Гарольд Роббинс - Босс
Первыми прибыли Кертис и Бетси.
Энн ждала их в гостиной, у камина. За ее спиной, над каминной доской, висело огромное зеркало, наполовину задрапированное портьерами. Энн в этот вечер надела темно-розовую шелковую пышную юбку длиной до середины голени и черный кашемировый свитер с рукавами в три четверти. Шею ее украшало ожерелье с изумрудом Артура в оправе из бриллиантов в белом золоте.
Джек встретил Кертиса и Бетси в холле.
— Энн у тебя настоящая королева, — заметил Кертис.
— Я ею очень горжусь, — ответил Джек.
— Боже мой, какой роскошный изумруд! — воскликнула Бетси, поздоровавшись с Энн за руку.
— Это единственное украшение из фамильной коллекции, которое я взяла с собой, — объяснила Энн. — Мне его, можно сказать, одолжили. То есть я должна вернуть ожерелье по первому требованию. Король Георг Третий подарил этот изумруд Артуру, пятому графу Уэлдонскому, который поддержал его в каком-то политическом конфликте. Восьмой граф заказал для него вот эту оправу.
Джек указал на картину обнаженной девушки, что висела справа от камина.
— Не думайте, что граф и графиня Уэлдонские бедны и могут попросить вернуть ожерелье. Это картина Буше, ее подарили нам на свадьбу.
— Никогда не видела такого Дюрера. — Бетси указала на вставленный в рамку рисунок.
— Альбрехт Дюрер не любил ходить к врачам, — объяснила Энн. — Он рисовал себя голым и указывал место, где болит.. надеясь, что врач по рисунку поставит диагноз.
— Вот эта картина на дереве, «Благовещение», часть грюнвальдского иконостаса, — продолжил экскурсию Джек. — Энн ограбила всю Европу.
— Только Берлин, — чуть улыбнулась Энн.
Прибыли Морриллы, потом Салливаны. За ними — калифорнийские Лиры.
Эрих, которому исполнился шестьдесят один год, полностью облысел и еще прибавил в весе.
Его сопровождала девятнадцатилетняя рыжеволосая красотка с большими синими глазами и ярко-алым ртом
— Джек, позволь представить тебе будущую кинозвезду Мисс Барбара Трейси.
Черное с блестками платье Барбары облегало ее как вторая кожа. Джек чувствовал, что девушку что-то злит, но что именно, он, разумеется, знать не мог.
Эрих повернулся к гостиной и увидел Энн.
— Святый Боже! — вырвалось у него. — Умеешь же ты таких находить. Я бы подумал, что она как минимум герцогиня.
— Она такая красивая, — добавила Дороти Лир, невестка Джека. Как и Элеонору Рузвельт, природа обделила ее красотой. К сожалению, в отличие от миссис Рузвельт Дороти не перепало живого, пытливого ума.
— Уж не рождественскую ли елку я вижу? — спросил Боб. — И менору[59] тоже. Исходишь из принципа веротерпимости?
— Скорее придерживаюсь эклектических взглядов.
Энн радушно приветствовала новых родственников. Если Эрих и пытался уловить хоть какой-то намек на неодобрение, одобрение или даже удивление, ему это не удалось. Свои чувства Энн оставила при себе.
— Как мне обращаться к вам? — с чуть саркастической улыбкой спросил Эрих. — Ваше высочество?
— Почему бы не начать с Энн, мистер Лир? Обычно я откликаюсь на это имя.
Улыбка Эриха стала шире, он сжал ее руку.
— Вы станете настоящей американкой!
— А вот этого, при всем уважении к вашей стране, сэр, я постараюсь избежать.
— И ладно. Все правильно. Джек не стал англичанином, проведя какое-то время в Англии, вот и вы не собираетесь превращаться в американку.
— Вот и я того же мнения.
Эрих кивнул.
— Я… э… никогда не видел дома, обставленного с таким вкусом.
— Возможно, такая обстановка подойдет не всем, — ответила Энн. — Но нас она вполне устраивает.
— Я надеюсь, вы побываете в Калифорнии и познакомитесь с калифорнийским стилем. Он тоже подходит далеко не всем.
— Уверена, что мне он понравится, мистер Лир.
— Я тоже на это надеюсь. Все зовут меня Эрих. Я жду от вас того же.
Энн кивнула:
— Эрих. Я рада, что мы наконец-то познакомились.
Чуть позже Джек оказался рядом с отцом.
— Ну и девицу ты привел, — сухо заметил он.
— Между прочим, она действительно талантлива, — усмехнулся Эрих. — И ты о ней еще услышишь.
— Боб подписал с ней контракт?
Эрих ткнул пальцем в сторону Барбары Трейси.
— Если я их трахаю, он подписывает с ними контракт. Семейное разделение труда. Возможно, он даже даст ей роль.
За обеденным столом Кертис сидел рядом с Эрихом.
— Сколько радиостанций принадлежит моему сыну? — спросил Эрих.
— Вы, возможно, мне не поверите, мистер Лир, но точно я сказать не могу. Я журналист и радиокомментатор. Микки знает. Херб знает. Я думаю, что у Эл-эн-ай сейчас двенадцать радиостанций. Как я понимаю, мы приобрели одну в январе и еще одну месяцем или двумя позже.
— Он ведет очень агрессивную политику. — Эрих бросил короткий взгляд на сына. — Я кое-что слышал насчет радиостанции в Ричмонде. Джек обратился к акционерам. Каждая акция стоила пятнадцать долларов и двадцать пять центов. Джек предложил заплатить по семнадцать. Менеджеры нашли другого инвестора, который согласился поднять цену за акцию до семнадцати долларов и двадцати пяти центов. Джек не стал менять свою цену, но послал им письмо, в котором указал, что их акции не стоят и пятнадцати долларов и двадцати пяти центов, а он предлагает им по семнадцать долларов, потому что знает, как сделать радиостанцию более прибыльной и увеличить их дивиденды. На следующем собрании акционеров ему уже принадлежало тридцать восемь процентов акций. Владельцы еще четырнадцати процентов проголосовали за представленный им список менеджеров, и Джек получил полный контроль над радиостанцией. Первым делом он уволил все руководство в назидание тем, кто посмеет ему перечить. Уволил даже их секретарей! Уволил двух дикторов, потому что ему не понравились их голоса. Заявил, что не потерпит южного акцента. Мол, диктор любой его радиостанции должен иметь чистое бостонское произношение. Местный конгрессмен имел бесплатное эфирное время. Джек заявил ему, что это незаконно и тот должен платить, как все, если хочет, чтобы его услышали. Конгрессмен ответил, что у Джека могут возникнуть проблемы с Федеральной комиссией связи. Джек его послал. А на выборах сорок шестого года конгрессмен не набрал и семисот голосов. Так что теперь он едва ли сможет причинить кому-либо неприятности. У моего сына та еще закалка.
— Я об этом слышал, — бесстрастно ответил Кертис.
— Он ничему от меня не научился, — продолжал Эрих, спиртное развязало ему язык. — Он меня игнорировал, полагая, будто я не знаю ничего такого, что следовало бы знать и ему. Но вот что я вам скажу. Все это уже было в нем заложено! Он такой же говнюк, как и я.
— Но стиль у него другой, вы должны это признать.
— Все так, только главное не стиль, а результат. И мой сын знает, как получить результат.
После обеда Барбара Трейси, рыжеволосая красотка, подошла к Бетси.
— Эрих говорит, что Энн — вторая жена Джека, но первая была такая же красивая и утонченная. Как ее звали?
— Кимберли.
— Эрих говорит, что Кимберли его недолюбливала.
— Я думаю, антипатия была взаимной, — ответила Бетси.
— Мне кажется, что и отец с сыном на ножах, хотя стараются этого не показывать.
— Каждый из них с радостью убил бы другого, — зловеще, но с легкой улыбкой на устах ответила Бетси.
4В Париже Энн наткнулась на две взаимосвязанные гравюры Марио Тозина. Обе изображали обнаженных юных, только что достигших половой зрелости юношу и девушку. На одной девушка томно улыбалась, приглашая юношу исследовать пальчиком таинства ее полуоткрытой «дырочки». На второй улыбался уже юноша: девушка одной рукой ухватила его за пенис, а второй приподнимала мошонку. Энн приобрела обе гравюры, и теперь они висели в спальне.
Приняв вместе душ, Энн и Джек лежали в постели и разговаривали.
— Мне не хочется отзываться плохо о Бэзиле, но он бы творчества Тозина не оценил. Он придерживался старомодных вкусов и не оценил бы и это…
Она показала, что именно, нежно лаская пенис Джека длинными, аристократическими пальцами.
— У англичан есть несомненные достоинства, — ответил Джек. — Из них получаются прекрасные солдаты, вышколенные дворецкие. Любовники, правда, они не очень. Англичанки, с другой стороны…
— Негодяй! — Энн засмеялась, наклонилась и поцеловала головку его члена. Лизнула язычком. Большего она пока не делала, а Джек решил, что ничего не будет ей говорить. Если додумается… он возражать не будет.
Энн тем временем улеглась на спину и широко развела ноги. Пальчиками она раздвинула половые губы, явив Джеку нежно-розовые складки, и улыбнулась, наблюдая, как он не может оторвать глаз от ее «персика».
Ни одна женщина не проделывала с ним ничего подобного. В тот вечер впервые в жизни Джек наклонился вперед и поцеловал то, что Энн выставила напоказ. Не мог не поцеловать. Прошелся языком по складкам, по маленькому бугорку клитора. Энн застонала.
