Александр Золотько - Почерк дракона
По тамбуру за спиной Шатова пробежал говорок, а потом наступила тишина.
– Это… Ямпольский – начальник оперативно-поискового отдела.
– Какого?
– Оперативно-поискового отдела. Отдел было расформировали лет пять назад, а потом, в начале этого года, снова создали. Тебе зачем?
– Нужно. Мне еще вот что нужно, – Шатов оглянулся через плечо и с удовлетворением обнаружил, что все отвернулись и демонстрируют полную лояльность к гражданину, только что испрашивавшего по телефону разрешения убить двух огородниц.
Какой дисциплинированный у нас народ, в который раз восхитился Шатов.
– Мне еще нужно узнать, чем именно сейчас занимается этот отдел.
– А я откуда знаю? – в свою очередь спросил Пащенко.
– А кто знает?
– Ямпольский и знает!
– А он к вам в райотдел заходил в последнее время?
– Он? – в трубке послышались невнятные переговоры – Пащенко отвернулся от телефонной трубки и консультировался с соседями по кабинету. Насколько знал Шатов, их там имелось не менее пяти. – Слушаешь, Шатов?
– Да.
– Сам он не приходил, а его человек был, то ли в прошлом месяце, то ли в этом…
– Чем-то конкретным интересовался?
– Ты, Шатов, совсем наглость потерял! – засмеялся Пащенко, и Шатов осознал, что действительно несколько зарвался.
– Я сейчас продиктую две фамилии, а ты, пожалуйста, пробей в течение часа все, что сможешь…
– А если нет? – поинтересовался Пащенко.
– Пробей-пробей, только аккуратно, а я твой должок спишу! – тихо, прикрывая трубку рукой, сказал Шатов.
– Слово?
– Слово!
– Пишу, – сообщил Пащенко после секундной паузы.
– Андрей Павлович Мазаев, сорок три года, предприниматель. С третьего на четвертое мая. Автокатастрофа.
– Автокатастрофа… Дальше.
– Дальше – Николай Станиславович Каневецкий, сорок семь, убит ножом на улице, двадцать третьего июля.
– Принято, – деловым голосом сказал Пащенко, – и это будет последней информацией…
– Договорились.
– Через час позвони! – Пащенко положил трубку.
Жалко, конечно, отпускать на волю такого засранца как Пащенко, но иначе не получается. Значит, пусть плавает Гриша. Даст Бог, еще попадется.
Шатов спрятал в карман телефон и повернулся лицом к зрителям. Захотелось сказать что-нибудь бодрое, жизнеутверждающее. Типа – всем спасибо за сотрудничество. Но электричка как раз въехала на перрон Центрального вокзала, затормозила, и открылись двери. Как по волшебству расчистился проход от Шатова к выходу.
– Всем спасибо! – все-таки продекламировал Шатов и выпрыгнул на перрон.
И снова вопрос – куда пойти, куда податься?
К Пащенко – только через час. Домой? Судя по перронным часам, сейчас – начало первого. Арсений Ильич будет звонить только в шестнадцать ноль-ноль. Есть еще три часа на личную жизнь и поиск новой информации.
И еще хочется жрать. Такое впечатление, что с утра в желудке не было ничего, кроме молока. Что значит – складывается впечатление? Он сегодня действительно не принимал вовнутрь ничего, кроме молока в гостях у участкового.
Три часа. Заехать в аптеку к Вите? Не стоит. Он в последние дни слишком часто таскает за собой неприятности. К Вите можно будет пойти только после того, как все утрясется. А если не утрясется, то к Вите он просто не сможет пойти. Очень простой и душевный расклад.
Шатов через подземный переход вышел на привокзальную площадь. Поедем – поедим. На вокзале и в радиусе трех километров от него кушать рискованно. Даже если это новый Макдональдс. Тем более, если это новый Макдональдс, поправил себя Шатов. Один запах импортной забегаловки отбивал у Шатова всякое желание кушать.
Оставалась кафешка «Ураган», которую в просторечии именовали «Уркой». Двадцать минут пешком и на метро.
У входа в метро Шатов замер. Снова он забывает оглядываться, твою мать. Или он меньше стал бояться? Привык?
Шатов прислушался к своим ощущениям. Жить хочется. Это не новость. Это как раз уже должно было войти в привычку – хотеть жить. Бояться жизнь потерять? Вот об этом думать не стоит. Шатов почувствовал, что все в его душе переполнено ужасом, что каждая клеточка его тела живет в постоянном страхе перед смертью, и что только какой-то внутренний стопор удерживает сознание Шатова от срыва. Лучше не думать об этом, подумал Шатов. Не сметь думать об этом, приказал себе Шатов.
Думай о чем угодно. О бабах… О них – тоже не стоит. О работе… На хрен, думать о работе – это значит вспомнить о злосчастной статье и Васильеве. Выходит, чтобы не сойти с ума, ему можно думать только о выполнении задания Арсения Ильича. Только о нем. Больше ничего у Шатова не осталось. Только задание. И только после выполнения этого задания есть шанс, что к Шатову вернется все остальное.
И на эскалаторе, и в вагоне, и на выходе из метро Шатов продолжал шарить взглядом по толпе. Нету. Никого нету, успокаивал он себя. Иначе его попытались бы спихнуть под электричку. Самый простой способ спрятать концы в воду – сделать вид, что произошел несчастный случай. Или самоубийство. Никто искать не станет…
Черт, эту мысль он уже думал, только по несколько иному поводу. Это он думал по поводу списка. Зачем светиться лишний раз, если есть возможность остаться в тени?
Что по этому поводу говорят импортные и отечественные детективы? Убить, чтобы другим неповадно было. Понятно, это как раз понятно. Только кому должно быть неповадно в случае с Шатовым? Насколько он знает, никто больше не копался в слоновьей заднице под названием дрожжевой завод. Значит, Шатова могут убрать тихо, вроде бы случайно.
Как убрали Чупина, Фроленкова, Мазаева, Воеводину… Он этот список твердит целый день, не переставая. Твердит и твердит. И все с одним и тем же успехом. Если их убили, то…
Мысли скользнули в накатанную колею. Он это уже обдумывал. И не смог ничего придумать. Нужно сделать перерыв на обед.
Но поесть спокойно Шатов не удалось. Сразу после салата у столика материализовался Кеша Сомов из экономического отдела «Новостей»:
– Привет! У тебя здесь свободно?
Шатов кивнул, тем более что Сомов уже уселся за столик не дожидаясь разрешения.
– Плохо выглядишь, – сообщил Кеша.
– Как могу, – буркнул Шатов.
– А мы думали, что ты уже уехал из города.
– С чего бы это?
– Домашний телефон у тебя не отвечает, в редакцию ты не появляешься после того случая… – глаза Сомова вдруг расширились, – кстати, а что там у тебя получилось?
– По какому поводу? – Шатов отодвинул недоеденную котлету – разговор явно входил в неприятное русло.
– Ну, как же? Это же к тебе приходили те двое.
– Какие двое? – есть перехотелось совершенно. Принесло чертова Сомова не вовремя.
– Нет, подожди, – Кеша азартно хлопнул ладонью по столу, – Макс сказал, что двое амбалов ворвались в редакцию, потребовали тебя, а поскольку ты уже сбежал через черный ход, сломали ни в чем не повинному Максу челюсть. Колись, Шатов!
– Это тебе Макс со сломанной челюстью сказал? – Шатов допил залпом чай и встал.
– Это он ментам сказал. Тебя, кстати, менты ищут для дачи показаний. Домой к тебе ездили, но не нашли…
– Хорошо, мне некогда, бежать нужно…
– Ты подожди, Женя, – Кеша также встал из-за стола, – там еще Сергей, верстальщик, говорил, что ты на него наехал по поводу статьи о дрожжевом заводе…
– Все, пока! – Шатов махнул рукой, шагнул к выходу и чуть не снес соседний столик. Стакан с соком перевернулся, заливая платье какой-то девушки… Возмущенный вскрик, звон бьющегося стекла.
– Извините, – пробормотал Шатов и вылетел на улицу.
Удачно он поговорил. Просто замечательно. Нервы. Ведь можно было просто спокойно выслушать треп Сомова, потом, не торопясь, попрощаться, сообщить, что уезжает на Юг, что поезд сегодня вечером. И пусть себе Кеша распространяет эту информацию.
Теперь у него будет о чем пофантазировать. Блин. Но как все четко связалось у Кеши. За тобой приходили двое. И что, кстати, ты хотел от Сережи? А, Шатов?
Все будет до боли просто. Нервный Шатов – статья – двое накачанных парней – два трупа – испуганный Шатов.
Что делать дальше? Что?
Шатов свернул в сквер, минут пять шел бесцельно, потом опомнился, огляделся и достал из кармана телефон. Чуть не вылетело из головы – нужно связаться с Пащенко.
– Слушаю! – сказал Пащенко.
– Это Шатов.
– Понял. Ты далеко от райотдела?
– Минут через пятнадцать могу быть у тебя.
– Не нужно. Прогуляйся по нашему скверу к памятнику, я через десять минут буду там.
Вот и не верь после этого в судьбу, которая привела Шатова почти к тому самому месту, на котором ему назначил свидание Пащенко. Хотя, ничего особо странного в этом нет. Чаще всего о вещах интимных они говорили именно в сквере. Всего лишь бессознательное воплощение объективной привычки.
Шатов сел на скамейку. Как в лучших детективах, он подойдет к месту встречи только после Пащенко. И еще он внимательно осмотрится, нет ли вокруг кого-нибудь подозрительного. А еще, пока есть немного времени, он попытается решить, идти к Ямпольскому или нет.
