Сергей Алтынов - Победить любой ценой
– Мне, к сожалению, пора, – посмотрев на часы, сказал я.
Тоня лишь пожала своими мягкими плечами.
– Никому не открывайте дверь, Тоня, – у самого порога напомнил я. – Если через три дня никто из нас не вернется, свяжитесь с главным штабом ВДВ, – я протянул девушке лист бумаги с координатами. – Если назовете мою фамилию, вам непременно придут на помощь.
Я возвращался к боевым товарищам, а внутри меня играла мелодия и звучали стихи одного из первых русских командос Дениса Давыдова:
Я не хочу войны. Я разлюбил войну.
Я в мыслях, я в душе храню тебя одну.
Я-то ее, войну проклятую, разлюбил. А вот она меня вряд ли. Уже который год не отпускает от себя ни на шаг…
План был прост: как и в первый раз, необходимо попасть на базу (точнее, в логово) верхушки наркомафии, которая столь успешно сдала нам мнимого Абу Салиха. Не важно – в качестве пленников, переговорщиков. Главное – оказаться там. Это основное правило нашего подразделения. Ну а дальше – действовать по обстановке.
Спустя два часа мы с Артемом медленно ехали в маршрутном автобусе, перевозившем пассажиров из Изгорска в Солнцедарский край. В добром километре от нас ехала машина, в которой находились Кентавр и Малышев. Из моего кармана выглядывала неизменная пачка сигарет. Мы ехали уже долгое время, и я почти задремал. Артем сохранял спокойствие, лицо его было отрешенно-бесстрастным… Конечно, проще всего было бы связаться с местной милицией, ФСБ. Но здесь даже местная верховная власть ездит по городу в бронированных автомобилях и с большой скоростью. В милиции же то кого-то убивают, то увольняют, то сажают. Здание горуправления огородили высоченным забором. Вдоль забора автоматчики. Таким образом, милиция занята собственной охраной. Как и ФСБ, и местный наркоконтроль. Местная воинская часть тоже занята собственной охраной. За территорию армейского городка стараются лишний раз не выходить. На саму территорию вход только по пропускам… И в самом деле, Булышев был прав. Мы действуем на оккупированной территории. Да и, по правде говоря, не было у меня доверия к органам МВД. Чабан же их откровенно не любил, как и «контору». Насмотрелись мы на них в той же Чечне. Местное население тогда разделило федеральные части по эшелонам. Первый эшелон – это мы. Армейцы, десантники, мотострелки, морпехи. Бьем бандитов, первыми входим в населенные пункты, а при определенных обстоятельствах делимся с мирным населением сухарями и тушенкой. После нас появляется «второй эшелон». Это «вовчики», внутренние войска МВД. Они проводят зачистку, ничем не делятся и редко входят в дом, пока не бросят туда гранату. На всякий случай. Третий эшелон является в село с большими пустыми сумками через плечо и по мере продвижения эти сумки наполняет. Третий эшелон – это менты. Таким образом, два последних «эшелона» зачастую сводят на нет все усилия и победы федеральных сил. Грабеж, мат, унижения – вот что видят и слышат сельчане. А ведь они не виноваты, что их деревенька оказалась на перекрестке боев. Вот в мою деревню кто бы так зашел?! А ведь среди ментов и «вовчиков» тоже немало ребят из сельской местности. Впрочем, в МВД есть и хорошие, без преувеличения героические мужики. Особенно в СОБРах, спецотрядах быстрого реагирования. Там одни офицеры, и задачи у них связаны исключительно с выявлением и уничтожением бандформирований. Мне, как командиру, не раз приходилось взаимодействовать с ментовским спецназом, и почти всегда мы находили общий язык. Командиры СОБРов интересовались нашей тактикой, сугубо десантными методами и наработками… Однако чаще почему-то вспоминается плохое. Вот стояли как-то на постое, вдали от боевых действий. За одним забором мы, за другим менты, за третьим «вовчики». Один из контрактников моего подразделения отправился в ларек за сигаретами. Сигареты он купил и уже двигался обратно, как попались ему навстречу трое пьяных ментов. Контрактник тот был всего лишь младшим сержантом, а менты – прапорщиками. Ну и стал один из них требовать, чтобы десантник в соответствии с субординацией отдал им честь и отрапортовал о целях своих перемещений. И, разумеется, поделился сигаретами. Сказано было настолько хамски, что контрактник послал всех троих куда подальше. Ментам это сильно не понравилось, и они решили разобраться со строптивым десантником. Одному хорошенько врезать контрактник успел, но двое других в мордобойном деле оказались поднаторевшими, и не прошло и минуты, как все трое усиленно пинали оказавшегося на земле парня. На их беду, мимо проходил Малыш. Капитан Малышев не стал утруждать себя объяснением субординации, а без лишних слов уложил на землю всех троих. О рукопашных способностях Малыша я уже упоминал. Затем Женя помог младшему сержанту подняться на ноги и повел его в медпункт. Но, как на грех, поблизости оказались еще четверо весьма нетрезвых омоновцев. Надо ли объяснять, что происходит при кличе «Наших бьют!»? Малыш отмахивался, как мог, а между тем шум потасовки услышали за нашим забором. И, как и подобает разведчикам ВДВ, немедленно поинтересовались происходящим. Клич «Наших бьют!» зазвучал куда громче и отозвался гулким эхом. На эхо выскочили бойцы ОМОНа, а также менты из сводного отряда патрульно-постовой службы… Я возвращался из штаба объединенной группировки и оказался на месте сражения в самом его разгаре. Рядом со мной неуверенно переминался с ноги на ногу командир ОМОНа. Он был несколько трезвее своих подчиненных, тем не менее слабо представлял, что нужно делать. Обстановка сложилась как в известном анекдоте:
– Это «Скорая»?
– Да.
– Приезжайте немедленно, здесь драка!
– Но почему вы звоните в «Скорую»?
– Милиционер с пожарником дерется! И я не знаю, куда, кроме «Скорой», звонить.
Однако нам обоим тогда было не до анекдотов.
– Твоя гвардия? – угрюмо спросил ментовский командир.
Я кивнул. Мент хотел сказать что-то еще, но промолчал. Что тут говорить?! Командовать бесполезно, хоть горло сорви в густом шуме, криках «й-ая!» и матерщине, мы друг друга-то еле слышали.
– Матюгальник есть у тебя? – сообразив, что делать, спросил я.
– Есть, а толку-то? – пожал плечами командир ОМОНа.
Когда пошла такая пьянка, то и матюгальник не поможет. Их теперь и водометом вряд ли разольешь.
– Тащи! – Я тем не менее был непреклонен.
Мент хоть и был старше по званию, но команду мою выполнил. Притащил увесистый рупор-громкоговоритель на батарейках. Я молча взял его, откашлялся, а затем гаркнул что есть мочи:
– До-о-рогие рос-с-сия-не! – нараспев скандировал я, старательно имитируя голос тогдашнего Верховного главнокомандующего. – Предлагаю, понимаешь, немедленно прекратить драку и слушать обращение Верховного г-главнокомандующего!
Как ни странно, но бойцы перестали молотить друг дружку и замотали стрижеными головами в поисках Верховного.
– Отставить драку! – гаркнул я уже собственным командирским голосом. – ВДВ направо! ОМОН налево! Каждый топает на свою территорию! Выпить, понимаешь, не могут! – закончил я вновь голосом Верховного.
Бойцы выполнили команду, потопали на собственные территории, потирая ушибленные места. Многие весело матерились. Омоновский полковник забрал у меня матюгальник, одобрительно похлопав по плечу.
Такие вот были отношения между «эшелонами»…
Много чего было. В иное селение заходишь, делаешь предварительную проверку, а там чуть ли не в каждом подвале люди. Грязные, голодные, в рванье. Рабы. Для хозяйских надобностей и тяжелых работ приобретенные. Разных национальностей рабы, но больше всего русских. Вот так…
От воспоминаний меня оторвало то, что автобус неожиданно затормозил. А через мгновение в салон вошли ребята в камуфляжной форме. На голове у одного из них была высокая папаха и какой-то замысловатый орден почему-то на левой стороне груди. Остальные трое были одеты не менее живописно.
– Казачий патруль! Всем предъявить документы!
На границе Изгории и Солнцедарского края хозяйничали казаки. Что-то вроде добровольной народной дружины. Документы смотрели бегло, у женщин и мужчин пожилого возраста и вовсе не смотрели.
– Ты пойдешь с нами! – поравнявшись с Ходжаевым, сказал ему долговязый сюрреалистический казачок в импортных черных очках, высоченной папахе и со значком группы «Ария» на лацкане офицерского камуфляжа.
– А в чем дело? Что-то с документами? – поинтересовался я, так как сидел рядом с Артемом.
– Ты тоже! – сообщил мне другой, чуть менее сюрреалистический, казак.
– А пошел ты… – произнес я, не торопясь подниматься со своего места.
Сюрреалистический казачок вскинул в мою сторону карабин «Сайга».
– Ну стреляй, – усмехнулся я.
Это ряженое воинство не вызывало у меня серьезных опасений. Неужели они тоже работают на Стекольщика? А если просто ваньку спьяну валяют?
– Мужики, давайте договоримся! – примирительным тоном заговорил я. – Нам с приятелем задерживаться никак нельзя.
