Сергей Зверев - Завтра никто не умрет
– Справлюсь... Вот Горгулина и Сашку Левица уже не вернешь – жалко... Честно говоря, не ожидал от наших противников такой оперативной пакости. Две пули извлекли из спины, Павел Игоревич, всего лишь две. Жизненно важных органов не задели, но знаете, как теперь все чешется... – Листовой собрался засмеяться, но закашлялся. Туманов растерянно покосился на дверь. – Не надо звать этих чертовых медиков, надоели хуже горькой редьки... Цените, Михаил оперативно вас вытащил.
– Мы ценим, – Павел сухо кивнул. – Признайтесь, Станислав Терентьевич, нас вытащили из Норвегии отнюдь не из чувства сострадания? Вы что-то хотите от нас?
– Экий неблагодарный вы человек, Павел Игоревич, – закряхтел больной, устраиваясь на бок. – Начисто отрицаете в ваших работодателях человеческое начало... Это неправильно – все мы люди, у всех семьи, и несчастье ближнего нам отнюдь не чуждо... Да что ты будешь делать – организм отвергает любую позу, даже не знаю, как быть... Мне нужно с вами поговорить, Павел Игоревич. С вами и вашими коллегами. Пока с глазу на глаз. Вы должны подробно и чистосердечно рассказать, что произошло с вами после высадки на острове. Все вместе и каждый в отдельности. А также все, что было после... – Больной схватил с тумбочки колокольчик, яростно затряс. Открылась дверь сзади. – Да не хватайтесь вы за пистолеты, бестолочи! Принесите нашим гостям какие-нибудь стулья, не будут же они тут торчать. И скажите доктору, чтобы не лез со своим «покоем и воздержанием от волнения»...
Он хотел знать ВСЕ. Слушал внимательно, не перебивая, закрыв глаза. Это был один из немногих случаев в профессиональной практике Туманова, когда он делился информацией в полном объеме. От начала до конца. Без утайки. Не оставляя козырей. Почти. Он чувствовал, что лицо у него по ходу повествования – самого честного человека в мире. Высадка на острове, успешное продвижение к замку, западня, гибель товарищей, разведка местности в одиночку, в том числе «визит вежливости» в замок. Легкая запинка, но Павел решил, что слушатель ее не заметит. Ровным голосом он повествовал, как спустился в подвал, повертелся в «хранилище», упомянул про карту мира и даже запертый сейф на рабочем месте неизвестного товарища. Лукавить мог спокойно – ведь ничто не мешало ему оказаться на том месте, скажем, пятью минутами ранее. Никакого тела, распахнутого сейфа, беготни за призраком. А дальше – сущая правда. И ничего, кроме правды. Стычка на лестнице, во дворе – в общем, бегство из замка было ознаменовано кое-какими событиями. Встреча с уцелевшими, вертолет, Немчинов... На этом месте больной приоткрыл глаза и как-то странно посмотрел на «докладчика». А дальше – как по писаному. Экскурсионное знакомство с Норвегией, прогулка по заснеженному «парку», Грюнхейм, Мортунд, все развлечения, в том числе ночные, появление людей Михаила на горнолыжной базе, доставка в Россию, тарарам на Профсоюзной улице с обилием человеческих жертв и битой техники, второе нападение на улице Миклухо-Маклая, где злодеи получили то, чего добивались...
– О, боже... – Листовой потрясенно покачал головой. – О последнем инциденте мне не доложили.
– И не могли, – сказал Туманов. – С бала – на корабль, образно выражаясь. Это закончилось двадцать минут назад, смотрите в новостях, как говорится. Отметьте Михаила – он вел себя самоотверженно и пострадал. Надеюсь, его рану обработают в данном заведении. На вашем месте, Станислав Терентьевич, я бы усилил охрану. Люди, стрелявшие в нас из гранатомета, похоже, знали, что мы появимся на этой улице. А если обладали информацией о наших перемещениях, то не исключено, что в ваших кадрах окопался информатор.
– Я учту, спасибо. Здесь охраны хватает, и далеко не все из нее бросаются в глаза. Вы уверены, что рассказали ВСЕ, Павел Игоревич?
– Я убежден, Станислав Терентьевич. Позвольте два встречных вопроса. Первый: в чем причина постигшей группу неудачи? Ведь нас не отправляли на верную смерть, правильно? Второй вопрос. Как понимаю, главная цель миссии до последней минуты держалась в секрете. Целью был Немчинов, которого прихватил Орден – вывезти господина будущего президента с острова, пока его не превратили в окончательного «робокандидата». Это так?
Штурм с Газаряном недоуменно переглянулись. Теоретически, эти двое не должны быть посвященными в кропотливую борьбу между Орденом и «Бастионом», развернувшуюся на постсоветском пространстве (и не только). Они – обыкновенные люди, выполняющие свою работу. В основном, вслепую. Оксана – из МЧС, Газарян – из спецназа Министерства обороны, где вообще стараются не задавать лишних вопросов. Не исключено, что они никогда и не слышали слова «Бастион».
– Хорошо, я отвечу на ваши вопросы, Павел Игоревич. Как ни странно, они взаимосвязаны – во всяком случае, мне так кажется. Мы не знали НИЧЕГО – и я настаиваю на этом слове – НИЧЕГО – о том, что на острове держали Немчинова. Нам и в голову не приходило, что его там кто-то выкрал, зомбирует и так далее. Можете не верить, но для меня эта новость стала откровением. Немногочисленная охрана замка – повторяю, немногочисленная – должна была быть нейтрализована спецназом, архивы из специального хранилища доставлены на поверхность и увезены специальным вертолетом, который не имеет отношения к замеченному вами вертолету. Предполагалось, что специалист по отбору нужных документов прибудет к замку уже после его захвата. На Оксану Штурм и Надежду Величко возлагалась работа под его руководством. Да, не спорю, кое-какой информацией Шальнов не делился, но она не связана с захватом острова и целью миссии.
– Ну, слава богу, – прошептала Оксана. – И нечего из меня тут Мату Хари делать...
Павел задумался. Утверждение Листового об отсутствии информации о Немчинове выглядело бессовестной ложью. Но так ли это? Туманов – не зеленый юнец, и Листовой об этом знает. Зачем юлить, если нет смысла?
– Вот именно, Павел Игоревич, подумайте, какой резон мне врать? Я не исключаю, что Немчинова зомбируют – и между нами говоря, правильно делают – сами знаете, что такое этот «мистер президент». Но наше подразделение к этому непричастно. Мы его не зомбировали, – больной усмехнулся. – Вы сами прекрасно знаете, кто этим занимается. И не собирались его вызволять из лап безумных монстров от науки. Политика нашей организации, в свете предсказуемости президентских выборов, пока лишь формируется. Мнения расходятся. Вы ведь знаете, наша организация – такой табор...
– Карагуев Петр Яковлевич был в курсе вашей операции в Баренцевом море?
– Карагуев? – больной шевельнулся. – А-а, это ваш куратор по предыдущей работе. Да, разумеется, Петр Яковлевич был в курсе.
– Вы не ответили на первый вопрос.
– А сами не догадались? Причина провала операции... Мое мнение таково: произошла накладка. Похоже, в замке и проводилась обработка Немчинова. Судя по вашему рассказу, там имеется «площадка» для подобных экспериментов. В этой связи охрану замка усилили, а также повысили бдительность. Вас заметили в какой-то момент уже на острове. Впустили в ловушку, чтобы покончить одним махом... Но, судя по тому, что трое выжили, они немного просчитались. Я ответил на ваши вопросы? Поверьте, других ответов у меня нет.
– Допустим...
Беседа начинала утомлять. А раненый Листовой, которому требовался покой, был настроен выжать из «подследственных» все соки. Что-то не нравилось ему в рассказе Туманова. Он перешел на Газаряна, стал расспрашивать его. Особенно его интересовало, чем занимался парень, пока не встретил Туманова и Оксану. Новых сведений Рудик не сообщил, хотя говорил много и охотно о том, как ползал по скалам, как обнаружил лодочную станцию. «Тревожный тип личности, – отметил Туманов. – Болтовней заговаривает свои страхи». Он подмечал, как бегают у парня глаза, как временами он сбивается и говорит совсем не то, что хотел сказать мгновение назад. А ведь нас с Листовым тревожит одно и то же, осознал Туманов. Кроме нас у него есть иные источники информации – и что-то эти ребята, похоже, потеряли...
Листовой удрученно качал головой. Он бледнел – утомление для больного организма было чрезмерное. Но не отступал. Он по-прежнему хотел все знать.
– Поговорим, Оксана Генриховна? Вы так приятно молчите, но я обязан вытянуть из вас пару слов. Вы хороший работник – мне уже доложили. Из приличной «краснознаменной» семьи. Тяжело, наверное, было жить в семье военного?
– Так точно, – немного покраснев, отозвалась девушка.
Листовой засмеялся, но схватился за грудь, стал кашлять.
– Не смешите меня... Как дела, Оксана Генриховна? Как на личном фронте? – Листовой как бы невзначай покосился на Туманова.
«Неужели так заметно?» – озадаченно подумал Павел.
– Верно подметили, Станислав Терентьевич – на фронте. Все нормально.
– Просил же не смешить... Хорошо, закончим вводную часть, Оксана. Имеете что-нибудь сообщить?
