Андрей Воронин - Ищи врагов среди друзей
"Меня ударили по голове, – понял Дорогин. – Точнее, по затылку. Хорошо ударили, судя по всему.
Но кто это сделал? Где? Почему и за что?"
С трудом подняв руку, он дотронулся до головы и обнаружил на ней тугую марлевую повязку. Это подтвердило догадку, но он по-прежнему не мог вспомнить, что с ним произошло. Ему представлялось, что он угодил в какую-то неприятную историю у себя дома и сейчас лежит в клинике, где когда-то его спас от смерти доктор Рычагов. Зажмурившись еще крепче, он представил, как в палату входит Тамара – чертовски соблазнительная в своем белом халатике и с выражением профессиональной строгости и неприступности на красивом лице.
Вспомнив о Тамаре, он резко открыл глаза. Его нынешнее положение было каким-то образом связано с Тамарой, но каким? Кажется, им обоим угрожала опасность, которую он недооценил с самоуверенностью клинического дебила… Какая опасность?
Додумать эту мысль до конца ему не дали.
Над ним вдруг склонилась медсестра – совершенно незнакомая женщина средних лет с густыми черными бровями на загорелом озабоченном лице. Обернувшись, сказала кому-то:
– Он пришел в себя.
Медсестра исчезла из поля зрения, и на ее месте появился врач. Это был молодой мужчина, чем-то неуловимо похожий на Рычагова, – видимо, все тем же выражением профессиональной озабоченности и профессионального же оптимизма, выражавшихся в нахмуренных бровях и приветливо приподнятых уголках губ.
– Ну что, герой, – бодро сказал врач, щупая у Дорогина пульс, – очухался? Крепкий, надо заметить, у тебя череп. – Мне бы такой, я бы горя не знал.
«Что со мной?» – хотел спросить Дорогин, но что-то заставило его промолчать. Скорее всего это «что-то» было воспоминанием о том, самом первом разе, когда он пришел в себя после удара ножом и прыжка с автомобильного моста через Волгу. Сейчас, как и тогда, Дорогин решил не говорить ни слова, пока не разберется в ситуации.
– Ну, поправляйся, – бодряческим тоном сказал врач. – Поговорить мы еще успеем. Судя по твоему состоянию, нам с тобой предстоит долгое общение.
«Посмотрим», – подумал Дорогин, глядя на него пустым, ничего не выражающим взглядом.
Врач отошел от постели, и Сергей услышал, как он негромко говорит кому-то:
– Право, не знаю. Он в сознании, но, похоже, ничего не помнит и не понимает. А может быть, и не слышит. Я бы этому не удивился. Удивительно другое: как он после такого удара по голове остался жив и ухитрился отделаться всего-навсего трещиной в черепе.
Не знаю, что у вас получится, но попытайтесь. Только не больше пяти минут, не то вы его в гроб загоните.
«Посмотрим», – снова подумал Дорогин. Несмотря на пессимистический прогноз врача, он чувствовал себя не так плохо, как ему показалось вначале. «Пожалуй, – решил он, – я даже смогу двигаться.»
В поле его зрения возник незнакомый человек в форме. Форма была милицейская, старого, еще советского образца, но на погонах старшего лейтенанта почему-то не было просветов, а эмблемы на них показались Сергею незнакомыми.
«Вот оно что, – понял Дорогин. – Это же Украина, а точнее – Одесса. Одесса-мама… Приласкали, называется.»
Разобравшись с географией, он во всех подробностях вспомнил свою поездку и вчерашний вечер. Они шли по парку, кто-то напал на Тамару, он бросился на помощь, и тут его сбили с ног и ударили по затылку. «Кто-то»… В том, кто это сделал, сомневаться не приходилось, а значит, времени в обрез. Если Тамара жива, то сейчас она сидит где-то взаперти. Сообщить об этом старшему лейтенанту? Сергей вспомнил оттопыренный под мышкой пиджак Шурупа и решил, что вмешательство милиции только осложнит и без того тяжелое положение Тамары.
Старший лейтенант со скучающим видом принялся задавать свои вопросы. Дорогин смотрел на него как на дерево, и в конце концов милиционеру это надоело.
– Эй, парень! – сказал он, трогая Сергея за плечо. – Ты меня слышишь?
– My.., му? – промычал Дорогин, придавая лицу тупое и одновременно вопросительное выражение.
– Твою мать, – тихо выругался милиционер, не стесняясь присутствием глухонемого пострадавшего. – Повесили на мою шею… Называется, снял показания. Тьфу!
Сергей чуть дождался его ухода, с трудом сдерживая нетерпеливую нервную дрожь. Ему хотелось немедленно начать действовать, и даже головная боль, грозившая, казалось, разнести его череп на куски, вроде бы пошла на убыль. Провожая взглядом шаркающего огромными подошвами ботинок и недовольно бормочущего старшего лейтенанта, Дорогин внутренне напрягся, концентрируя свою волю и мысленно загоняя болезненные ощущения в самый дальний уголок организма. Он представлял себе, как невидимые руки сгребают боль в кучу, уминают ее, утрамбовывают, скатывают в тутой, слабо пульсирующий комок и с силой заталкивают в ту самую трещину в черепе, о которой говорил врач. Это был проверенный трюк, сотни раз испытанный еще в те времена, когда Дорогин работал каскадером, и он не подвел его и на этот раз. Боль превратилась в ослепительную раскаленную точку размером со след от булавочного укола, пылавшую в середине затылка, как маленькое яростное солнце.
Собравшись с духом, он сел и сбросил с кровати ноги. Боль рванулась было в атаку, но он уже полностью захватил контроль над собственным телом и сразу же загнал ее обратно. Оглядев себя, он обнаружил, что одет в блекло-синие казенные трусы почти до колен и желтую от многократных стирок нижнюю рубаху с завязками у горла и черным штампом на подоле. Ни его одежды, ни хотя бы больничной пижамы поблизости не было. Зато в метре от его кровати обнаружилась еще одна койка, с которой на него удивленно таращился лысый усатый старик в высоком гипсовом воротнике.
– Э, слышь, ты куда? – просипел старик. – Ты ж лежачий! А, чтоб тебя, ты же еще и глухонемой!
– Тихо, батя, – сказал ему Дорогин. – Надо мне, понимаешь? Где мои тряпки, ты не в курсе?
– Бежать решил? – удивился дед. – Ну, ты даешь! Только лег бы ты от греха, до лестницы ведь не дойдешь, свалишься.
– Не свалюсь. Ты, главное, не шуми. Мне человека надо спасти, а потом можно будет и полежать.
Так где одежда?
– Вот тебе и глухонемой… Да вон она, одежда, в шкафу, где ж ей быть-то?
Пока Дорогин, время от времени непроизвольно скрипя зубами, натягивал на себя перепачканную зеленью и закапанную кровью одежду, старик таращился на него с веселым изумлением, ожидая, видимо, что он вот-вот свалится на пол. Дорогин, однако, и не думал падать. Когда он, закончив одеваться, взялся за дверную ручку, старик окликнул его.
– Эй, парень!
Дорогин обернулся, для верности придерживаясь одной рукой за стену.
– Удачи тебе, – сказал старик.
– Выздоравливай, батя, – ответил Дорогин и вышел в коридор.
Едва он успел скрыться за углом, как в палату вошла медсестра, держа наготове шприц. Она деловито подошла к постели Дорогина и только теперь заметила, что в ней никого нет.
– А где этот? – спросила она у старика, который с интересом наблюдал за ее реакцией на таинственное исчезновение лежачего пациента.
– А ушел, – охотно сообщил старик. – Одежу свою в шкафу взял, оделся и ушел.
– Как ушел? Куда ушел?
– Он мне этого не сказал, – огорченно ответил дед. – Я ему говорю: ты куда, мол, тебе ж вставать не велено, а он молчит. Одно слово – глухонемой.
Так молча и ушел.
– Да ты что плетешь, старый? – возмутилась медсестра. – Как он мог уйти с проломленной головой?
– Значит, не ушел, – не стал спорить дед. – Под кроватью посмотри – может, там спрятался.
Медсестра, поняв наконец, что даром теряет время, пулей вылетела за дверь.
Она настигла Дорогина в самом конце коридора, рядом с лифтом.
– Больной, стойте! – закричала она. – Куда вы, больной? Вам нельзя вставать!
Дорогин сделал вид, что не слышит, и нажал кнопку вызова лифта. Подскочив к нему, медсестра схватила его за локоть. Дорогин решительно высвободил руку и резко выставил перед собой ладонь, заставляя сестру держаться на расстоянии.
– Игорь Николаевич! – заголосила она, поняв, что одной ей не справиться. – Игорь Николаи-и-ич!!!
Из ординаторской выскочил врач, держа на весу соленый огурец, с которого обильно капало на пол и на белый халат. Мигом оценив ситуацию, он сунул огурец в карман и бросился на помощь медсестре.
– Что это вы выдумали, батенька? – строго спросил он тоном рассерженного доктора Айболита, но тут же спохватился. – Вот дьявол, он же ни черта не слышит… Ну что прикажете делать с этим психом?
– Ничего со мной не надо делать, – сказал Дорогин, и доктор на мгновение остолбенел. Впрочем, он быстро пришел в себя.
– Тем лучше, – сказал он. – Значит, есть шанс договориться.
– Нет никакого шанса, – перебил его Дорогин. – Мне нужно идти.
– Послушай, парень, – миролюбиво начал врач, незаметным жестом отослав медсестру, – не валяй дурака. Ну куда ты пойдешь в таком виде? Надо отлежаться, подлечиться… Я понимаю, в наше время это звучит смешно, но я когда-то давал клятву Гиппократа и отношусь к ней довольно серьезно, так что отсюда ты выйдешь только через мой труп.
