Синайский мираж - Тамоников Александр Александрович

– Думаю, что недолго, – ответил Ник.

– Вот как, – сказал полковник Киви. – Недолго… Это означает, что племянники не любят своего дядюшку. Я прав?

– Я бы так не сказал, – осторожно возразил Ник. – Все идет по плану, и результат обязательно будет.

– Дядюшка в этом уверен?

– Вполне.

– А вот дядюшкины родственники в этом сомневаются, – холодно сказал полковник настолько холодно, что Ник даже поежился – несмотря на тысячи километров расстояния и пустынную жару. – И потому настоятельно советуют дядюшке добиться любви племянников любыми способами. Либо дядюшка должен будет задуматься о своей дальнейшей судьбе.

– Сколько у дядюшки есть времени? – уныло спросил Ник.

– Время у дядюшки на исходе, – жестко произнес полковник и отключил связь.

Какое-то время Ник бездумно смотрел на онемевшую радиостанцию, затем сквозь зубы выругался, встал, прошелся по тесному помещению и решил немедля задействовать еще один, последний и решающий, план, чтобы сломить упорство советских людей. Это был хорошо известный, можно даже сказать – классический план. В каждом коллективе, пускай даже совсем небольшом, всего из четырех человек, как это было в данном случае, всегда присутствует пресловутое слабое звено. То есть кто-то из членов коллектива морально слабее, чем все остальные. И этот морально слабый человек и есть то самое слабое звено. И если такого человека сломать, то разрушится вся цепь. Весь коллектив, иначе говоря. Нужно только найти такого человека, нужно лишь не ошибиться в выборе. И вдобавок отыскать к нему особый, индивидуальный подход.

Ник, конечно же, с самого начала присматривался к каждому из четырех пленников. И в конце концов пришел к выводу, что слабых звеньев в коллективе целых два. Первое звено – это Марина Прокопьева. И второе звено – Никита Снегов. Почему именно их Ник счел теми самыми слабыми звеньями? Ну, здесь была психология. Высшая психология, можно было сказать и так. У Ника был немалый опыт общения с самыми разными людьми, и, надо сказать, такое общение в большинстве случаев было успешным, то есть Ник всегда добивался желательного для него результата. И потому он считал себя незаурядным психологом и вообще знатоком человеческих душ.

Итак, Марина и Никита. С кого же начать? Впрочем, это не так и важно. И Ник дал команду привести к себе Снегова.

Вскоре Никиту привели. Войдя, Снегов недоуменно уставился на Ника. Он, конечно же, не понимал, для чего его вновь доставили сюда. Причем на этот раз одного, без Алексея.

– Прошу, – сухо произнес Ник и указал на ковер у стены. – Проходите, располагайтесь. Разговор у нас может быть долгим.

– Что вам еще от меня нужно? – мрачно спросил Никита, садясь на ковер. – Кажется, мы вам уже все сказали…

– Ну, – усмехнулся Ник, – кто-то сказал, а кто-то и промолчал. Лично вы ничего особенного и не говорили. Больше говорил ваш товарищ.

– Так и я могу сказать вам то же самое! – резко произнес Снегов.

– Сказать, конечно, можно, – согласился Ник. – Да вот только стоит ли? Бывают такие случаи, что лучше вначале хорошенько подумать, а уж потом говорить. Или, наоборот, не говорить ничего. Или сказать совсем не то, что намеревался, а нечто другое – гораздо более взвешенное и разумное.

– Что вы от меня хотите?

– О, не так и много! Всего лишь хочу разъяснить вам ситуацию. Да-да, ту самую ситуацию, в которую вы попали. И вы лично, и ваши товарищи.

– По-моему, ситуация вполне ясная, – сказал Никита.

– Вы так думаете? – Ник прищурился. – Не торопитесь с выводами. Все не так однозначно, как вы полагаете. Потому-то я и хочу поговорить с вами. И очень желательно, чтобы это был деловой разговор. То есть без каких-либо эмоций и необдуманных заявлений. В первую очередь с вашей стороны.

– За что же именно мне такая честь? – усмехнулся Снегов.

– Все очень просто, – сухо ответил Ник. – С вашим товарищем невозможно вести деловой разговор. Он насквозь пропитан советской идеологией, у него полностью отсутствует здравомыслие, а коль так, то и возможность логически мыслить.

– А я, стало быть, чем-то от него отличаюсь? – иронично сощурился Никита.

– Я на это рассчитываю, – сказал Ник. – Хотелось бы мне так думать…

– Что вам нужно? – Снегов задал этот вопрос уже в третий раз.

– В целом не так уж и много, – все тем же нарочито сухим, деловым тоном произнес Ник. – Не стану соблазнять вас всеми радостями свободной, обеспеченной жизни – об этом уже было говорено. Но и героической смерти, которую вы все для себя придумали, я вам не обещаю. Нет! Все будет иначе. Мы передадим вас израильской стороне, и вас будут судить как шпионов. Да-да! Доказательства вашей шпионской деятельности налицо. Вас задержали на территории чужого государства, куда вы проникли незаконно и притом со специальной аппаратурой. Что же это, как не шпионаж? А то, что вы назвались журналистами, так это обычное прикрытие. Так сказать, легенда.

– Это территория арабского государства, а не израильского, – возразил Никита.

– Пускай об этом рассуждают политики! – поморщился Ник. – Мы же с вами – разведчики. И поэтому я предлагаю говорить на нашем языке – на языке разведчиков. Разведчик всегда поймет разведчика.

– Мы не разведчики, – возразил Никита. – Мы журналисты.

– Ох! – вздохнул Ник. – Даже если это и так, то судить вас будут все равно как шпионов! Возможно, вас и не казнят, и вы останетесь живы. Но – вы даже не представляете, какая жизнь вас ожидает! По сравнению с ней, смерть – это великое благо!

– Продолжаете пугать? – усмехнулся Снегов. – Так это напрасно. Если человек приготовился к смерти, то чем его можно напугать? Прикажите отвести меня обратно в яму, и закончим на этом разговор.

– Что ж, – не сразу отозвался Ник. – В конце концов, своей судьбой и жизнью вы вольны распоряжаться так, как вам того хочется. Как выражаются у вас – тут мне крыть нечем. Но… – Ник нарочито помедлил, и сказал: – Среди вас – женщины. Две молодые, красивые женщины…

– И что же? – Снегов глянул на Ника непонимающим взглядом.

– Вы представляете, что будет с ними? – резко произнес Ник и немигающим взглядом уставился на собеседника. – О, с ними будет не то, что с вами и вашим товарищем! Может, вам нужны подробности? Ну, так я готов посвятить вас в эти самые подробности! Так сказать, как джентльмен джентльмена… Так вот: не желаете думать о самих себе – ваше право. Но подумайте о ваших женщинах!

Чего-чего, а такого поворота в разговоре Никита никак не ожидал. Он растерялся. Он не знал, что ответить Нику, и молчал. Ник тоже молчал, но по другой причине. Он предвкушал победу.

– Помнится, вы говорили, что вы цивилизованный человек… – наконец, сказал Снегов.

– О, да! – насмешливо изрек Ник. – Я цивилизованный человек! И мои друзья израильтяне тоже. Но я говорю об арабах…

– Арабы тоже люди, – сказал Никита. – Притом порядочнее вас.

– Возможно, – все тем же насмешливым тоном произнес Ник. – Но я говорю о Гюрзе… Или, может, вы и его считаете цивилизованным человеком? Ну, так оставьте ваши наивные иллюзии. Смею вас заверить, что это далеко не так. И вот: перед тем, как всех вас отдать в руки израильского правосудия, я на денек отдам ваших женщин Гюрзе и его людям. Денек – этого вполне хватит…

– Вы этого не сделаете, – сказал Никита после молчания, но в его голосе не ощущалось никакой уверенности. Наоборот, сквозило почти неприкрытое отчаяние.

И Ник, конечно же, это отчаяние уловил.

– Я это сделаю! – отчеканил он. – Уж поверьте! Ради того дела, которое я выполняю! Как любят выражаться у вас – мое дело правое! Поэтому я и сделаю.

– Вы мерзавец! – глянул на Ника Снегов.

В ответ тот лишь равнодушно пожал плечами.

– Что я должен делать? – упавшим голосом спросил Никита.

– Только одно! – отчеканил Ник. – Согласиться на мои условия! На все мои условия!

– Мне надо посоветоваться с товарищем, – сказал Снегов. – С Алексеем.

– Можете посоветоваться! – жестким тоном произнес Ник. – До утра! Утром – ожидаю от вас ответа. И это должен быть однозначный ответ. Вам понятно?