Корея. 1950 (СИ) - Калинин Даниил Сергеевич

Паша невольно заулыбался, наблюдая за тем, как я изучаю трофей — после чего, приблизившись, уточнил:

— Тут магазины на тридцать два патрона, как на немецких автоматах. Но ты имей в виду — лучше даже тридцать не заряжать. Двадцать девять потолок… Качество изготовления низкое, возможны задержки при стрельбе.

Я едва удержал крепкое ругательство, готовое сорваться с губ — но Гольтяев и так все прочел в моих глазах, коротко хохотнув. После чего решил чуть просветить меня:

— Когда англичане драпали из Дюнкерка, они не то, что тяжелое вооружение побросали, они даже личное оружие немцам оставили! Ранее у них была принята на вооружение лицензионная копия немецкого «Шмайссера» — не МП-38 Фольмера, к которому шли шмайссеровские магазины, а оригинальный пистолет-пулемет еще Германской войны, что немцы потом чуть доработали. Не иначе фрицам подарок оставили — у них ведь даже патроны одинаковые, 9×19 парабеллум… А когда спохватились, решили пойти по принципу максимально удешевления и упрощения конструкции — хотя и от «Шмайссера» многое взяли. Хоть тот же приемник магазина слева…

Согласно кивнув, я не удержался от колкости:

— Наши также разработали ППС в блокадном Ленинграде не от хорошей жизни. Но ППС — один из лучших в своем классе, а этот уродец просто какой-то Франкенштейн из мира оружия!

Осназовец добродушно рассмеялся, хлопнув меня по плечу. Он намеревался сказать что-то еще — но слова так и не сорвались с губ майора: где-то за вершиной перевала, на удалении в полкилометра от нас самое большое, грохнул винтовочный выстрел. А за ним еще один, и еще… Я отчетливо расслышал как знакомый голос отечественных трехлинеек, так и выстрелы «Гарандов»; вскоре к ним добавились пулеметные очереди.

— Наши бьются. В горах!

Благодушное настроение мигом слетело с Гольтяева; мгновенно напрягшись, Паша всего десяток секунд прислушивался к перестрелке, проигнорировав мое очевидное замечание, после чего принялся отдавать приказы:

— Чимин, Джису и Бём — со мной, на разведку! Миша, ты с Юонгом останетесь…

Но я уже отрицательно мотнул головой:

— Не надо, Паша. Юонг — корейский офицер, и в случае чего возглавит отряд. Без артиллерии я простой стрелок — и без знания языка при капитане буду третьей ногой, только мешать. Но стрелок я неплохой, пригожусь!

Паша не стал спорить — а хмурый Юонг лишь молча кивнул, соглашаясь с моим решением. Быстро сняв с себя лишнее и захватив лишь оружие, боеприпасы и гранаты, мы компактной группой двинулись вперед — Чимин в боевом охранении, остальные чуть позади. До вершины перевала оставалось немного, чуть более двухсот метров — и налегке, не отягощенные носилками с ранеными, мы бодрой рысью миновали заключительный участок подъема за пару минут самое большое!

После чего нам открылась картина развернувшегося на пологом склоне сопки боя…

Хотя боем разыгравшееся избиение назвать довольно сложно. Крупный отряд американцев, численностью под сотню рыл (явно не меньше роты) нагнал вдвое уступающую им группу корейцев — причем у последних на вооружение только трехлинейки Мосина. Наши пытаются вяло отстреливаться, но оторваться от врага уже нет сил — янки умело загнали их на каменистый склон, выдавив из раскинувшегося чуть ниже леса. И также умело отрезали бойцов КНА от ведущей с перевала тропы — группа солдат человек в тридцать (полноценный взвод), совершила фланговый маневр, обогнав корейцев и перекрыв им путь к спасению… В отличие от наших, американцы вооружены пулеметами — станковыми «Браунингами» М1917, ровесниками Первой Мировой и внешне очень похожими на наши «Максимы»! Даже охлаждение водяное — разве что огонь ведут с треножных станков…

Под прикрытием пулеметного огня янки могли бы подобраться поближе к залегшим среди камней корейцам и закидать их гранатами — но враг решил поступить изящнее, не желая лишних потерь. На наших глазах минометные расчеты, только-только покинувшие лес и поднявшиеся по склону всего метров на сто, принялись живо разворачивать «трубы» калибра 81 миллиметр; если не ошибаюсь, это М1, аналог нашего батальонного БМ-37. Разве что у последнего калибр 82 миллиметра — таким образом, советские минометчики способны использовать трофейные боеприпасы, а вот наши мины в «трубы» врага уже не лезут… Минометов у янки всего два — но и их беглого огня для полсотни корейцев будет вполне достаточно, чтобы нанести тяжелые потери и окончательно деморализовать бойцов.

Надо отдать должное, вражеский командир строит бой, словно опытный дирижер, ведущий хорошо знакомую ему партию. Вот только война — это не театральная опера, разыгранная по нотам, нет! Это сложное математическое уравнение с неизвестными величинами…

Сегодня такой «величиной» может стать наш отряд — если сумеем правильно воспользоваться ошибками врага. Точнее даже не ошибками — американский ротный ведь не мог знать о нашем появлении! — а уязвимостью ряда позиций противника…

Словно услышав мои мысли, Паша развернулся в мою сторону и тихо заговорил:

— Миша, я сейчас отправлю Бёма за подмогой. Пусть Юонг ведет наверх всех, кто может вести бой. У нас сейчас очень удобная позиция, чтобы ударить во фланг взвода, подобравшегося к гребню перевала!

Я согласно кивнул, невольно стиснув в руках трофейный «Стен».

— Мы же с Чимином попробуем выбить пулеметные расчеты… Но больно нескладно выходит с минометчиками! Они в ложбинке схоронились — и трубы разворачивают так, что с высоты мы их уже не достанем. А спустимся ниже, так ведь пулеметные расчеты не сможем накрыть… Опять же, смотри сколько народу у минометов суетится, человек восемь у каждого!

Вновь соглашаясь с товарищем, я лишь подтвердил его догадку:

— Все верно, по восемь человек в каждом отделении.

Гольтяев тяжело выдохнул:

— Миша, сам понимаешь — не заткнем минометы, ход боя переломить не сможем… Но янки развернули «трубы» в самом тылу — и если вы с Джису сумеете тихонечко спуститься вниз, да поближе к минометчикам подберетесь… А уж там автоматным огнем и гранатами!

Осназовец красноречиво махнул сжатым кулаком, словно припечатав к земле невидимого противника.

— Как только вы начнете, включимся в бой всем отрядом. Только поспешайте, Миша, это наш единственный шанс…

Я коротко кивнул, соглашаясь с другом; майор отдал бойцам все необходимые указания — и Джиму махнул мне рукой. Мол, следуй за мной! После чего натурально по-пластунски пополз вниз, словно бы не замечая камней под руками и животом…

Мне пришлось последовать за осназовцем — к сожалению, иначе нас могут заметить янки. Да они и сейчас могут нас заметить — несмотря на то, что солнце только что успело скрыться за соседней сопкой. Следовательно, стремительно густеющие сумерки накроют перевал уже в ближайшие минуты…

Ползти по камням — дело неблагодарное, пусть руки мои и живот закрывает мягкий и удобный в бою ватник. Так ведь и тот протирается, рвется на локтях… Я уже не говорю о коленях! Но боль придает сил и желания поквитаться — так что я практически не отстаю от куда более сноровисто ползущего вперед Джису.

Но между тем уже раздались первые хлопки минометных выстрелов, за которыми тотчас последовал противный, раздирающий душу свист… И тотчас уханье двух разрывов, легших чуть впереди цепочки залегших корейцев.

Недолет… Но ползти нужно быстрее!

Однако, быстрее не получается — мало мне острых камней, рвущих ватник на локтях и галифе на коленях, так еще и взвод также залегших янки приходится обползать! и какая-то противная, одеревеневшая уже колючка попадается на пути… Я попробовал чуть подвинуть рукой — но лишь яростно зашипел, поймав пару заноз; Джису сердито обернулся в мою сторону, яростно сверкнув глазами. Осназовец, конечно, прав, колючки: вовсе не самое страшное, что нам предстоит… Просто годы моей партизанщины остались далеко в прошлом — и я давно отвык от того, чтобы приходилось вот так вот, ползком, сближаться с врагом.

Честно сказать, я вообще рассчитывал, что приобретенный в тылу немцев диверсионный опыт мне больше никогда не пригодится…