Алистер Макнейл - Ночной дозор
Почти минуту он просидел неподвижно, легкий бриз обдувал его вспотевшее тело. Потом осмотрел рану. Она была неглубокой, но кровь тем не менее текла на его матерчатые туфли. Они были черного цвета, и кровь была практически не видна. Он поднялся и подошел к незапертой, отъезжающей в сторону двери. Он уже хотел войти внутрь, когда вспомнил об инфракрасном луче, охраняющем двери на «Голконде». Мог Шредер установить такой прибор у себя в комнате? Он поставил себя на место Шредера. Дверь выходит на балкон, который находится на высоте шестисот пятидесяти футов. Как можно сюда проникнуть? Грэхем улыбнулся — только так, как он. Так чего волноваться? Он вошел внутрь. Поднял с пола махровое полотенце и, промокнув кровь, обвязал им колено, чтобы кровь не капала на ковер. Вошел в ванную, закрыл за собой дверь и включил свет. Почти всю комнату занимала ванна с поручнями из роскошного мрамора. Она выглядела очень необычно, но, видимо, была очень удобной. В одном из стенных шкафчиков он нашел бинт. Полотенцем стер с колена кровь, продезинфицировал рану и перевязал колено бинтом, крепко закрепив его в месте сгиба ноги. Полотенце он бросил в бак с грязным бельем, который стоял в углу комнаты, выключил свет, вернулся в спальню и направился прямо к картине, висевшей справа от балконной двери. Это была копия картины Ван Гога.
Как утверждал Силва, за ней скрывался личный сейф Шредера, и находилась она точно там, где ей следовало быть по плану. Грэхем ощупал края и обнаружил, что рама крепится к стене только в одном месте. Он снял картину. Сейф был на месте. Однако радость Грэхема тут же сменилась ужасом. Силва сказал, что у сейфа комбинационный замок, — такие сейфы Грэхем научился вскрывать, еще будучи в «Дельте». Сейф, который был перед ним, открывался ключом! Он яростно ударил кулаком в стену и провел руками по влажным волосам. Шредер поменял сейф после ухода Силвы! Наконец он взял себя в руки, повесил картину на место, вышел на балкон, облокотился на перила и посмотрел на рельефно выделяющееся на темном фоне враждебной скалы светящееся окно. Его продолжительное отсутствие встревожит Драго, он может даже взломать дверь в туалет под предлогом, что ему надо убедиться, все ли в порядке у Грэхема, когда тот не ответит на его стук. Чем быстрее он вернется, тем лучше.
* * *Выйдя из шатра вместе с Сиобан, Шредер промокнул пот на лице носовым платком со своими инициалами и улыбнулся Сабрине.
— Вы обе сводите меня с ума, — сказал он, с трудом переводя дыхание. — Я сражен наповал.
— А я хотела попросить вас научить меня танцевать самбу, — сказала Сабрина, улыбаясь Сиобан.
— Попозже, — ответил Шредер, засовывая в карман платок. — И вообще, по-моему, вам не нужен учитель, вы и так держитесь великолепно.
— Глядя, как танцует Сиобан, я что-то этого не чувствую.
— Не забывай, я росла, танцуя самбу. Хотя Мартин прав, ты в самом деле танцуешь прекрасно. Все движения схватываешь на лету.
— А где Майк? — спросил Шредер, оглядывая сад.
— Отправился прогуляться.
— Надеюсь, его все здесь устраивает?
Сабрина улыбнулась:
— Он в полном порядке. Просто любит гулять в одиночестве. У него независимый характер.
Сиобан извинилась и подошла к группе своих друзей, которые только что прибыли.
Сабрина смотрела ей вслед.
— Сиобан сказала мне, что вы прекрасно разбираетесь в живописи.
— Она льстит мне. Я коллекционирую картины, но вряд ли могу назвать себя знатоком. А вы интересуетесь живописью?
— Очень, но только любительски. Боюсь, я не хожу на все выставки, на какие стоило бы ходить. Я еще и спортом увлекаюсь.
— В это легко поверить. Майк тоже выглядит спортсменом.
— Вы отдаете предпочтение какому-либо периоду в живописи?
— Да, ренессансу, — последовал немедленный ответ. — Плохо только, что все значительные полотна этого периода принадлежат либо музеям, либо коллекционерам, которые не продадут их ни за какую цену. Поэтому приходится довольствоваться копиями, которые, как утверждают, в точности воспроизводят оригинал.
— Вы имеете в виду... подделки? — спросила Сабрина, разыгрывая удивление.
— Все это легально, уверяю вас, — сказал Шредер, стараясь отвести ее подозрения. — Ведь выдавать подделки за оригинал было бы нарушением закона.
— Значит, вся ваша коллекция состоит из копий?
— Да, частично. Вам говорила Сиобан об «Убежище»?
— Она что-то упоминала об этом, но я не совсем поняла, что она, собственно, имела в виду.
— Хотите, я покажу вам его?
— Конечно!
— Я попрошу Андре сказать Майку, где мы, если он вернется раньше нас.
— Не надо. — Она заговорщицки посмотрела на него. — Он ушел и оставил меня одну. Пусть знает, что я тоже умею играть в такие игры.
— Отлично. — Он повел ее к двери. — Ну что, идем?
Она чуть расслабилась — не хватало, чтобы она дала повод Драго пойти на поиски Майка, чтобы извиниться за нее.
— Где вы познакомились с Майком?
— В Соединенных Штатах, — сказала она правду. — Я там работаю.
— Да? А чем вы занимаетесь?
— Я переводчик. В основном с французского.
— Прелестно, — сказал он, вытаскивая свою идентификационную карточку из кармана рубашки, чтобы открыть металлическую дверь. Она отъехала в сторону, и они вошли в кабину лифта.
— Может, и так, особенно когда чувствуешь себя центром беседы людей.
Он нажал на кнопку и отступил на шаг, сцепив руки перед собой.
— Я встретил свою будущую жену в университете.
— Я и не знала, что вы женаты.
— Да, официально, но последние десять лет мы с Катериной живем раздельно. Она очень набожна, и ее душа принадлежит римской католической церкви, поэтому о разводе не может быть и речи. Да у меня и нет никакого желания жениться вновь. Я слишком дорожу своей свободой.
— Бьюсь об заклад, вам делали немало предложений, когда вы приехали сюда, — сказала она с улыбкой.
По его лицу пробежала тень:
— А как же, конечно. В Рио полно людей, желающих быстро разбогатеть, но я отвергал их притязания с отвращением, которого они заслуживают.
Лифт остановился, и они вышли в короткий, устеленный красной ковровой дорожкой коридор, который вел к обитой белой кожей двери. С помощью идентификационной карточки он открыл дверь и отступил в сторону, пропуская Сабрину вперед. В комнате с белыми стенами висело семь картин: три справа, три слева и одна в центре стены напротив двери. Она и привлекла ее внимание прежде всего. Это был натюрморт — старый стол, на нем две длинные курительные трубки, опрокинутый стакан, флейта, подсвечник, обгоревшие свечи, груда потрепанных книг по истории, а в центре композиции на стопке книг — череп.
— Она производит гипнотическое действие, правда? — тихо спросил он, стоя за ее спиной. — Это картина Хармена Стен-вейка «Vanitas»[26]. Она написана около 1640 года. Оригинал находится в Де Лакенхол-музее в Лейдене.
— Она дышит смертью, — сказала она, не отрывая глаз от картины.
— Прекрасно сказано.
Он легонько дотронулся до ее руки, и она инстинктивно отстранилась от него.
— Я не хотел вас напугать. Посмотрите на эти картины и попытайтесь понять их замысел. Они пронизаны одной общей идеей, хотя сюжет у всех разный. Слева — Рембрандт «Синдики», Фердинанд Боль[27] «Попечители приюта прокаженных» и Матьё Ленен[28] «Сборище дилетантов». Три картины справа принадлежат кисти Констебла[29]: «Хампстидская пустошь», «Поля Вестенда» и «Собор Сольсбере из лугов». А в центре «Vanitas».
— И это все копии?
— К сожалению, да. Под каждой картиной прикреплена металлическая пластинка, на которой указано, где находится оригинал.
Она сложила руки на груди и принялась рассуждать вслух:
— На всех трех картинах слева изображены группы людей, что-то обсуждающих. На одной — чем не портрет директоров синдиката «Xext»; на другой — приют прокаженных, изгоев общества — намек рабочим фабрики по производству оружия; на третьей — дилетанты, бюрократы, забравшие власть в свои руки и заставившие вас продать свою компанию. А справа — пейзажи. Природа. Человек и природа — две самые"могучие силы на земле. Но даже они ничто перед смертью.
Она посмотрела на Шредера:
— Хотя и есть кое-какие натяжки, но впечатляет, да?
Он был потрясен:
— Никто и никогда так точно не проникал в замысел этого зала. Впечатление такое, что вы читаете мои мысли. Но как вы узнали о моем участии в скандале вокруг «Xext»?
— Майк рассказывал. Надеюсь, я не расстроила вас напоминанием о прошлом?
— Господи, нет. Я только удивлен, что он держит в памяти события такой давности. Прошло уже добрых десять лет.
— Он хранит в памяти такое, что кое-кто готов убить его за это. А что кроме этого? Спортивные события и имена спортсменов. Так, ерунду всякую.
— Я все еще не могу прийти в себя от изумления. Ни один человек не в состоянии был воспринять эти картины как единое целое.
