Илья Рясной - Большая стрелка
Когда их темно-вишневый «Вольво» двинулся в направлении загородного дома, на трассу на третьем километре Московского шоссе с проселочной дороги выехал «КамАЗ», который, по сводкам, проходил как угнанный три часа назад.
От удара «Вольво» вынесло на обочину, и она ткнулась в овраг носом, замерла.
Из машины выскочил телохранитель и тут же рухнул от автоматной очереди. Потом киллеры выпрыгнули из кузова, подошли и методично всадили каждому еще по пуле.
На похоронах Амбарцумова Лев Гринберг плакал. И говорил речь на панихиде, где собрались и заводчане, и областные руководители, с надрывом говорил:
— Ашот… Он… Он был не просто начальником… В нашем возрасте трудно находить новых друзей. А старые друзья уходят. Хорошие друзья. Добрые друзья. И нам остается ждать только встречи с ними там…
Что скажут друзья, встретив его на том свете, Гринберг старался не думать. И плакал он искренне. Ему и правда было жаль Ашота. Тот действительно был его другом. Но дружба дружбой, а денежки врозь.
— Я верю, что Ашот не останется неотмщенным. Что кара падет на подлых убийц! — завершил на пафосной ноте свою речь Гринберг.
Через два дня на него вышли армяне. Один из главарей арминской диаспоры Раф Григорян потребовал встречи. И немедленно.
— Конечно, Раф. Конечно, — затараторил Гринберг. — Когда скажешь…
В кабинет Раф заявился с двумя смуглыми, мощного телосложения армянами, сильно похожими на людей, готовых на все. Мрачные лица. Недобрые взоры. В этих взорах читались очень уж нехорошие обещания.
— Здравствуй, дорогой. Какая потеря, — рванулся навстречу Григоряну Гринберг.
— Кто мог это сделать? — не пожимая руки, Раф уселся в кресло. — Кто?
— Сразу скажу. Это или Леня Нарусов… или бандиты тамбовские. У них пересекались интересы. Тамбовцы задолжали Ашотику большие деньги.
— Хотелось бы верить, — пронизывающе посмотрел на хозяина кабинета Раф.
— Потом разговор вошел в более мирное русло. Они повздыхали о погибшем товарище. И наконец перешли к главному.
— Знаешь, ведь и наши интересы в «Эльбрусе» присутствовали, — произнес Раф буднично, кидая утверждение, не подлежащее обсуждению и доказыванию. — Доля акций его нам переходит. И вместе подумаем, как править будем.
— Есть собрание акционеров, — сухо произнес Гринберг. — Есть существующий порядок, по нему этот вопрос и будем решать.
— Акционеры? — удивился Раф. — Это слова мальчика?
— Это слова законопослушного человека. Это же не Ашота артель. И не моя. Это акционерное общество. И здесь свой порядок решения вопросов.
— Нет, уважаемый. Это именно ваша артель. И не надо прикидываться… Клянусь, если ты причастен к смерти Ашота, ты заплатишь. Но пока я не знаю этого — мы друзья. И партнеры в бизнесе.
— Партнеры? А если нет?
— На нет и суда нет. Без суда все решим. Понимаешь? Все будет хорошо…
— Вот что, — Гринберг вздохнул поглубже, кинув взор на часы. — Я думаю, вам лучше уйти.
— Мы уйдем. Придут другие, — с угрозой пообещал Раф. — Ты этот разговор всю жизнь помнить будешь. До последнего слова.
— Угрожаете?
— Нет, — отрицательно покачал головой Раф. — Только напоминаю…
Тут затренькал телефон в его кармане.
— Да, слушаю…
— Папа, — послышался голос. — Папа… Детский крик отдалился и захлебнулся. Послышался густой бас:
— Здорово, армянин. Как живешь?
— Кто это? — Раф почувствовал, что внутри все холодеет. На лицо наползла бледность, а сердце сжалось.
— Друзья твоей семьи.
— Где Роберт?
— Тут. Я ему конфетку дал… Теперь слушай, армян. Ты туда больше не ходи. Не стоит. Хорошая семья, прекрасный ребенок, ну что еще армянину надо? Губит людей жадность. Ты понял?
— Отпустите ребенка.
— Отпустить? Какие вопросы? Иди, Роберт. Иди, крошка…
— Дай мне его! — крикнул Раф.
— Папа, — послышался вновь детский крик.
— С тобой ничего, сын? Все нормально?
— Да.
— Тебя не били?
— Нет…
— Хорошо, маленький. Хорошо, — руки Рафа тряслись.
— В общем, ты понял… Армян, я тебя знаю. Ты отправишь своих в Армению или в Лондон — в безопасное место. Мы с детьми не воюем. Но сам умрешь. И деньги тебе только на похороны понадобятся… У тебя же магазины, мебельная фабрика. Тебе что еще надо? Живи тихо.
— Отпусти ребенка.
— Уже ушел… Раф сжал телефон.
— Что? — спросил Рафа по-армянски его сопровождавший — бывший чемпион Армении по греко-римской борьбе в тяжелом весе, ныне хозяин кафе «Арарат».
— Пошли, — глухо произнес Раф.
— Да что там?
— Пошли!..
Они удалились.
Когда Раф приехал домой, сына не было. В милицию звонить не решался. Поднял на ноги всех армян, и они метались по городу, искали мальчишку, опрашивали учителей.
Сын Рафа нашелся через три часа на бензоколонке в тридцати километрах от города.
— Как ты? — поглаживая ребенка по голове, спрашивал Раф, чувствуя, как из глаз катятся слезы. Ребенок выглядел довольно бодрым.
— Они меня отпустили. Папа, они тебя испугались, — говорил он, и владел им сейчас не пережитый ужас, а гордость за своего отца, которого боятся даже бандиты.
Вечером Раф собрал своих земляков. И обратился к хозяину кафе «Арарат», отвечавшему за безопасность общины и поддерживавшему связи с преступным миром, в том числе и с авторитетными армянскими ворами в законе, которые преимущественно проживают в Москве:
— Узнай, кто это… Гринберг. Кто стоит за ним?
— Руднянские его прикрывали, — сказал хозяин «Арарата».
— Кто такие? — спросил Раф. — Я слышал о них?
— Бандиты. Говорят, они поучаствовали в боксерской кончине.
— Кто из них посмел? Я хочу, чтобы они умерли… Я хочу, чтобы умер Гринберг. Сегодня же жену и детей — в Ереван. А там поглядим.
— Война? — спросил хозяин «Арарата».
— Война!
Шпану отвадить — куда ни шло. У диаспоры есть прикрытие и в милиции, и в депутатском корпусе. Есть свои боевики, прошедшие Карабах и умеющие воевать. Но большая мафиозная война — это слишком тяжелое испытание.
— Мы сейчас не можем себе этого позволить. Мы слишком глубоко вросли корнями здесь. Нам не хватит людей и оружия, — сказал хозяин «Арарата».
— Людей надо звать! — сказал Раф.
— Кого?
Раф задумался на миг и произнес резко:
— Гарика с его бандитами Ты же хорошо знаешь Гарика.
Он поможет.
Гарик был вором в законе из Подмосковья. Он несколько раз оказывал диаспоре услуги, в том числе и силового характера.
— Он много возьмет за такое дело, — сказал хозяин «Арарата».
— Что деньги? — Раф хлопнул в ладоши возбужденно. — Это щенки. Щенки пугливые. Им стоит лишь показать большую собаку.
— Хорошо. Хорошо, Раф, — без особого воодушевления произнес хозяин «Арарата».
— Я перезвоню через пять минут, — Влад нажал на кнопку и отложил сотовый телефон на журнальный столик.
— Крошка? — спросил Гурьянов, отхлебывая чай с лимоном.
— Он самый. Встречи хочет.
— Узнал что-то?
— Говорит, есть кое-что.
— На день раньше объявился.
— Подсуетился.
— Или нашел, кому тебя продать, — возразил Гурьянов.
— Вряд ли… Встречаться с ним все равно надо.
— Надо… Но не на отшибе, а в общественном месте. Не слишком многолюдном, но и не в пустынном. Лучше в каком-нибудь метро. Я тебя буду контролировать.
— Если решили грохнуть, и в метро грохнут.
— Не грохнут, Влад… Давай так. Метро «Тушинская». У первого вагона. На скамейке. По сотовому телефону постепенно выведешь его к цели. Мы будем ждать там. При первой опасности — отход.
— Перестраховщик, — сказал Влад.
— Просто жизнь люблю.
— Я тоже, — Влад взял телефон и набрал номер Крошки.
— Еще раз привет, Крошка. Значит, так, ты выдвигаешься сейчас к метро «Баррикадная» и ждешь там. В два часа я тебе звоню, и мы договариваемся где и как.
— Это еще что? — возмутился Крошка. — Давай сразу. Чего меня как пацана гонять?
— Я тебе все сказал, дружище. Понимаешь?
— Да не лох. Понимаю…
Гурьянов покопался в гардеробе хозяина квартиры. Извлек кожаную безрукавку — та была тесновата, но подходила. Нашел просторную клетчатую рубашку. Джинсы не налезли, пришлось оставить свои брюки. В серванте он присмотрел серебряную клипсу, которую прицепил к уху, и еще синие, круглые, как у кота Базилио, очки, устроившиеся на носу. И приобрел вид хиппи-оригинала, пытающегося молодиться и не выпадать из доброй хиппюжной тусовки.
— Тебе идет, — улыбнулась Вика, пристально разглядывая его.
— А что? Когда дела закончим, уйду хипповать. От кого из рок-певцов сейчас девахи балдеют?
— От Кая Метова. И от «На-На».
— Во-во, — он поцеловал ее. — Буду похож на них.
— Хватит ворковать, голубки, — зашел в спальню Влад. — Поехали. Нас громила заждался.
— Поехали, — Гурьянов спрятал пистолет за поясом под рубахой.
