Андрей Воронин - Я вернусь...
В общем-то, сейчас торопиться некуда. Такие вещи, как возбуждение дела о банкротстве, в один день не делаются, особенно если день этот – первое января. Какое-то время в запасе у Зимина еще оставалось, но его кипучая натура требовала немедленного действия. Словом, если бы первое января можно было убить, Зимин сделал бы это, не задумываясь ни на секунду.
Да еще этот подполковник!.. Какой черт принес его в Клуб именно теперь? Нервы пощекотать захотелось? Вот и пощекотал. Дощекотался, блин... Подполковника, конечно, не жалко. Одним ментом меньше – уже хорошо, но как же это все не вовремя!
"А может, это неспроста? – подумал вдруг Зимин, сидя за рулем своей "вольво", припаркованной неподалеку от Триумфальной арки на Кутузовском проспекте. – Может быть, этот мент был послан мне свыше, как некий знак? Не торопись, мол, Семен Михалыч, не пори горячку, подумай еще раз хорошенько... Мертвые, конечно, не кусаются, но с ними уже нельзя договориться, а вот с живыми договориться можно. По крайней мере, надо еще раз попытаться. Надо, во всяком случае, попробовать. Если дело выгорит, клянусь, поверю в новогодние чудеса! Потому что вот это как раз и будет самое настоящее новогоднее чудо..."
И он попробовал – вынул из кармана трубку мобильника и, держа в левой руке дымящуюся сигарету, большим пальцем правой быстро по памяти набрал номер Сидякова.
Сидяков ответил сразу, как будто все утро проторчал у аппарата, дожидаясь звонка. Зимин счел это добрым знаком.
– Здравствуйте, Павел Христофорович, – приветливым и в то же время деловым, тщательно отрепетированным тоном сказал он. Так разговаривают, приветствуя многомиллионную аудиторию зрителей, опытные дикторы центрального телевидения. – С Новым годом! Зимин вас беспокоит.
– Здравствуйте, Семен Михайлович, – с некоторой начальственной кислинкой в голосе ответил Сидяков. – Я вас узнал. Вас также с Новым годом.
По голосу чувствовалось, что Сидякову не терпится повесить трубку. Ну еще бы! За эти несколько дней Зимин достал его буквально до печенок.
– Узнали? – Зимин сделал вид, что огорчился. – Значит, богатым не буду.
– Насчет вас не знаю, – сказал Сидяков, – а что касается вашего приятеля Рамазанова, то он богатым не будет точно. Вы ведь по поводу него звоните? Если да, то скажу вам сразу: напрасно вы, Семен Михайлович, теряете время. Я отлично понимаю чувства, которые вами движут. И чисто деловые расчеты ваши я, поверьте, понимаю тоже. Да мне и самому несладко, Алексей Зиновьевич мне в высшей степени симпатичен, но на должностное преступление я не пойду. Вот хоть убейте, не пойду! Не имею права. Закон...
– Павел Христофорович, – не слишком корректно перебил его Зимин, – давайте оставим в покое закон. Закон! Закон – что дышло, куда повернул, туда и вышло... Вам ли этого не знать?
– На что это вы намекаете? – оскорбился Сидяков.
– Я намекаю на то, – сквозь зубы процедил Зимин, – что в данном конкретном случае вам ничего не стоит изменить ситуацию к лучшему...
Его трясло от ярости. Надо же, какая сволочь! Вот и попробовал... Вот тебе, Сеня, и новогодние чудеса! Не бывает никаких чудес, особенно если речь идет о Сидякове...
– То есть сфальсифицировать результаты аудиторской проверки? – тоном оскорбленной невинности уточнил Сидяков. – Вы понимаете, на что вы меня толкаете? Я вам уже неоднократно говорил, но так и быть, повторю еще раз: нет. Нет, нет и нет! Не имею права. При всем моем желании...
– При всем вашем желании пойти на повышение, – пошел ва-банк отчаявшийся Зимин, – вы должны понимать, что существует масса способов споткнуться и полететь не вверх, как вы рассчитываете, а вниз. Как говорится, вверх тормашками. Если то, чем вы занимаетесь по пятницам, каким-то образом выйдет наружу... В общем, я не думаю, что такая информация будет способствовать вашему продвижению по службе.
– А я не думаю, что у вас хватит смелости сыграть в этом деле роль камикадзе, – спокойно парировал Сидяков. – Тут, как в старой поговорке: я на тот свет – и вы следом. Причем, даже если у вас получится утопить меня, сами вы утонете гораздо глубже. Надеюсь, хоть это-то вы понимаете?
Увы, Сидяков говорил правду. Зимин сам толковал об этом же Адреналину в вечер смерти подполковника: теперь, после всех этих покойников, от ментов одними штрафами не отделаешься. Шантаж не удался, чего и следовало ожидать. Напугать Сидякова оказалось непросто, он тоже умел просчитывать варианты и действовал наверняка.
– Да, – сказал Зимин, – я это понимаю. Об этом я и говорю. Сами подумайте, Павел Христофорович: ну, арестуют Рамазанова, ну, начнут допрашивать... Знаете ведь, какие мастера у нас в правоохранительных органах сидят. Мало ли, что он им может сказать?
– Только то, о чем его будут спрашивать, – возразил Сидяков. – А спрашивать его будут о вещах вполне определенных, к предмету нашего с вами обсуждения не имеющих ни малейшего отношения. И потом, что вы так суетитесь? Да ничего страшного с вашим Рамазановым не случится! Откуда вы это все взяли: арест, тюрьма? Ну, в самом крайнем случае получит пару лет условно... С кем не бывает? Беднее, чем сейчас, он от этого не станет, чего же горячку-то пороть?
Это тоже была правда. Вытащить Адреналина из этой переделки ничего не стоило. Но в данном случае Зимина как раз интересовал не столько сам Адреналин, сколько его многострадальное детище – окровавленное, едва живое, но все еще очень перспективное.
– В общем, Семен Михайлович, давайте не будем ссориться, – сказал Сидяков снисходительно. Он был неуязвим и мог позволить себе быть снисходительным. – Новый год все-таки! Предлагаю считать, что этого разговора не было. Встретимся в Клубе, идет? Там у вас будет отличная возможность выместить на мне ваше раздражение и доказать свою правоту самым простым и действенным способом – при помощи кулаков...
Тонкий рот Зимина сам собой скривился в тяжелой улыбке. Сидяков даже представления не имел о том, ЧТО он только что сказал и насколько был прозорлив, говоря о самом простом способе доказать свою правоту. Такой способ у Зимина был – самый последний и по-настоящему действенный.
– Ладно, – сказал Зимин, – встретимся в Клубе. Вы правы, Павел Христофорович, я погорячился, простите.
– Ну, с кем не бывает, – фальшиво пробасил Сидяков. – Жизнь такая, кругом сплошные стрессы! Поверьте, я не в претензии. Я вообще считаю, что жить надо проще, без камня за пазухой. Поцапались, помирились – подумаешь, велика важность! Не последний день живем! И я вам еще пригожусь, и мне к вам, глядишь, когда-нибудь придется обратиться...
– Конечно. Я понимаю. Что ж, Павел Христофорович, всего вам наилучшего. Еще раз извините за невольную грубость, но я действительно взволнован. Рамазанов – мой давний друг и ближайший партнер, поэтому я был несколько не в себе.
– Пустое, – ответил Сидяков. – Так до пятницы?
– Да, – сказал Зимин, – до пятницы.
Итак, все было сказано. Удача окончательно изменила Адреналину; он кончился, иссяк как бизнесмен. С кем не бывает...
"Ну, это мы еще посмотрим, – подумал Зимин. – Не последний день живем, говоришь? Это точно, не последний. Так, посмотрим, что мы имеем... Сегодня у нас вторник. Среда, четверг, пятница... Чертов подполковник! Если бы не он, все бы уже решилось само собой и не было бы этого дурацкого, унизительного и бесполезного разговора. Наверное, звонить все-таки не стоило. Сидяков – не полный идиот. Посидит, подумает и, чего доброго, испугается и не придет в пятницу в Клуб. Это уже будет настоящий скандал. Ну кого ему бояться – меня? Адреналина? Дудки! Таких, как мы, он за настоящих оппонентов не держит – так, мелкая сошка, выскочки, шелупонь подзаборная... Не бандиты даже и не банкиры, а просто мелкие предприниматели, вроде тех, что на рынке турецкими тряпками торгуют. Придет! Не может не прийти, потому как, между прочим, в его крови тоже сидит эта Адреналинова отрава и живет он от пятницы до пятницы, как и все мы, грешные..."
По самому краешку его сознания холодным сквознячком пробежалась мысль о том, что спасти Адреналинову фирму – это полдела. Требовались деньги, и немалые, чтобы снова вдохнуть жизнь в эту пустую, досуха высосанную скорлупу, а взять их было негде. Кредит? Возможно, но его ведь отдавать придется... Да и не даст никто никакого кредита под Адреналина. Чудеса чудесами, но банкирам нужны твердые гарантии, а какие могут быть гарантии, когда речь идет об Адреналине? То-то и оно, что никаких. Играть он перестал, но репутация игрока за ним осталась и будет с ним до самой смерти. От этого его уже не отмоешь... Ах, чертов простофиля! Надо же было так все изгадить! Тоже мне, пророк...
Зимин поморщился, запустил двигатель и на время выбросил из головы мысль о деньгах. Будет день – будет и пища. Когда нужда подопрет по-настоящему, деньги найдутся – в этом Зимин не сомневался.
Заляпанное грязью лобовое стекло уже успело запорошить свежим снежком. Зимин врубил "дворники", и они с шорохом и стуком заходили из стороны в сторону, сметая снег, размазывая по стеклу грязь и постепенно открывая взгляду Зимина контуры окружающего мира. Когда стрела Кутузовского проспекта проявилась окончательно, обретя контрастность и объем, Зимин включил передачу и тронул машину с места.
