Павел Орлов - Главное доказательство
– Мог бы сразу мне сказать, что отпечаток на диске с клише сделан, – бурчит Коротков с некоторой обидой в голосе.
– А вот дудки! Ты не обижайся, но мне как раз важно было, чтобы ты этого не знал. Эксперимент должен был быть поставлен по всем правилам. И ты купился! А раз уж ты купился с моим клише, то и другой эксперт – тот же Шерстюков – мог точно так же купиться с другим клише, которое настоящий убийца сделал с отпечатка пальца Власова. Я еще не знаю, где и как он его сделал, но другого объяснения всему случившемуся нет.
– Ну, это еще не факт.
– Брось, Дима – факт. И ты это прекрасно понимаешь. Но именно благодаря этому факту я теперь точно знаю, как появился палец Сергея на двери в квартире Глебова. Но – увы! – я не знаю, как это доказать.
– Боюсь, что для этого надо найти или само клише, или того, кто его изготовил, – вздыхает мой друг. – А лучше – и то, и другое. Без вещественных доказательств тебе мало кто поверит – это я как эксперт говорю. Подобных прецедентов в криминалистической практике пока не было.
– Найти клише нереально, – качаю я головой. – Убийца далеко не дурак и его сразу же уничтожил. Во всяком случае, так подсказывает элементарная логика. А вот насчет изготовителя, ты прав – его непременно надо найти. Только. как?
– Тут, извини, я тебе ничем помочь не могу. Это ты у нас – сыщик, а я – всего лишь эксперт.
«Всего лишь.» – усмехаюсь я про себя. Побольше бы в жизни таких «всего лишь».
Итак, я теперь знаю, как палец Сергея появился на двери комнаты убитого. С одной стороны, это хорошо, поскольку теперь отпадают последние сомнения в его невиновности. Но, с другой стороны, такое развитие событий только осложняет мне работу. Для того чтобы иметь неопровержимые доказательства – Коротков прав! – мне теперь надо еще найти и того, кто изготовил клише с отпечатком пальца Власова. Однако понимать, что ты должен сделать, и понимать, как это сделать, – две большие разницы, согласитесь. В плохеньком американском боевичке это не составило бы особого труда. Мой герой должен был бы влюбиться в гравера Оленьку, а потом – ближе к концу фильма – вдруг окажется, что она-то этот оттиск и изготовила. Причем в тот самый момент, когда частный детектив Пав. то есть нет – Пол! – догадается об этом, Оля… только тогда уж не Оля, а… Лола! – с холодным блеском в глазах направит на него дуло кольта. Хотя за пять минут до этого они довольно мило кувыркались в постели.
Кстати, о постели. Если так и дальше пойдет, то еще одна ночь в пустующей квартире пройдет с нулевым результатом. Как я после этого буду смотреть в глаза боевым товарищам? Нет, с этим решительно надо что-то делать! Между прочим, Лол… то есть нет, теперь уже Оля, мне же визитную карточку давала! Я, конечно, не претендую, чтобы вот так – сразу, но. почему бы не попытаться? И где ж та карточка?… Останавливаюсь и начинаю методично обшаривать карманы, пока не натыкаюсь на сложенный вчетверо листок из блокнота. А это что за хрень?
Я разворачиваю бумагу: «Любимая моя! Вот уже четыре дня…» Не понял… Какая такая «любимая»?… Тьфу, блин – это же записка, которую Сергей написал Людмиле! Со вчерашнего дня в кармане таскаю. Так ведь мы ж с ней сегодня встретиться договаривались! Совсем из головы вылетело. Так, сколько там у нас времени? Оп-па! Надо бы поторопиться.
На проходной бизнес-центра «Меридиан» охрана все так же безукоризненно вежлива. Мне снова выписывают пропуск, снова подробно объясняют, как найти компанию «Марш», и снова просят не забыть проставить на бланке печать и время выхода. Правда, на втором этаже за стеклянной дверью на сей раз почему-то не видно дежурного администратора, но дорогу к кабинету Нечайкиной я и без него помню.
В приемной – собственно, даже не приемной, а небольшой проходной комнатке, где за невысокой стойкой с трудом помещаются одностворчатый шкаф и пара столов, один рабочий с бумагами, а второй с компьютером и телефонами, сидит ангельское создание лет двадцати трех-двадцати пяти. Правда, из-за стола, кроме ее длиннющих ресниц и красиво уложенных волос насыщенного медного оттенка, практически больше ничего не видно. Но мне, если так дальше дело пойдет, скоро все существа женского пола ангельскими созданиями казаться будут.
– Вы к Людмиле Сергеевне?
– Да.
– Извините, но ее сейчас нет.
– Нет? Мы же только что договаривались по телефону.
– Нет, все в порядке. Она внезапно вынуждена была отлучиться по срочному делу. Вернется минут через пятнадцать и просила, чтобы вы ее обязательно дождались.
– Хорошо. Тогда я пока пойду, подымлю, с вашего разрешения!
В ответ девушка мило улыбается:
– Конечно, пожалуйста. Вы знаете, где у нас место для курения?
– Да не забыл, вроде.
– Если хотите, можете пока куртку здесь оставить. Хорошая мысль. Не люблю, когда на мне много одежды напялено. Я извлекаю из кармана куртки пачку сигарет и зажигалку и обвожу комнатку глазами в поисках вешалки.
– Давайте мне!
Хм. Положительно, этот бизнес-центр поражен бациллой вежливости. Сначала охрана на вахте: «Паспорт, будьте добры!.. Туда, пожалуйста!..», а теперь еще и секретарша почтительно, словно королевскую мантию, приняла мою куртку, аккуратно повесила ее на плечики и убрала в шкаф. Будем надеяться, что воздушно-капельным путем это дело не передается – иначе как же я работать буду? «Извините, пожалуйста, не вы ли, случайно, ножичком трупик оцарапали?…»
Курилка у них, насколько я запомнил еще с прошлого визита, располагается на черной лестнице, направо по коридору. Металлическая дверь, кодовый замок, урна на площадке и стандартный плакатик с известным обращением Минздрава. На плакатике перед словом «предупреждает» кто-то из местных остряков черным маркером приписал «в последний раз». Я невольно усмехаюсь. Надо же – и «на гражданке» все то же самое, практически один к одному.
У нас в конторе всяческие плакатики также в большом почете. Кстати, пока перекур, да и Людмилы все равно еще нет, могу рассказать о них поподробнее.
Казенщину, наверное, не переваривает подавляющее большинство людей. А если учесть, что на работе мы-то уж точно проводим большую часть жизни, то и рабочие помещения волей-неволей хочется как-то оживить. Можно, к примеру, цветы из дома притащить. И красиво, и для атмосферы полезно. Только лично я этим цветам не завидую. По крайней мере, у нас. Их, если и поливают, то в основном остатками… А вот и не угадали – не водки! Разве у водки бывают остатки?… То-то! Речь идет об остатках чая или кофе. Читатель, правда, может возразить, что растения от чая даже лучше себя чувствуют. Возможно. Если бы еще в тех же горшках окурки не тушить, так росли бы себе цветочки да глаз радовали.
Можно молодость вспомнить. Вон – Петьке Соловьеву из технического отдела ностальгия по башке основательно шарахнула. Он свой кабинет натурально в ленинскую комнату превратил, как в старые добрые времена. Припер откуда-то бюсты Ленина и Дзержинского, красное знамя на стену повесил, портрет Леонида Ильича при всех регалиях в позолоченной раме, вымпелы разные, вроде «Победитель социалистического соревнования» и «Ударник коммунистического труда». А потом и вовсе раритет где-то раздобыл – здоровенную медаль с рельефным профилем Сталина. Иосифа Виссарионовича, правда, заставили снять.
Но чаще всего кабинеты нашей конторы их обитатели любят украшать отпечатанными на компьютере, размноженными на ксероксе или просто вырезанными из газет или журналов лозунгами, призывами, цитатами, афоризмами и т. п.
Наибольшей популярностью здесь пользуется цитата из Ленина:
«Адвоката надо держать в ежовых рукавицах, ибо эта интеллигентская сволочь зачастую паскудничает».
Причем не просто цитата, а, как это и положено, со ссылкой на том и страницу полного собрания сочинений гонимого ныне классика. В той или иной интерпретации подобный плакат можно встретить на стенах большинства кабинетов, где сидят оперативники и следователи.
Второе место занимает недвусмысленное предупреждение:
«Если вы еще на свободе – не обольщайтесь! Это не столько ваша заслуга, сколько наша недоработка».
С самокритикой у нас всегда было неплохо.
В последние годы стали весьма популярными еще два плаката, где кроме текста присутствует еще и рисунок.
Первый был создан кретинами из Политуправления одного из силовых министерств еще во времена перестроечного маразма и изображает статного офицера с лицом сугубо положительного киногероя, решительным жестом отвергающего протягиваемую ему рюмку. Для еще больших дебилов, чем авторы данного шедевра, в углу плаката имеется надпись, восхищающая своим идиотизмом:
«Трезвость – норма жизни советского офицера».
В ряде отделов тамошние остряки с помощью ножниц и ксерокса заменяют штатную голову на физиономии коллег, наиболее отличившихся на ниве борьбы с зеленым змием, и в таком виде плакат тиражируют. Смешно.
