Корея. 1950 (СИ) - Калинин Даниил Сергеевич
Второй раз хлопнули минометы — и два разрыва теперь легли чуть позади бойцов КНА. Вилка! Третьим залпом янки накроют наших, и потери будут уже совсем другими…
Впрочем, позицию правофлангового американского взвода мы уже оставили позади. А сумерки над перевалом сгустились достаточно для того, чтобы Джису, не хуже меня понимающий ситуацию с «вилкой», наконец-то поднялся на ноги — и смутной, прижавшейся к земле тенью бросился вперед. Ну, наконец-то!
Я ринулся следом за бойцом осназа, стремительно приближаясь к минометной батарее; вновь хлопнули выстрелы «труб». Но вместо противного свиста и грохота взрывов, над нашими головами вдруг яркой звездой зажглась подвешенная янки «люстра» — осветительная мина! И в свете ее мы с Джису — как на ладони… Стоило бы вновь упасть — но до минометчиков осталось чуть больше сотни метров, и мой товарищ решился на последний рывок.
— Alert!!!
Чуда не случилось: кто-то из подносчиков заметил приближение врага. Тотчас раздались встревоженные крики и команды — и батарейцы принялись дружно стрелять по нам с Джису из «Гарандов». Естественно, на звуки выстрелов в тылу развернулись и солдаты выдвинувшейся вперед роты… Но прежде, чем они поддержали бы минометчиков огнем, с гребня перевала вдруг ударил ручной «Дегтярев»! Двумя точными очередями накрыв расчет станкового «Браунинга» — в правофланговом, ближнем к тропе взводе… Паша попытался нас выручить; из трофейных «Ли-Энфилд» открыли огонь и бойцы пополнения, внося дополнительную сумятицу — благо, что «люстра» все еще ярко светит, позволяя корейцам взять точный прицел.
Но тут же протяжно вскрикнул Джису, не успевший вовремя упасть наземь…
— Да твою ж!!!
Пули свистят над головой — но я успел вовремя заметить оставленную талыми водами промоину и нырнуть в нее, продолжив по-пластунски ползти к врагу. Разве что теперь чуть огибая позицию минометчиков; что сталось с вырвавшимся на десяток метров товарищем, я не знаю. Но вот батарейцы противника, заприметив новую опасность, в этот раз обрушили мины на гребень перевала… Они взорвались, не долетев до высоты — но позиция янки расположена таким образом, что Паше врага не достать, а вот минометчики до майора пусть с третьего-четвертого выстрела, но обязательно дотянутся!
Потому я продолжаю упорно ползти вперед, невольно зашептав слова короткой молитвы:
— Господи, спаси и сохрани! Господи, помилуй!
Как ни странно, в этот же миг над головой начала гаснуть «люстра»…
Не дожидаясь, когда загустевшие сумерки разом накроют землю, я со всех ног рванул к минометчикам, сжимая в руках английские трофейные «лимонки» — ребристые гранаты Миллса, если быть точным. Последние внешне чуть отличаются от отечественных Ф-1 приплюснутым верхом — но в целом это точно такая же оборонительная граната с эффективным разлетом осколков до тридцати метров… Ну и метать ее необходимо из какого-никакого укрытия метров на тридцать-тридцать пять.
Вот только бежать мне было под сотню! И за один рывок это расстояние я, естественно, не покрыл. Хорошо хоть, батарейцы не заметили моего забега… Вновь хлопнули минометы — и сумерки вновь развеял яркий свет «люстры»; я едва успел рухнуть на землю!
С удовлетворением отметив, что замолчали все три пулеметных расчета янки… Снять с треноги массивное тело тяжелого станкача с водяным охлаждением не так-то просто! Не говоря уже о том, чтобы быстро переместить расчет «Браунинга» на поле боя, выводя его из-под вражеского огня… Паша и Чимин в паре сработали не хуже швейцарских часов — столь же слаженно и точно, заранее наметив цели и стремительно перенося огонь снайперской СВТ и короткие очереди «Дегтярева» от одного расчета к другому! А когда смолкли вражеские пулеметы, активизировались и залегшие на каменистом склоне корейские бойцы, все чаще и точнее стреляя из трехлинеек…
Переломный момент боя! Мог бы быть… Но после очередного хлопка «труб» разрывы мин легли у самого гребня перевала. Пристрелялись, твари!
Я понял, что не смогу дождаться, когда потухнет вторая «люстра»; перевесив за спину трофейный автомат, сжал по гранате в каждой руке, группируясь для рывка… «Томпсон» Джису ожил короткой очередью неожиданно для обеих сторон; но, промедлив всего мгновение, я бросился вперед, догадываясь, что раненый товарищ дарит мне последние мгновения жизни.
— Сто один, сто два, сто три… Падай!
Пробежав десять метров из оставшихся шестидесяти, я рухнул наземь; вовремя! Кто-то из янки заметил нового противника, в мою сторону хлопнуло сразу несколько винтовочных выстрелов… Но тотчас со стороны врага раздался болезненный вскрик: теперь уже длинная очередь «Томпсона» дотянулась до американцев за сотню метров! Вот только сам факт того, что Джису так быстро перешел на длинные (на подавление), говорит не в пользу осназовца — скорее всего, рана серьезная, и боец вот-вот потеряет сознание… Потому и старается прижать противника, выиграв мне время на новый рывок.
Очередной выстрел минометчиков все-таки накрыл гребень, раня и убивая моих товарищей… Зло сцепив зубы, я вскочил на ноги и упрямо побежал вперед, считая про себя:
— Сто один, сто два, сто три… Падай!!!
Пуля рванула ватник на плече, но плоть вроде бы не задела. Я пробежал еще десяток метров под считалку-скороговорку, не раз выручавшую фронтовиков. В первую секунду враг тебя замечает, во вторую вскидывает оружие, в третью прицеливается… И где то между третьей и четвертой, в самый момент выстрела, ты падаешь.
Правда, если враг уже знает, откуда тебя ждать и уже вскинул оружие, остается не три, а две секунды на перебежку — не говоря уже об автоматическом огне на подавление… Но у минометчиков — «Гаранды», и я рискнул бежать именно три секунды под прикрытием огня осназовца — вот только «Томпсон» Джису вдруг резко затих.
Потому, тяжело рухнув на живот, оставшийся пяток метров я вынужденно прополз по-пластунски…
И не успел — после очередного выстрела минометов огонь с гребня перевала окончательно затих. Живо представив себе, как наших накрыло минами, я едва не взвыл от ярости и отчаяния… Одновременно с тем рванув предохранительную чеку «лимонки» и отпустив спусковой рычаг.
Двадцать два, двадцать два!
К минометчикам полетела первая граната — а я уже приготовился метать вторую. Но если первую бросил не очень точно, стараясь лишь подвесить в воздухе и оглушить противника — то вторую метнул уже приподнявшись, с нужным замахом. Риск немалый, могло ведь зацепить собственным осколком или случайной пулей — но и целился я точно в промоину, служащую янки окопом!
По наитию рассчитал все верно. Пусть время горения запала у «лимонки» Миллса около четырех секунд, и первая граната взорвалась уже на земле, так и не долетев до врага… Но ведь зацепила кого-то — судя по приглушенному вскрику со стороны минометчиков! А главное — оглушила, отвлекла янки, благополучно не задев меня осколком…
Зато второй мой бросок действительно удался: кто-то из батарейцев отчаянно закричал, предупреждая своих об опасности — но, обрывая вопль янки, вдруг ухнул сдвоенный взрыв. Первый «лимонки» — однако следом, с задержкой всего в долю секунды сдетонировали боеприпасы в снарядных ящиках…
Да так, что вздрогнула сама земля, буквально подбросив меня вверх!
Вспышка пламени осветила низину, на несколько мгновений стрельба с обеих сторон стихла… Но тотчас с гребня перевала ударил пехотный «Дегтярев» — и его вновь поддержали огнем наши стрелки! А следом включились в бой и заметно ожившие с приходом подкрепления корейцы.
И американский офицер, командующий усиленной минометчиками ротой, принял на удивление трезвое решение — над порядками янки раздался зычный вскрик, что тотчас поддержали сержанты противника:
— Retreat! Retreat!!!
Уговаривать солдат дважды не пришлось — и американцы живо потянулись в сторону леса под прикрытием густых сумерек, подсвечиваемых лишь остаточными огоньками после взрыва…
А я пополз к Чимину — надеясь, что еще успею помочь боевому товарищу.
