Андрей Таманцев - Молчание золота
— Н-не поеду! Н-нет! Он связался с этими проклятыми… Говорят!.. — тут он взглянул на Ламбера, и глаза его были совершенно безумны. — Говорят, что эти проклятые пришлецы, что рылись в наших горах, выпустили духов гор, которые сейчас… которые сейчас превратили предгорья Аввалыка в ад! Об этом боятся говорить, об этом боятся писать, даже наши спецслужбы не хотят этим заниматься!.. И только Радоев… он… он бы-вы-вывал там, да! — Говоря это, Бахрам тряс головой со все большей амплитудой.
— Что ты такое несешь? — злобно вмешался Джанибек, хотя сам находился в весьма незавидном положении. — При чем здесь Аввалык?
Наверно, никогда бы Бахрам не стал разговаривать со старшим лейтенантом в подобном духе. Но тут страх развязал ему язык:
— Ты думаешь, я не знаю, зачем Радоеву понадобился… вот он, он? — Толстый сосисочный палец Бахрама завис в направлении Леона Ламбера. — Потому что, как говорят, он осквернил древнее захоронение!.. Конечно, вам покажется смешным… вот это все, что я говорю!.. Многие смеялись, да только некоторые уже и досмеялись! Прокляты, прокляты!..
Артист, который не оценил преображения Бахрама из заурядного сутенера в какую-то пародию на пророка, изрыгающего проклятия и хулы, ткнул ему пальцем в бок, и у Бахрама пресеклось дыхание. Он только открывал и закрывал мокрый рот, как рыба. «Многие смеялись, да только некоторые уже и досмеялись». Я прищурил глаза на Бахрама, потом быстро оглянулся на зашевелившегося типа, который несколько минут пытался наставить на меня пистолет. И сказал:
— Значит, так. Слушайте сюда, как говорят у нас в Российской армии. У меня есть продуманный план действий, и, что бы тут ни верещал Бахрам, я не собираюсь отступать от этого плана. Эй, ты, Саттарбаев и все твои «саттар-баи»! Я кому говорю-то… Слушай, слушай, старлей, нечего махать кулаками после драки. И мотай на ус, что тебе люди говорят… А тебя это тем более касается… Эд.
Леон Ламбер вздрогнул. Я приступил к изложению своих мыслей…
— Вот видите, что делает с людьми пагубное пристрастие к ночным развлечениям, — высказавшись до конца, с постной ханжеской физиономией сказал я французскому археологу.
ЧАСТЬ ВТОРАЯ
ГЛАВА ПЕРВАЯ. ГОСТЕПРИИМСТВО РАШИДА РАДОЕВА
Из телефонного разговора Арбена Густери и подполковника Рашида Радоева, март 200… года:
Густери. Здравствуй, Рашид. Как сам, как семья?
Радоев (запинаясь и явно волнуясь). Все хорошо, Арбен, все нормально. Да… все хорошо… твоими молитвами.
Густери. А раз все так хорошо, то отчего же, дорогой, ни хрена не делаешь? То есть, может, ты что-то и делаешь, только, как говорится в России, воз и ныне там. Тебе же не раз передавали мои настоятельные просьбы подключить все силы к поискам оборудования, товара и ценностей, а что же мне докладывают? Что ничего нет, что толку никакого и ничего не найдено! Как это понять?
Радоев. Арбен, делается все возможное. К тому же не так просто…
Густери. Слышать этого не хочу, ясно? Кажется, тебе не так много поручили, майор, чтобы ты лажался, а? А ты все равно умудрился жидко обосраться. Я понятно изъясняюсь, нет? Я, конечно, давно не был в России и Узбекистане, но по-русски изъясняюсь, как мне кажется, довольно сносно, э? Или я, так сказать, ошибаюсь? Неужели ты умудрился так и не найти ни одной ниточки к тому, куда делось оборудование, которое отгрузили тебе на склад осенью прошлого года? Черт знает что!
Радоев. Черт, может быть, и знает. Тут у нас, Арбен, творится непонятное… Люди работать отказываются. Какие-то жуткие вещи. Никто не хочет идти в предгорья Аввалыка, на основные территории поиска. Никто.
Густери. Вы там все с ума посходили, что ли? Да, я слышал, что там твой сынишка всех до смерти перепугал. Мне Эмир рассказывая. Интересный мальчишка, наверно.
Радоев. Он недоумок. Вот хочу к матери его отправить, в кишлак обратно. Пусть там живет.
Густери. А я про него совсем другое слышал. Видишь, какой у тебя сын, даже я, Арбен Гусеница, уже о нем слыхал. Говорят, он у тебя умеет прорицать будущее? Кого нарисует, тот и умирает, так, что ли? Ты, в общем, всю эту мистику мне брось! Слышал я и про массовые галлюцинация, и про этих пресловутых дэвов, которые якобы должны вырваться из древней гробницы! Дэвы дэвами, а линия простаивает, и в том числе и из-за тебя, между прочим! Надо же — дэвы! Кретины!!! Мальчишка их перепугал! В горы идти боятся!
Радоев. Да я сам, Арбен, стараюсь убедить сотрудников в том, что это чистая ерунда. Только ведь мои люди большей частью узбеки, мои соотечественники, они воспитаны на суевериях, и никакое образование не может вытравить из них…
Густери. Значит, так. Или ты сам переубедишь всех своих в том, что никаких дэвов не существует, а существует необходимость найти золото, заныканное Ламбером, а также оборудование и товар. Или я сам займусь всем этим плотно, и тогда ты сам предпочтешь дэвов, чем передо мной ответ держать. Подходит тебе такое, а, Рашид? Тем более что я давно собирался навестить родные места… В последнее время в Европе как-то не очень уютно, знаешь ли…»
Рашид Радоев был крупный, не по-восточному рослый, и широкоплечий мужчина. В представлении россиян узбеки — это нечто довольно щуплое, обязательно в тюбетейке и на ишаке. Или же — существо на восточном базаре, гортанно выкрикивающее какие-то незамысловатые слова и энергично размахивающее рукавами пестрого халата. Наконец, имеется такое понятие, как фирменный узбекский ресторан, а там все по традиции: златотканые халаты официантов, печь-тандыр, пение дутаров…. В общем, представление, скорее, мифическое, потому что с узбеками русские сталкиваются теперь куда реже, чем, скажем, с азербайджанцами, грузинами или дагестанцами. Так вот, Рашид Радоев был этнический узбек, и в то же самое время он был очень современный, трезвомыслящий и прагматичный человек. В свои неполные сорок лет получил звание подполковника, но не это составляло основную ценность его жизненного статуса. А что? Мало какой подполковник имеет выкупленный а личную собственность дом в центре города, отремонтированный под евро и вообще в высшей степени уютный. К тому же этот дом был у Радоева уже тогда, когда он был майором. Просто майором. Да что уж скромничать? Даже когда он был еще капитаном, половина дома, правда, тогда еще не отремонтированного, принадлежала ему, а вторая половина рано или поздно прилепилась бы к первой, как магнит. В недрах подвалов этого дома у Рашида Радоева стояли три автомобиля. Кроме того, была у него и дача, и толстенький банковский счет в евро и долларах. Конечно, не такой толстенький, как хотелось бы, но большинству узбекских обывателей и это показалось бы завлекательным до чрезвычайности.
Но следует признать, что основное счастье Рашида Радоева, подполковника Самаркандского управления внутренних дед, состояло не в доме, не в гаражах с машинами, не в загородной даче и даже не в банковских счетах. Основное счастье подполковника Радоева состояло как раз в том, что никто не спрашивал, ОТКУДА все это взялось у него, простого «подпола», недавнего майора. У ментовского чина, чья официальная зарплата составляла едва ли сто пятьдесят долларов (в переводе с узбекских сумов). Собственно, в том и состоял гражданский вес Рашида Мансуровича, что все окружающие просто стеснялись задавать такому хорошему, такому уважаемому в народе человеку, как Радоев, столь глупые и нескромные вопросы. Причем скромничали даже те, кому, по идее, полагалось спросить. К примеру, налоговые органы. Впрочем, налоговые инстанции в Узбекистане — это вообще непонятная структура. Собственно, Радоев и не старался понять суть их работы: не до того. Своих забот полон рот.
Заботы у Радоева были еще те. Несмотря на то что его деятельность ограничивалась рамками правоохранительных органов, пестроте его занятий мог позавидовать — и позавидовать недоуменно — любой, кто мало-мальски смыслит в структуре силовых ведомств. На своем веку Радоеву приходилось работать и экспертом-криминалистом в обыкновенном районном управлении внутренних дел, и начальником отдела уголовно розыска, и таможенником. В данный момент Радоев как раз этим официально и занимался. Он был начальником таможенного терминала в Самаркандском аэропорту, а стало быть, земным богом для всех улетающих и прилетающих. По совместительству он курировал нескольких офицеров из погранохраны, застолбивших за собой делянку в аэропорту и окучивающих пассажиров с помощью одного и того же утомительного вопроса: «А где вы регистрировались?»
Впрочем, мздоимство и порой откровенное вымогательство под твердой дланью государства были легальной частью деятельности замечательного подполковника Рашида Радоева. Что же касается нелегальной… о, Рашид Радоев прекрасный, всеми уважаемый человек! Зачем говорить о каких-то теневых его заработках и, следовательно, порочить имя честного гражданина Узбекистана? Радоева все уважают. Достаточно сказать, что ему, этническому узбеку, удалось выбиться в люди в такое время, когда в его родной стране все ключевые посты распределены между таджиками. Рашид Радоев не любил таджиков, но работать приходилось в основном с ними. Все оттого, что таджики значительно предприимчивее и образованнее узбеков, и в то время, как большая часть узбекского населения с грехом пополам изъясняется с собственным ишаком и живет в утлом городском совковом домишке или вообще в кишлаке, в хижине, многие таджики свободно владеют и узбекским (государственным), и русским, и фарси (литературным персидским). И, естественно, дари (таджикским). Почтя все чиновники и бизнесмены — таджики. Да что чиновники и коммерсанты, если сам президент Узбекистана этнический таджик! Так что достойно уважения то, что бедному узбекскому мальчику из горного кишлака удалось выйти в люди и обеспечить доверие и уважение к себе.
