Евгений Сартинов - Черный риэлтер
— Хорошо. Надо отправить оба пакета на экспертизу, в том числе и дактилоскопическую — решила Ольга.
Больше в салоне ничего предосудительного они не нашли. Зато когда Шаврин полез в багажник, Ольга заметила, какой резкий взгляд бросила Софья на Могильщика. При этом она беззвучно шевельнула губами, и, Малиновская была готова поклясться, что Жора цыганку понял. Буквально через несколько секунд Шаврин достал пакет, а из него — за мушку, короткоствольный автомат Калашникова.
— Ого, вот это да! — Восхитился Колодников. — Это вам уже не пять чеков с ханкой, господа хорошие. Это уже серьезно.
— Хочу сделать заявление, — начал Софья, — этот автомат мы обнаружили в багажнике сегодня днем. Жора полез за домкратом и обнаружил его. Скорее всего, это так же принадлежит моему брату. Мы хотели сдать оружие в милицию, но у нас была назначена встреча с Каховским. Если бы вы нас не тормознули, мы бы довезли его до отдела и сдали дежурному.
— Пой ласточка, пой, — пробормотал за спиной Ольги Паша Зудов.
— Больше там у них ничего запрещенного нет? — спросил Колодников у Шаврина. Тот, несмотря на холод, вытирал с лысины пот.
— Нет.
— Ну, хорошо. Закрывайте машину. Ключи отдайте Павлу. Паш, отгони машину на штрафстоянку. А остальных прошу пройти в здание, подписать протокол в тепле.
ГЛАВА 37
Ольга приехала домой в двенадцатом часу ночи в абсолютно измочаленном состоянии.
— Боже, как я устала! — пробормотала она, просто рухнув на пуфик в прихожей.
— Чего это так? — удивился Юрий, и принялся сдирать с ног своей подруги ее изящные сапожки.
— Эта цыганка — чудовище! Вампир! Я просто чувствую, как она качает мою энергию. Пять часов допроса, и, представишь, я была даже благодарна Кашиной, что она предложила прекратить допрос за длительностью времени.
— Так, ну это, допустим, девять вечера. А что ты там еще делала три часа?
— Подбивали с Колодниковым бабки.
— И что?
— Так все пока получается неплохо. Улик против нее — море! Одна машина со всем содержимым чего стоит. И наркота, и оружие! Прелесть, а не улики. И, главное, все оформлено как надо. Теперь даже Кашина к ним не придерется.
По ходу разговора Юрий постепенно раздевал Ольгу, так что про находки в машине она рассказывала, уже лежа в ванне.
— У меня было впечатление, что этот автомат был приготовлен для нас, — сказала она с закрытыми глазами. — Мне как-то даже не по себе стало.
— Ну, уж, ты это борщанула. Может, он действительно ее брата?
— Может. Кстати, у нас есть что поесть?
— Не-а! Я тоже только недавно пришел. Да и надеялся, что ты что-то купишь. А так — холодильник пуст, все, что лежало снизу пропало, а в морозилке ничего нет, даже льда. Он же у нас саморазмораживающийся.
— Печально.
У Юрия было свое предложение. Он завернул Ольгу в полотенце, а потом поднял на руки.
— Давай лучше займемся любовью.
— Ну, это можно. А я тебя не съем потом во сне?
— Можешь откусить уши. Я разрешаю.
Впрочем, через полчаса, закончив со всеми любовными утехами, Астафьев все-таки подсунул Ольге бутерброд с сыром.
— М-м! Откуда такая роскошь? — пробормотала она, впиваясь зубами в пищу.
— Нашел в холодильнике. Хотел зажилить, съесть один, да пожалел тебя.
— Ну, милый, ты делаешь успехи. Вот так заядлые холостяки и превращаются в семейных дядечек с пивным брюшком и в растянутых трусах до колен.
— Ужас! Я лучше застрелюсь.
Ольга уснула быстро, а Астафьев лежал, и думал: почему он так долго крутит роман с этой девушкой. Почему он позволил ей жить в своей квартире, и, самое главное, почему его устраивает такое положение вещей? Он как-то не тяготился ее присутствием, и с удивлением замечал, что как-то даже скучает, когда долго не видеться с Ольгой. У Юрия были десятки романов с самыми разными женщинами, один раз он даже связывался узами Гименея, но продержался в таком состоянии только полгода. А тут все шло так естественно, что впереди маячили свадебные кольца, и это так же как-то не пугало старого холостяка.
"Старею", — сделал вывод Астафьев, и, повернувшись на бок, скоро уснул.
Софья Зубаревская так же была доставлена в ИВС поздно ночью. Но ее тут давно и с нетерпением ждали. Толстая женщина в форме с погонами прапорщика бесцеремонно велела ей раздеться до гола, и цыганка, уже знакомая со всеми этими процедурами, не сопротивлялась. Зато она сорвалась уже в камере. Та была рассчитана на четверых, но сейчас в ней находилась только одна подруга, старая женщина лет шестидесяти. Увидев свою новую соседку, она обрадовалась.
— О, подруга! Как хорошо то, а то я тут сижу одна уже три дня, как сука подколодная.
— Ты кто? — спросила Сонька, заваливаясь на нижнюю кровать.
— Я? Людмила Анатольевна, кличка Шкура.
— Шкура? — удивилась цыганка. — Это за что тебя так обозвали?
— За то, что всю жизнь шкурами звериными торговала.
— И много ты их продала?
Старуха захохотала.
— Ни одной. Я только деньги с лохов собирала, а потом обещала привести соболей с Байкала.
Она что-то долго и весело рассказывала про свои махинации. Потом Шкура спросила: — А ты за что села?
— Я еще не села. Я скоро отсюда выйду.
— Ой ли!
— И не ой ли, а выйду! Я тут на три дня, до суда.
Старуха захохотала, и Соньке пришлось припустить матом, чтобы заставить ее замолчать. Она смертельно устала, а надо было еще придумать, как вести себя дальше.
ГЛАВА 38
Они уснули во втором часу, а в пять их разбудил звонок мобильного телефона. Услышав голос звонившего, Юрий чуть было не выругался. Это был его первый учитель в милицейском искусстве Иван Михайлович Мазуров.
— Чего тебе, Михалыч?
— Ольгу твою надо. Тут такое жуткое дело. Прокуратуру надо подключать, а это как раз по Ольгиной части.
В эту ночь они с Косаревым так же вышли на патрулирование Синевки. В машине Мазурова разместились Косарев, Андрей Мысин, и пожилой мужчина с обветренным лицом заядлого охотника.
— Вот, прошу любить и жаловать — Василий Макарович Черненко, глава местного отделения охотников, и самый активный из моих «дружинников».
— Зовите меня просто Макарычем, — попросил активист.
В такой компании они весело проводили время. Тезка Шукшина знал массу охотничьих баек, так что временами все хохотали до коликов в животе.
— И тут это самое ружье у меня разваливается на части! — вещал ветеран. — Я понимаю, что мне приходит полный п…! Потому что эти, стрелки то хреновые, они залезли наверх. А я же иду по руслу ерика, по камышам, точнехонько по кабаньей тропе. И слышу впереди какое-то хрюканье и топот. Да такой топот, что земля трясется. Что делать? Я давай стучать стволом по прикладу, а сам ору: "Михалыч, стреляй! Стреляй, Михалыч! Михалыч, что тебе, патрона жалко!"…
Хохот слушателей прервал возглас Мысина: — Тихо! Свет!
Все припали к окнам, изрядно запотевшим изнутри, начали протирать стекла. Да, где-то в стороне мелькнул и скрылся свет фар. Это мог быть просто припозднившийся с работы местный житель, или шальное такси. Мысин взялся за рацию, вызвал команду второй машины: — Что там, Серега, видел что?
— Машина, свернула с Суворова на Калинина. Потом свет исчез.
— Будьте там осторожны.
— Хорошо.
Мысин отключил рацию.
— Это далеко? — спросил Косарев.
— Метров двести.
— Они, или не они?
— Черт его знает. Кто сейчас в такое время ездит?
Между тем старый охотник одел на голову причудливое сооружение, делающее его похожим на инопланетянина. Это были очки ночного виденья, специальная модель для охотников. Они были попроще, чем подобные приборы для спецназа, но на расстоянии пятидесяти метров, а именно столько было до дома Макара Семеныча, действовали безотказно. Минут пять прошло в ожидании, потом Макарыч тихо сказал: — Вот они!
Было слышно, как гавкнула, и замолкла собака.
— Что делают? — спросил Косарев.
— Похоже, обливают дом бензином.
— Пошли! Дверью не хлопайте.
Дима и Саша Плицины занимались своим делом серьезно и сосредоточено. Сашка сразу отключил собаку, ударив ее битой по голове. Сам Плакса в это время обливал ацетоном деревянную завалинку дома. Ацетоном посоветовал им поджигать сам шеф.
— Бензин он всегда воняет, а ацетон испаряется быстрей, да и следаков запутает.
Вот теперь они щедро исполняли его пожелания.
— Ну, что, готово? — спросил подошедший с другой стороны дома Сашка.
— Погоди, я сарай еще оболью.
— Крыльцо не облил?
— Нет, ученый уже.
Плакса уже достал зажигалку, когда за их спиной вспыхнул свет, и резкий голос прокричал: — Стоять! Руки вверх!
Плакса выронил зажигалку, и кинулся бежать через двор к огородам. Зато его двоюродный брат никуда бежать не хотел, он наоборот, выскочил вперед, навстречу милиционерам, и начал отчаянно махать свой битой.
