Михаил Нестеров - Тень летучей мыши
К нему присоединился Худой, на ходу вынимая из своего джентльменского набора приспособление, состоящее из катушки зажигания и коммутатора, соединенных между собой. Дальше он закрепил на аккумуляторе оба «крокодила», а разъем – к трамблеру вместо штатного. Выдернув реле стартера, замкнул колодку перемычкой. Запустив двигатель, колодку убрал.
Все. Они сделали основную работу. Валерию Кознову, который стал невольным свидетелем угона, оставалось только забрать трофей. И он вышел из-за укрытия, беря Толстого на прицел.
Тот не успел сесть в машину, а Худой, завидев Кознова, мог нажать на педаль тормоза, но только не газа: он бы никогда не бросил товарища в беде.
Толстый не поверил, что пистолет у грабителя настоящий. Наверное, и потому, что мужик с ним смотрелся комично – в это время суток, в этом подмосковном городке. Еще не все подвыпившие разбрелись по домам и вытрезвителям. Он был артистом по сути, и, прикрывшись рукой, спросил:
– У тебя ствол с кислотой, дядя? Я не нарисованный, понял? Я живой.
– Я так не думаю, – отозвался Кознов. – Ты мертвый.
С этими словами он спустил курок пистолета. Толстый опустился на землю с такой скоростью, будто его напарник сыграл с ним злую шутку: подцепил буксировочным тросом за ноги и газанул.
Еще один выстрел в Толстого, и Кознов перевел вооруженную руку, поймав в прицел Худого. Теперь, когда его напарник был убит, тот мог и рвануть с места. Но Кознов пресек эту возможность. Он выстрелил в угонщика через окно, благо стекло было опущено, находясь от машины в пяти метрах. И еще дважды спустил курок, сближаясь. Обойдя машину, он выбросил из нее Худого – как выбрасывают мусор. Заняв его место, он с пробуксовкой тронулся с места.
Хозяин машины выскочил во двор в одних трусах. В руках у него была палка с гвоздем. Два трупа не произвели на него особого впечатления – больше всего его заботил угон машины. Но когда он увидел на Толстом пояс с инструментами, а рядом с трупом Худого профессиональную свертку, он подумал: «Бог есть». Пусть он даже наказал двоих угонщиков руками третьего.
Кознов доехал на этой машине до 4-й дачной и свернул на дорогу, ведущую к пейнтбольному клубу. Сто метров, и он резко съехал с дороги. Включив первую передачу, провел переднеприводную машину внатяг вглубь леса. Еще сто метров, и он остановился и заглушил двигатель. Навсегда. Этой машине не суждено было тронуться с места.
Он вынул из кармана самодельную мину и вместе с пультом дистанционного управления положил в бардачок.
Почти все готово к тому, чтобы свернуть голову «кровнику» генерала Баскакова. Но вот сейчас, в этот неподходящий момент, Кознов остро пожалел о том, что у него, достигшего возраста того генерала Баскакова, который дал ему кров и будущее, нет никого, кого бы и он мог взять под руку, подарить надежду. Это был единственный изъян, который он не мог исправить.
* * *С 52-летним Андреем Шаруниным Кознов познакомился неделю тому назад. Шарунин потерял работу на предприятии и теперь пере6ивался случайными заработками. Ему были знакомы такие моменты, но негатива, как сейчас, не вызывали. Ему было около тридцати, когда он впервые потерял работу на шарикоподшипниковом заводе и долго не мог устроиться по специальности. Выручала «железка». Он разгружал вагоны с цементом, с чем угодно, лишь бы платили. Иногда дневной заработок переваливал за пятьдесят рублей, иногда не превышал червонца. Сейчас на разгрузке не заработаешь; предлагают такие смешные деньги...
Об этом и многом другом Шарунин рассказал своему новому знакомому за кружкой пива в баре, и Кознов решил, что этот человек ему подходит.
За городом он выбрал один из дачных неохраняемых участков, заказал по этому адресу два десятка столбов и готовые секции штакетника. Купив в магазине ломы и лопаты, он привез Шарунина «на свой участок». Земля промерзла на полметра, но Шарунина этот факт нимало не беспокоил: Кознов заплатил ему не только за тяжелую работу, но вроде как и за бензин, как будто Шарунин был экскаватором. Он буквально наладил производство на этом убогом участке, разведя десяток костров; земля под ними оттаивала, и копать было не так трудно. Кознов помогал ему только в первый день. Другие три дня Шарунин работал один и даже был рад такому обстоятельству.
И вот сегодня они снова встретились.
– Может, в этот выходной поохотимся? – спросил Кознов.
– У меня ружья нет. А так... с удовольствием бы.
– Ну, ружье – не проблема, найдем. Есть отличное место. В воскресенье подъезжай на станцию 4-я дачная... часикам к одиннадцати. Я могу чуть задержаться, но твое ожидание окупится, поверь мне. У тебя есть одежда для охоты? Подойдет камуфлированная.
– Ради этого могу раскошелиться.
– Вот и славно.
Это было вчера.
Глава 24
...Населенный пункт, потерявший свое название в то время, когда в него вошли люди в камуфляже и техника, стал одним из главных объектов.
На окраине этого поселка собрались полтора десятка человек. Все бывшие военные, понимающие толк в маскировке; теперь им предстояло проникнуть в самую суть «гороховского» замысла и приступить к выполнению работ. То, что работы начнутся, ни у кого сомнений не вызвало, даже у Жевки, который наконец-то увидел и узнал, что значит хорошо стрелять; с тех пор, как Кознов показал ему мастер-класс, он видел в нем только инструктора по огневой подготовке.
Гиндин и Малышев, приглашенный первым на «презентацию», держались особняком от общей группы, но слушали нового инструктора не менее внимательно. Тот начал с азов.
– Маскировочное окрашивание применяется с целью искажения его внешнего вида, слияние маски по цвету и рисунку с фоном местности, образование на местности пятен, облегчающих скрытие объектов. Основными видами маскировочного окрашивания являются – защитная окраска, имитирующая и деформирующая. Макеты и ложные сооружения применяются для имитации войсковых объектов в тех местах, где их в действительности нет. В этом населенном пункте нам предстоит создать траншеи, окопы, ходы сообщения, наблюдательные пункты, укрытия. И все это заширмовать даже... – Кознов указал глазами и рукой вверх.
Малышев толкнул Гиндина локтем в бок и поделился с ним своими наблюдениями.
– Твой Горохов выглядит безгранично счастливым. Я бы сказал, как деревенщина, скачавшая на мобильник новый рингтон.
Кознов закончил предложение:
– ...даже от вездесущей воздушной разведки.
Малышев продолжал наблюдать, сравнивать и делиться с Гиндиным наблюдениями:
– Ого, куда его занесло! У него завышенная самооценка онаниста.
«Я здесь». Кознов мысленно улыбался. На базе. Считай, прошел проверку лично начальником «семейной охраны» Малышевым. Он получит достаточный доступ – не к документам, ему они не были нужны, – но к самой территории. Ни один документ не расскажет того, что можно увидеть собственными глазами. Но сколь долго он сможет продержаться в клубе? Он был обязан держаться до последнего.
Кознов продолжил:
– Населенные пункты сами по себе обладают отменными маскирующими свойствами, в первую очередь благодаря теням от домов, различных по цвету и яркости палисадов, дорог. Нельзя забывать и о скатах высот, оврагах, балках, канавах. Все это мы видим и здесь, включая заборы, стога сена. Все это является непросматриваемой преградой между средствами наблюдения противника. Они образуют поля невидимости.
– Шпарит как по написанному, – заметил Малышев. Он не мог удержаться от непосредственного контакта с «мастером маскировки». Плюс он ждал конкретного доклада от своих подчиненных; они по своим каналам собирали на Горохова информацию. И часть данных, с которыми ознакомился Малышев, уже нашла подтверждение. Обычная рутина. Малышеву это нужно было для того, чтобы спать спокойно. Быть неугомонным днем, когда все ощущения тебе подвластны, и спокойным, когда мысли и чувства принадлежат не тебе, а богу Морфею? Это ли не нонсенс? Но так устроен человек. Лично Малышев не был готов к тому, чтобы ворочаться и стонать ночами и по-идиотски счастливо улыбаться днем.
Он повторился:
– Пусть работает. И пусть не подведет наших боссов и ихних гостей, – на чеченский лад добавил он. – Они там чешутся в предвкушении чего-то новенького. Новаторы хреновы. А вообще...
Вообще, положа руку на сердце, мог сказать, что боссов больше всего интересовало то, что сам он сопоставил с «пиром во время чумы». И даже пошел в сравнении дальше, на что его подвигла реальность: «Продолжение банкета во время чумы». Так рвутся на выходные за город простые люди. Они разводят огонь, маринуют мясо, жарят шашлыки, произносят тосты; некоторые надираются в дым, некоторые берут в руки ружье и в лесу стреляют во все, что движется. Здесь то же самое. Но размах совсем другой. Под рев военной техники, мат и стоны «кибермутантов» с луками и ружьями, боссы влезут в шкуры главнокомандующих и будут наблюдать не показуху, а реальную схватку в почти реальной горячей точке. И трибуна у них будет мобильной. Они будут пить и закусывать, а некоторые и обжираться в самом центре боя, глядя на «кибермутантов» с их оружием, которое может присниться разве что с перепою, как на собственность, как на бойцовых собак. Раз в месяц эта полувоенная база, именуемая пейнтбольным клубом, превращалась в полувоенную дачу. Здесь вместо шампуров – вертела, вместо мангалов – кострища. И здесь каждый месяц новые гости. Малышев только вчера узнал, кто будет новым гостем. Он много слышал об этом человеке, но встречаться с Султаном Узбеком ему не доводилось. Этот жест со стороны его хозяев был и соболезнованием, и предложением Узбеку забыться. Также стоило говорить не о примирении, но о жесте доброй воли, поскольку Султан попал в такое положение не без помощи Семьи.
