулся Сивцов. — Куда он денется? Твоего приказа для этого, конечно, будет маловато, а вот приказа командующего группой в самый раз.
— А приказ командующего операцией? — по-прежнему угрюмо спросил Муравьев.
— А зачем он нужен? — осклабился Сивцов. — Это ведь не боевой вылет. Непосредственно к операции отношения не имеющий. Опять же прямое указание, как ты говоришь, ОТТУДА, приказ штаба округа. Так что полетит твой Семенов как миленький и не вякнет.
— А если все-таки вякнет?
— А если вякнет, все равно полетит, Дмитрий Федорович. Так задумано, значит, так и будет. Все.
Ничего не изменишь. Поздно. — Сивцов подумал и заметил уже спокойно, ободряюще: — Да не волнуйся, Дмитрий Федорович. Все нормально. Полный ажур.
— Ладно, — Муравьев поднялся. — Сейчас, что ли, их вызывать?
— А чего тянуть-то? Давай зови. Я тут пока посижу.
Комполка полковник Муравьев вышел из кабинета. Как только за ним закрылась дверь, Сивцов быстро вскочил и, открыв кейс, достал из него несколько листков бумаги с убористо напечатанным текстом. Выдвинув верхний ящик стола Муравьева, он сунул листки под стопки бумаг и, щелкнув замками чемоданчика, уселся на прежнее место. Теперь Сивцов выглядел куда спокойнее и беспечнее. Свое дело он сделал…
…Посыльный появился в пять часов вечера. Щуплый бритоголовый солдат бочком протиснулся в дверной проем и, обведя глазами обшарпанную комнату, повернулся к Алексею:
— Товарищ капитан, разрешите обратиться?
— Давай, воин, обращайся.
Посыльный закатил глаза к потолку и четко отрапортовал:
— Капитана Семенова вызывают к командиру полка.
Алексей криво ухмыльнулся.
— Какого полка, воин? Тут полков как собак нерезаных.
Солдатик проморгался и развел руками:
— Ну того… — сглотнул, — который в штабе…
— Авиаполка?
— Так точно! — с облегчением выдохнул рядовой, продемонстрировав отсутствие двух нижних резцов.
Алексей сунул ноги в ботинки, плотно затянул шнурки, подошел к облупленному зеркалу и провел пятерней по жестким темным волосам. Затем он повернулся к застывшему у своей койки Частнову:
— Недолго музыка играла…
— Да ладно, Леш. Посмотри, сколько они соображали, куда тебя засунуть. Держи хвост по ветру.
Алексей надел полевую шинель и шапку, вскинул ребро ладони к переносице, проверяя центровку кокарды.
— Не хвост, а нос. Хвост нужно держать пистолетом. Ну, веди, солдат.
— Ни пуха тебе, капитан.
— К черту, Петро, к черту…
Штаб был таким же холодным и неприветливым, как и утром. Вот только потише в нем стало, как-никак, а вечер рабочего дня и на войне вечер. Особенно, если этот вечер предновогодний. Вслед за посыльным Алексей невнятно козырнул знамени и зашагал вперед, через вестибюль, к лестнице. Лестницу прятала скрадывающая шаги шаблонная малиновая дорожка, латунными прутьями намертво пришитая к ступеням. На второй этаж и направо. Опять малиновая дорожка, только на этот раз поновее, упирается в дерматиновую дверь без всяких табличек.
Посыльный постучал, Открыл дверь на такую ширину, что и кошка бы бока ободрала, а он ничего, протиснулся и плотно прикрыл за собой створку.
— Все красное, — неизвестно зачем прошептал Алексей.
Дверь отворилась, посыльный выскользнул из нее бесплотным духом:
— Товарищ капитан, товарищ полковник ждет вас, — и откачнулся в сторону, уступая дорогу.
Алексей одернул шинель и шагнул навстречу своей судьбе.
По другую сторону мраморной лестницы, в противоположном конце темного коридора стоял молодой широкоплечий парень в офицерской шинели. Явно скучавший до этого, он насторожился, едва за Алексеем захлопнулась дверь. Повернувшись к окну, офицер поудобнее установил в левом ухе клипс микронаушника и до отказа повернул регулятор громкости на коробочке передатчика, спрятанного в кармане шинели. Теперь ему было прекрасно слышно то, что происходило в кабинете полковника Муравьева. С портативного приемника-передатчика сигнал передавался на комплекс радиоаппаратуры, установленной в багажном отделении неприметного «уазика», припаркованного чуть в стороне от штаба. Оттуда уже закодированная информация поступала в недра полевой радиостанции, расположившейся в кунге «ГАЗ-66», стоящего в тени голых деревьев примерно в двух километрах от штаба авиаполка. Здесь сигнал подвергался многократному усилению и по направленному лучу уходил на северо-запад в сторону Ростова. Достигнув цели, сигнал расшифровывался, перекоммутировался на телефонный аппарат ВЧ без диска и замыкался на эбонитовой чернокоричневой трубке. Трубку эту держал в руках невысокий коренастый человек с погонами капитана ВВС. Звали его Борис Львович Сулимо.
Кабинет у командира полка был просторный, с дубовым, огромным, не чета заместительскому, столом. Алексей сразу увидел и командира полка, и сидящего рядом с ним незнакомого седого мужчину, и стоящего у стола Поручика. Муравьев смотрел на вошедшего не мигая, сурово, как ворон, сверлил глазами насквозь. Не дослушав рапорта, махнул рукой. А у самого мешки под глазами набрякшие. Устал полковник.
— Снимай шинель, капитан, вешалка позади тебя.
Алексей развернулся по-строевому четко, пуговицы золотые расстегнул, плечами встряхнул, сбрасывая серо-коричневую суконку, свел вместе погоны капитанские и аккуратно повесил шинель на самом краю широкой деревянной вешалки с двойными алюминиевыми крючьями. И шапку сверху пристроил. Обернулся, исподволь разглядывая незнакомца. Невысокий, одетый в пятнистый камуфляж мужчина сидел, чуть откинувшись на спинку кресла, и внимательно изучал какие-то документы, сжимая их в ухоженных цепких пальцах.
Словно почувствовав на себе взгляд Семенова, человек медленно, текуче поднял голову, посмотрел на капитана из-под спутанных белесых бровей и кивнул, небрежно отложив бумаги в сторону.
— Садись, капитан, садись, — Муравьев указал на ряд стульев слева от себя. — Знакомься, подполковник Сивцов из штаба округа.
Сивцов снова кивнул, жестом удерживая Алексея от рефлекторной попытки встать. Подполковник не проявлял враждебности — хотя о сегодняшней истории ему наверняка уже доложили — и, более того, изучал Алексея открыто, не таясь.
Комполка вздохнул, словно ему предстояла тяжелая работа, потер мясистой ладонью апоплексично-багровую шею и, придвинув ближе бумаги, которые только что читал Сивцов, пробормотал:
