Эльмира Нетесова - Женская месть
— Варенька! Нет у меня такого материала. А тут всю наличность менять надо. Где сукно возьму? Не выпускают его нынче.
— Я дам. У меня имеется. Давно лежит без дела. Возьми и сделай, я уплачу. Не ходить же босиком по холоду, — уговаривала бабка.
— Ну, если подойдет твое сукно, попробую что- то сделать. Но, мне кажется, дешевле новые купить. Здесь, мороки ворох. Все надо перекроить, переделать. Как они будут смотреться, тоже вопрос. Что из этой затеи получится, ведь я фетровые бурки ремонтировал, в основном, подошвы. А такие, тряпочные, их и тогда не латали. Чуть появились протертыши — выбрасывали к едрене мамке.
— Ты мне не гуди пустое. Бурки почти новые. Только низ подносился. Сверху совсем целые! Зачем же враз выкидывать? А на что тогда сапожники? — возмущалась бабка.
— Ну, коль так, можно в глубокие галоши их посадить. Но уже не приляжешь в них. Оно и в избе носить несподручно. Все ж резина. Это не валенки.
— Так что нынче подскажешь? — присела Варвара перед Захарием.
— Ума не приложу! — крутил мужик бурки, не зная, как к ним подступиться.
— Есть у меня на чердаке валенки. Их еще дед носил. Самовалки. Сколько им лет они сами позабыли. Но они на подошве все протерлись. Видно, некому было их подшить.
— Вот с этим слажу. Неси! — согласился Захарий.
А вскоре Варвара принесла валенки. Сапожник оглядел, понюхал войлок, помял, и сказал:
— С ними справлюсь, но не гони в шею. Не торопи.
— А в чем мне ходить? На дворе холод!
— Дома посиди, голубушка! Обойдись без посиделок денек другой. Пусть поскучают твои ухажеры. А то вон как бурки протоптала на гулянках, все пятки наружу выскочили, — улыбался мужик.
— Ой, Захарка! Голова у тебя совсем сивая. Но как был озорником в молодости, таким и остался. Ну, какие нынче у меня посиделки, если до лопухов по лету не доползаю.
— А как справляешься? — удивился человек.
— Туалет в доме имею. За избу зимой не вылезаю, сил больше нет. Дочка для меня постаралась. Воду в дом провела, туалет с ванной поставила, дровяной котел дом греет. Все как в центре города. Вот только на душе погано. Внуки редко приходят. Скоро забуду их лица и не увижу, на кого похожие теперь сделались. Раньше в нашу породу были. Нынче, кто знает. В последний раз приходили на Пасху. Скоро год минет! — разговорилась бабка.
— Тебя когда-то навестят. Ко мне вовсе не придут. Никто. Вот и посуди, кто с нас нужнее в этом свете! — взгрустнул Захарий.
— Конечно, ты! — выпалила Варвара.
— С чего взяла?
— Тебя любят. А меня только стерегут, чтоб не завонялась, когда помру.
— Эх-х, Варя! Сколько хороших людей сватались к тебе, всем отказала. Вышла за придурка.
— Любила его. Такая моя судьба корявая. Ну, да что теперь ворошить былое, не буди память. Оно хоть и давно ушло, а душа и нынче ноет. Если б нынешние мозги тому времени подарить, иною была бы жизнь, — вздохнула Варвара и, глянув на старые валенки, сказала тихо:
— Теперь на душе и на сердце единые дырки. Их не заштопать, не зашить. Все ушло…
— Ладно, Варюха! Нам хоть есть, что вспомнить. Нынешним и этого не дано!
— А где твоя семья?
— Один я, Варя! Как и ты!
— Выходит, тоже ночами маешься?
— Это у меня впереди. Я от своих недавно ушел, даже не горевал покуда.
— Не минешь. Поначалу зло, после — размышление, там и сожаление придет…
— Вот до этого не дойдет! — не согласился Захар.
— Если другую бабу сыщешь, может некогда станет вспоминать. Вам, мужикам, все проще. Быстро загораетесь, гаснете еще быстрее. Это мы всю жизнь мучаемся, — спохватилась, глянув на время и спросив, сколько будет стоить ремонт валенок, поторопилась уйти.
— Ну и старуха! Кто такая? — удивился Илья.
— Была большою птицей. Второй такой красавицы город не знал. Да только судьба у ней горше полыни. Годы и горе все отняли. Ничего не оставили в утеху. А была известной актрисой. Теперь даже не верится. На моль похожа стала. Тени от прежней женщины нет. Полюбила какого-то артиста из заезжих гастролеров. Он негодяем оказался. Заделал ей дочку, а через год бесследно смылся. Варюха разыскала. У него помимо еще три бабы имелись. Все с детьми, от него. Плодовитый тушканчик оказался. Он не только на сцене, а и в жизни был артистом. Ну, да Варя сама свою дочь вырастила. Отчима не привела. Одна жила все годы. Обожглась на заезжем и в своих разуверилась. Трудно ей приходилось. У артистов получка копеечная. Но баба не пошла по рукам. Удержалась. Дочку в люди вывела. Отдала замуж. Ну и что? Образование не ум. Она такая же дура, как моя Наташка. Попрекает Варю за глупое замужество. Как будто на лбу человека написано хороший он или падла! Да, вокруг Варьки вертелись многие. Она свое нашла. Сама за это страдает. И судьба ее наказала хуже некуда. Зачем же добавлять боль? Ведь она в жизни ничего хорошего не видела. И вместо поддержки, одни насмешки. Ими бабу измучили. Потому, никуда и ни к кому не ходит до сих пор.
— Тогда и ты сдерживайся, не напоминай, — упрекнул Илья Захара.
— Да я слегка, по-свойски, — улыбнулся человек чему-то своему, сокровенному, о чем умолчал.
— Ты любил ее?
— Я восторгался Варей, впрочем, как и другие. До влюбленности не дошло. Она старше, да и кто я против нее? Варя была звездой, а я обычный сапожник, как ворон рядом с лебедушкой. Ну, что общего, даже не смел думать, смотреть в глаза, здороваться стеснялся. Ведь разговаривать с нею насмелился, когда она на пенсию вышла и, оставив дочке с внуками городскую квартиру в центре, переехала в этот дом на окраину навсегда. Конечно, обидно было за нее. Варя жила нашей высокой мечтой, песней, легендой и сказкой. А теперь она, как крапива на грядке, всеми забытая, униженная, обветшалая. Все мы эдак кончим свой век. А разве о таком мечтали? Она как-то заказала мне туфли для Золушки. Главную роль играла в том спектакле. Я ей три пары сшил, на выбор. Она все взяла. И до сих пор их бережет. Я душу в них вложил, самого себя. Дочка их у нее просила, не дала. Не разрешила даже примерить. Потом внучка клянчила. Варя тоже отказала. И в завещании попросила похоронить в тех, в каких она играла в спектакле. Значит, сумел угадать и порадовать Варю хоть раз в жизни. Побывал с нею в ее сказке, жаль, что она так плохо закончилась для нас обоих, — нахмурился человек.
— Тебе особо вспомнить нечего. У вас с Варей ничего не было. Прошли по жизни мимо друг друга, даже локтями случайно не задев. Она тебе нравилась. Ну, а ты ей вовсе безразличен был. Это теперь нужда загнала, вот и пришла, когда от нее прежней ничего кроме морщин не осталось. А вот я со своей бабой сколько лет прожил! Все берег. Каждую прихоть выполнял. И получил полную пазуху. За все разом. А не надо их на руках носить. Не стоит их любить, не за что! — злился Илья.
— Это ты закинь. Не стоит себя терзать за прошлое. Жил правильно. Самого себя упрекнуть не в чем.
— За дурь и лопоухость! — отмахнулся Илья.
— То, судьбе видней, — не согласился Захар. Он отремонтировал портфели Анюткиной детворы. Покрасил их. И отойдя на шаг, любовался. Портфели смотрелись, словно новые.
— Когда-то так мечталось самому ходить в школу с портфелем. Они тогда другими были, грубыми, без ремешков, не такими красивыми, как вот эти. Да не купили… Дорого стоили. Не по карману, потому, свои учебники в мешочке носил, мать шила такую сумку из какой-нибудь тряпки. Ее иногда на месяц хватало. Случалось, за неделю разлеталась в клочья, — вспомнил давнее. И оглянулся на стук в дверь.
Анна вошла, не ожидая приглашения:
— Прости, Захарий, не дождалась, пришла раньше, чем велел. Моим не в чем во двор выскочить. Хотела в этом месяце обувку им купить, так опять получку не дали. Говорят, денег нет. А как нам жить, о том не думают. Хорошо, что у меня корова есть. Как-никак на хлеб будет. А другим вовсе невмоготу, никакого подспорья нет нигде. Ну, хоть ложись и помирай заживо. Нигде выхода не видать, — разглядывала детскую обувь, портфели.
— Дай Бог здоровья тебе, Захар! Сделал все, как новое. Будто из магазина взял. Аж глаза радуются. Только надолго ли моим сорванцам, вовсе ничего беречь не умеют.
— Не сетуй, сами такие же были, — отмахнулся сапожник и услышал:
— Сколько я тебе должна?
— Ничего. Ты уже рассчиталась.
— Смеешься, Захар? Я в прошлом году носила в ремонт свои сапоги и ботинки сына. Так знаешь, сколько слупили? А подошвы на сынкиной обувке три дня продержались и отклеились, отвалились.
— Эти не отклеются. Я их прошил.
— Вижу. Спасибо тебе! Только совестно мне, — топталась Анна у двери:
— Все нормально, — успокоил Захар. И предложил:
— Если что нужно, приходи без робости. Чем смогу, завсегда помогу, — предложил ненавязчиво.
А на следующий день, когда Илья пошел в город искать работу, Захар взялся ремонтировать валенки Варвары. Он долго разминал, отпаривал, чистил войлок, что-то потихоньку мурлыкал себе под нос, казалось, человек не замечал ничего вокруг, не смотрел на время, забыл, что давно пора поесть.
