Юлиан Бардин - Империя страха
— Привет, хамло.
Визитер удивленно уставился на путану, а затем перевел взгляд на приятеля — тучного мордоворота с тупым, как у заезженного мерина, выражением на одутловатом лице.
— Слышь, Дачник, она нас, по-моему, оскорбила, что будем с ней делать?
И не дождавшись ответа от подельника, он залепил девушке звонкую оплеуху.
Леля никак не ожидала такого поворота событий, поэтому, не удержавшись на ногах, растянулась на вытоптанном паласе, ударившись головой об изножье кровати. В затылок вступила острая боль, и она приложила к голове руку, ощутив под пальцами что-то теплое и липкое.
Когда ладонь оказалась перед лицом девушки, то она, заметив на пальцах теплую темно-алую кровь, тихо всхлипнула и произнесла:
— Скотина, ты мне голову разбил.
Парень присел на корточки перед хозяйкой апартаментов и нагло уставился на проститутку, при этом его и без того угловатое лицо заострилось, подобно лисьей мордашке, а в глазах блеснул алчный огонек.
— Да я тебя сейчас вообще прибью, если еще хоть раз разинешь свою вонючую пасть, поняла?
Вместо ответа девушка спросила:
— Кто вы такие и чего вам надо от меня?
Но парень как будто не слышал поставленного вопроса — его глаза плотоядно пялились на вывалившуюся из декольте грудь, а на лбу проступила нервная испарина. Обернувшись к мрачному спутнику, он спросил:
— Может, сначала трахнем ее, а потом и о делах потолкуем, ты как, Дачник?
Тот сначала оскалился, как кот на ветчину, но тут же стал серьезным и отрицательно качнул головой, опасливо возразив:
— Нет, Змей, так не пойдет, Жбан сказал — сразу с ней кончать…
Однако более сообразительный спутник нетерпеливо перебил приятеля:
— Ну вот мы по разику кончим, а там видно будет. Давай, кошелка сраная, разряжайся. — Последняя фраза была обращена к притихшей девушке. — Продли себе жизнь, а нам доставь удовольствие.
Леля на этот раз действительно испугалась — часто захлопав длинными ресницами, она переводила взгляд с одного визитера на другого, а в мозгу пойманной птицей билась только одна мысль: «…сразу кончать… Да за что?»
По-видимому, не сдержавшись, она произнесла этот вопрос вслух, потому что Змей неторопливо процедил:
— Честно говоря, я и сам не знаю, за что тебя приговорили. Мое дело приказы выполнять, а твое — обслужить нас по высшему разряду и спокойно умереть. — Его остренькая физиономия перекосилась в приступе хохота — ему явно пришлась по вкусу собственная шутка.
В эту секунду девушка была похожа на затравленного зверька — в ее глазах застыло выражение неподдельного ужаса, а нижняя челюсть отвисла, как будто к ней привязали непосильный груз.
Леле захотелось впиться зубами в горло наглого типа, который пришел за ее жизнью, но тело как будто оцепенело; так бывает только в жутком, кошмарном сне: хочешь убежать или закричать, но не можешь, а спасение, вот оно — совсем близко.
Между тем Змей перешел от слов к делу; с весьма довольной физиономией он принялся расстегивать «молнию» на джинсах, собираясь обнажить свое мужское достоинство.
И в эту секунду хозяйка номера пришла в себя. Дико заверещав, она хотела схватить парня за волосы, но короткая стрижка не позволила этого сделать, тогда пальцы обеих ее рук сошлись мертвой хваткой на оттопыренных ушах, неистово растягивая их в стороны. Нога девушки, помимо ее воли, принялась колотить нападающего, стараясь угодить тому пониже живота.
Насильник слегка обалдел от столь неожиданной прыти жертвы, которой по заранее спланированному сценарию отводилась роль безвольной, послушной марионетки в руках опытного палача. Обрушившийся на него шквал ударов и неожиданная боль в ушах сперва рассмешили его, а затем вызвали приступ необузданной ярости.
Он уже замахнулся для удара, когда ее острое колено буквально вонзилось в его причинное место. По телу Змея пробежала молниеносная судорога, и он тут же повалился на пол, дико завывая от нестерпимой, нечеловеческой боли.
Леля рванулась к выходу — ей удалось даже добежать до дверей, — но она тут же угодила в медвежьи объятия громилы, который напрочь лишил девушку возможности двигаться.
Дебиловатый кретин, непонятно за что прозванный Дачником, легко, словно пушинку, оторвал хозяйку гостиничного номера от пола и швырнул на кровать.
Упав на спину, она услышала громкий треск лопнувшего по швам платья, которое было разработано итальянскими модельерами вовсе не для подобных акробатических номеров, поэтому не выдержало непосильного давления напряженной плоти.
Громила достал из кармана маленький выкидной нож и приблизился к оцепеневшей жертве. Он уже собирался воткнуть острое лезвие под ее левую грудь, но на миг заколебался — его привлек манящий бархат обнаженного тела и отчетливо вырисовывающиеся на фоне белоснежных возвышенностей темно-коричневые соски.
Глаза Дачника подернулись дымчатой поволокой, а изо рта потекли самые настоящие слюни, свисающие по краям, как шнурки от проглоченного ботинка.
Насмерть перепуганная девушка мгновенно оценила выдавшуюся ей возможность хоть ничтожного, но продления жизни, и она принялась торопливо стаскивать с себя одежду, при этом бессвязно бормоча:
— На, возьми меня… что хочешь со мной делай… тебе будет очень хорошо, очень!.. Только не убивай, пожалуйста… Только не убивай.
Отбросив нож, «монстр» буквально набросился на сладостное тело, но в пылу неожиданной похоти забыл снять с себя брюки и тыкался, как слепой новорожденный котенок.
Инициатива плавно переходила в руки блондинки — все же профессионалкой в постели была именно она, — и девушка, состроив на лице жалкое подобие улыбки, сказала:
— Не спеши, давай я тебя раздену… Кожаная куртка была мгновенно сброшена с плеч, под ней оказалась наплечная кобура с пистолетом Макарова. Но едва нежные пальчики прикоснулись к вороненой стали, как детина торопливо оттолкнул от себя ее руку.
— Нечего, штаны снимай, — властно распорядился он, помогая путане освободить себя от обременительной одежды.
Дрожа от страха и непонятного холода, Леля склонилась над неожиданным клиентом — ее рот, губы, руки изо всех сил старались произвести на него неизгладимое впечатление. Ведь по ее представлению, плата должна была стать чем-то большим, нежели банальные банковские билеты, — впервые в жизни она продавала свое тело за саму жизнь. И хотя в глубине души девушка понимала, что успокаивает себя призрачными иллюзиями, поскольку ее участь наверняка была предрешена, а это лишь жалкая отсрочка, она старалась изо всех сил.
Путана изредка поглядывала в прикрытые от накатившего сладострастия глаза «монстра», стараясь определить по ним произведенный эффект, и в эту секунду почувствовала, как в нее неистово врывается чья-то разгоряченная плоть.
Пришедший в себя Змей в первую секунду имел жгучее желание избить до полусмерти проститутку, но представшая его взору картина напрочь лишила его всех помыслов, кроме одного — пристроить свой прибор между этих стройных, слегка раздвинутых ног. Что он и сделал.
Для нее это было банальным изнасилованием, но Леля изо всех сил цеплялась за жизнь, пусть и таким, не совсем достойным способом.
В течение получаса двое негодяев пользовали ее тело, как сапожник старую дратву: каких только замысловатых поз и положений они ни придумывали, чтобы насытить свою непомерную похоть. Но наконец все было кончено, и они расслабленно растянулись на кровати.
Едва переведя дух, ощущая жуткую боль во всем теле, девушка вопросительно уставилась на парней, спросив дрожащим, надломленным голосом:
— Вы ведь меня не убьете, нет?.. Можете трахать меня, когда захотите, хоть всю жизнь, я согласна.
Глубоко затянувшись ароматной сигаретой, Змей довольно осклабился:
— Что, страшно?
— Д-да, — едва слышным шепотом призналась она, — ст-тр-р-рашно.
— Может, и правда не будем ее мочить? — высказал предположение Дачник, — пусть уберется из города ко всем чертям, а Жбану скажем, что завезли в лес и там кончили.
Поразмыслив какое-то время, парень с физиономией хитрого лиса глубокомысленно изрек:
— Нельзя. Если он узнает, то нам с тобой кранты. А потом, ты же слышал, как Жбан сказал, что заплатит нам бабки только после того, как услышит по телику про обезображенный труп.
— Да, — быстро согласился тупорылый ублюдок, — никак нельзя, а жаль. Я еще никогда не ловил такого кайфа, как с ней.
Змей ядовито рассмеялся, сказав:
— Да брось ты, за те десять штук, что заплатит нам шеф, мы сможем перетрахать десяток таких лахудр, да еще и на водку останется.
— Это точно, — согласился Дачник, приподнимаясь с постели,
Девушка слушала их диалог затаив дыхание. Она никак не могла осознать, что они говорят о ней, о ее жизни, за которую кто-то заплатил или заплатит — какая, собственно, для нее разница, — десять тысяч долларов.
