Андрей Таманцев - Молчание золота
— А что за баба? Погоди?.. Что, хозяин просил девочку привести, что ли? Я что-то не слышал.
— Так нужно, — сказал Саттарбаев, и я незаметно подтолкнул его в бок, — так нужно, а вот ты, Юнус, что-то сегодня очень разговорчив.
Через несколько минут нас ввели в просторное помещение, оборудованное ну совершенно по-европейски, без малейшей примеси восточного колорита. По всей видимости, хозяин дома не особенно цеплялся за свои этнические корни и потому предпочитал евроремонт. За столом, рассчитанным по меньшей мере на двадцать человек, сидело трое, и по тому, как небрежно приветствовал их Саттарбаев, самого Рашида Радоева среди них не было. Впрочем, трапезничающие и не обиделись. Они были увлечены распитием водки. Один из них, судя по вырывающимся у него обрывкам слов, был нашим соплеменником. Двое других, невзирая на неславянское происхождение, от русского не отставали и пили мощно, не забывая при этом закусывать. Русский был в камуфляжной майке, обтягивающей мощный торс, один из его собутыльников — в расстегнутом милицейском мундире с майорскими погонами, а третий и вовсе в расшитом халате — единственном атрибуте Востока во всей этой зале, больше напоминающей гостиную в доме нового русского средней руки.
— Н-да, — негромко сказал Артист, касаясь моей руки, — ладно тот, с вологодской рожей, но эти-то правоверные мусульмане, смотри, лакомятся свининкой и хлещут водку, даром что в Коране запрещено употребление спиртного.
— Ты только не вздумай толковать с ними о запретах, налагаемых их вероисповеданием, — академично отозвался я шепотом.
— Да я и так понимаю, что сейчас об этом самое время поговорить, — шепотом же откликнулся Артист.
В этот момент и появился Радоев, самого имени которого так боялся хитрый портье Бахрам. Собственно, мне даже необязательно было знать подполковника Радоева в лицо: уже того, как отреагировал на появление этого высокого, довольно грузного широколицего мужчины Бахрам, было достаточно, чтобы установить личность пришедшего. Я с интересом взглянул на человека, о котором мне доводилось слышать уже дважды, и каждый раз — в чрезвычайно необычном контексте и при своеобразных обстоятельствах.
— Ну что они стоят, как бараны? — были первые его слова. Я уж было подумал не без удивления, что он предложит нам сесть, да не тут-то было. — Пусть подойдут поближе. Да-да, вот сюда, к столу. И кого ты мне приволок, дурень?
— Кого приказывали, товарищ подполковник.
— Да ладно тебе меня чинами-то хлестать, — отвечал Рашид Радоев почему-то по-русски. — Ба-а-а, Бахрам-амак! Как твое здоровье, уважаемый? Уж не думал, что ты сам ко мне пожалуешь. Или тебя особенно не спрашивали, а?
— Не жалуюсь на здоровье, рахмат[3], — пробормотал Бахрам, с которого снова ручьями потек пот, хотя жарко, опять же, не было, напротив, в помещении вовсю работали кондиционеры, поддерживая приятную прохладу
Более не обращая внимания на злополучного портье, Радоев уселся за стол и оглядел всех нас. До поры до времени он не проронил ни слова. Минуты две тишину нарушало только чавканье радоевских сотрапезников (особенно этим отличался тот, что был в расстегнутом милицейском мундире) да сдавленные вздохи страдальца Бахрама, верно заклинающего Аллаха впредь предостерегать его от общения с постояльцами, подобными нам. Наконец Рашид Радоев заговорил, и в его голосе басовито пророкотало недоумение!
— И где же нужный мне человек? Я его видел достаточно недавно, всего несколько месяцев назад, память на лица у меня прекрасная, сам знаешь, Джанибек. Но тут его нет. По крайней мере, я что-то его не признаю…
— Ему сделали операцию, — сказал Джанибек Саттарбаев, — пластическую операцию, теперь его сложно узнать даже тем, кто его близко знал. Да. Вот он, этот человек.
И старший лейтенант Саттарбаев указал на Леона Ламбера, рядом с которым, дрожа как осиновый лист, стояла Лия. Впрочем, на фоне своего сутенера Бахрама выглядела она довольно спокойной и держалась достойно. По крайней мере, не вздыхала, не морщилась и не потела. Радоев именно на нее, а не на Ламбера-Бергманиса. Наверно, цепким своим умом он дошел, КТО именно и КАК именно мог распознать Ламбера в человеке, совершенно на него не похожем. Потом обратился все-таки к Саттарбаеву:
— Ну допустим. Допустим, что это так и есть. А остальные кто? Родственники?
Он еще и шутит. Хороший человек. Однако старший лейтенант Саттарбаев, хорошо усвоивший сказанное мною (главное — сказать нужным тоном), ответил быстро и уверенно:
— Рашид Мансурович, я подумал, что все эти люди могут иметь отношение к нужному нам человеку. Во всяком случае, вреда никакого не будет. В крайнем случае, отпустим, взяв с них положенный по закону штраф. Я уж не стал тащить их в отдел, потому как вы нас пригласили к себе. Все-таки они туристы из Москвы, а не наши неотесанные обыватели.
Это магическое словосочетание — «положенный по закону штраф» — произвело на подполковника Радоева именно то впечатление, на которое я рассчитывал. А расчет в данном случае был чрезвычайно прост. Так уж устроена психология любого блюстителя порядка, даже такого своеобразного, как подполковник Радоев, что каждого, кто должен заплатить штраф и не в силах отвертеться, не держат за опасного человека. Заплатит штраф!.. Наверно, на таких устойчивых, прочно засевших в психике выражениях строили свой магический прессинг дикие шаманы. Впрочем, не надо недооценивать подполковника Радоева…
— Так, — сказал он, — хорошо. Ну что ж, раз привел столько гостей, то посидим, побеседуем. А вы — вот вы! — подойдите сюда.
Он обращался к Ламберу. Вышколенный Саттарбаев тотчас же доложил:
— Зарегистрировался в отеле «Афрасиаб» как гражданин Латвии Эвальд Бергманис. Документы в порядке, я проверял.
— А эти?.. — довольно небрежно произнес Радоев, имея в виду, вне всякого сомнения, нас с Артистом.
— А эти, Рашид Маясурович, — произнес я, посчитав, что вот оно, самое время вмешаться, — путешествуют по Узбекистану с Эдом Бергманисом, по-видимому, вашим старым знакомцем, так?.. — тут я прибег к эффектной вопросительной интонации, качества которой не устыдился бы сам Артист — Семен Злотников, стоящий рядом со мной. — Нас пригласил в свой родной город мой друг Шах, Шамухитдин Джалилов, очень хороший человек. Не слышали? Вы ведь с Самарканде всех уважаемых людей знаете? Впрочем, он некоторое время уже как в Ташкент переведен. По работе. Я в его работе, честно говоря; мало что смыслю, он — сотрудник Управления госбезопасности Узбекистана. Звучит грозно, особенно для таких простых московских обывателей, как мы, но сам Шах — человек очень милый. Значит, не слыхали?
Радоев изогнул Густую правую бровь.
Сказать, что Артист взглянул на меня с удивлением, значит, ничего не сказать. Конечно, он, как и полагается первоклассному актеру; внешне почти ничем не выказал своего удивления, однако я прекрасно почувствовал, какие эмоции всколыхнулись в нем благодаря моим словам. Ничего, он или сам доймет, зачем я раскрыл одну из наших карт, или я объясню ему это позже. В более подходящей обстановке, путь и не в такой комфортабельной.
Впрочем, в тот момент я размышлял об ином. Радоев перевел взгляд на Джанибека Саттарбаева, и в моей голове вдруг по ролям разыгрался их диалог не могущий состояться на самом деле, но очень правдоподобный — с точки зрения подполковника Радоева: «Ты кого мне приволок, Саттарбаев?» — «А что я могу сделать с друзьями гэбэшника? Потом проблем не оберешься. Я подумал, что на месте решим». — «Так этот тип, которого расколола проститутка, может попробовать действовать через них!» — «А вы их обаяйте, товарищ подполковник, у вас очень хорошо получается действовать не только кнутом, а и пряником. Русские к тому же много пьют… А потом с этим Бергманисом можно будет побеседовать без помех». — «Тут рациональное зерно. Главное, чтобы этот Бергманис дал им понять, что нужно побыстрее уматывать». — «Да им дело до Бергманиса. Они к нему на хвост прыгнули, думали, что попьют и поедят на халяву Так вы и устройте, Рашид Мансурович. А что, мне с ними в отеле гладиаторские бои устраивать, что ли? Чтобы потом мне по шее надавали и выговор с предупреждением закатили?» — «Ну ладно, Саттарбаев, сейчас угощу гостей на славу В случае чего, у меня тут десять человек под рукой, так что вести себя плохо они если и смогут, то недолго».
Что ж, я практически угадал развитие радоевской мысли. Хозяин дома ухмыльнулся и проговорил:
— Ну что же, у нас всегда рады гостям. Садитесь, Юнус, Покажи гостям их места. И ты присаживайся, Джанибек.
Юнус ловко рассадил нас за столом, причем так, что Ламбер оказался изолирован от нас и, более того, мог обменяться взглядом со мной или Артистом, только вывернув шею. Зато рядом с ним громоздилась туша Радоева, а слева Юнус хотел усадить Сатгарбаева, но я, стараясь посильнее дышать вином (пил ведь немного в «Афрасиабе») заявил, что никуда Джанибека от себя не пущу, потому как с ним в гости пришел, с ним и уйду. Эта дурацкая выходка, впрочем, имела успех: лейтенант сидел со мною бок о бок и оказывался, таким образом, «открыт для внушений», как изящно выразился Артист. Я улучил момент, изловчился и шепнул Саттарбаеву:
