Александр Золотько - Почерк дракона
– И у меня немного не прибрано…
Вот теперь нужно подать реплику, очень осторожно:
– Я всего на минуту, – и жалобно, – пожалуйста.
Теперь возможна только одна причина, по которой его могут не впустить в квартиру – там уже есть один мужчина. Это если Шатову не повезет.
– Ладно, – подумав, согласилась женщина, – входите.
Дверь прикрылась, звякнула цепочка и дверь распахнулась.
Шатов немного демонстративно вытер ноги о половичок и вошел.
Хозяйка за это время успела ускользнуть в глубину квартиры и уже оттуда сказала:
– Проходите по коридору, налево. Подождите меня там.
Налево так налево. Всем мужикам свойственно ходить налево. Можно осмотреться и попытаться понять, с кем придется иметь дело и как себя вести дальше.
Но запах! Вся квартира была пропитана запахами духов и еще чего-то горьковатого. Не трупный запах, одернул себя Шатов, что-то такое экзотическое.
Точно – индийские ароматические палочки. И комната, в которую вошел Шатов, тоже отлично подпадала под определение «экзотическая». Хотя, поправил себя Шатов, не совсем так. Кто-то пытался сделать ее такой, но не хватило ума и вкуса.
Скорее комната напоминала театральную декорацию.
На окнах – тяжелые шторы. Темно-красные. На стенах – ковры. И не дешевые подделки, а добротные, внушающие уважение. И на полу ковер, с длинным густым ворсом.
Широкая низкая тахта, заваленная маленькими подушками и застеленная чем-то, похожим на шелк.
Будуар.
Шатов снял на пороге кроссовки и прошел по комнате. В углу – трюмо. Перед зеркалом – ряды бутылочек, баночек и прочей косметики.
Старый громоздкий буфет, полки которого были заставлены хрусталем и тускло блестящими фигурками экзотических божков.
Шторы плотно задернуты, комната освещалась двумя бра над тахтой.
Шатов оглянулся по сторонам. Фотографии. Над небольшим журнальным столиком в углу.
Главные героини фотографий – две женщины. Одна повыше и, кажется, чуть помоложе. Лет около тридцати. Вторая – ниже, чуть стройнее, чуть старше и чуть увереннее.
Кто из них Воеводина? Ведь ему сейчас придется продолжать объяснения, и неплохо было бы при этом поглядеть с легкой грустью в глазах на лицо своей знакомой. Покойной.
Хотя, как только появится нынешняя хозяйка квартиры…
Что-то во всем этом не так. Что-то Шатов не может перевести из разряда чувств в разряд мыслей. Все нормально, все пристойно. Квартира…
Большая квартира, если судить по коридору – комнаты на четыре. Ухоженная квартира.
Но… Шатов наклонился к фотографиям. И тут вроде бы все нормально. Подруги на берегу моря. Подруги на фоне какого-то фонтана. Отдельно фотография той, что повыше и отдельно – той, что постарше.
Снова они вместе, на этот раз – обнявшись.
Ну что его так не устраивает в этих снимках?
Стоп. Шатов еще раз присмотрелся к фотографиям. Хмыкнул. Да…
Это он собрался изображать сейчас огорченного влюбленного перед опечаленной подругой. Мы не хиппи и не панки, мы – подружки-хохотушки.
Или у тебя слишком разыгралось воображение, Женя Шатов? Ну подруги, ну живут вместе. Это же не значит, что они лесбиянки. Не значит?
Но если все-таки значит, то как себя вести нормальному гетеросексуальному мужику? И могла ли покойная в принципе завести близкое знакомство с существом противоположного пола? А вести разговор с позиций делового знакомого… Откуда он знает, чем могла по жизни заниматься Татьяна Игоревна?
Времени на размышление нет. Придется хвататься за первую версию и пытаться тянуть ее до тех пор, пока будет возможно.
– Я вас слушаю, – достаточно холодно сказал женский голос за спиной у Шатова.
Теперь, после своего небольшого открытия, Шатов мог предположить, в чем причина такой холодности.
– Я близкий друг Тани… – Шатов сделал паузу, словно подбирая слова.
– Вы еще один близкий друг Тани.
– Да… То есть?
– Не делайте удивленного лица, милейший. Как вас, кстати, зовут?
– Евгений.
– Боже, как банально – Евгений и Татьяна. Но ей должно было понравиться. Меня зовут Ирина.
– Очень приятно… – Шатов проводил взглядом женщину. Она прошла к тахте и села, поджав ноги.
Эта та, что постарше, узнал Шатов. Лет тридцать пять. Хотя, не исключено, что и сорок. Явно следит за собой. Волосы короткие, темные. Фигура, насколько позволяет судить просторный халат, весьма и весьма.
– Вы присаживайтесь, Евгений, – Ирина указала рукой на кресло возле журнального столика.
– Спасибо, – Шатов попытался сделать свой голос немного растерянным, но не настолько, чтобы выглядеть глупо.
– Вы изумлены? – поинтересовалась Ирина.
– Вы о…
– Я о многочисленных близких знакомых Татьяны. Если это вас устроит, то вы не одиноки в своем горе. И я тоже.
– Но что случилось с Татьяной?
– Все банально – самоубийство.
– Самоубийство?
– Да, – Ирина сказала это брезгливо и, как показалось Шатову, со злостью. – Повесилась.
– Как?
– За шею. На пороге кухни. Взобралась на табуретку, привязала петлю к крюку и табуретку оттолкнула. Вы когда-нибудь видели труп, провисевший две недели в жаре? Вам повезло, – Ирина передернула плечами. – Эти черви… Вы выпьете?
– Что? А, нет, спасибо.
– Тогда налейте мне. Коньяк там, в буфете.
Женщина явно не в сильной печали. Такое впечатление, что ее больше злит способ самоубийства, а не сам факт, подумал Шатов, доставая с полки початую бутылку коньяка и один из хрустальных стаканов. И это заявление о многочисленных приятелях!
– Вам сколько налить? – Шатов остановился возле тахты.
– Полный, – приказала Ирина.
Шатов вылил из бутылки коньяк, подождал, пока с горлышка упадет капля:
– Пустую бутылку куда?
– На пол, – приказала Ирина, принимая стакан.
Шатов снова сел в кресло и увидел, что Ирина залпом осушила стакан. Закрыла глаза, словно прислушиваясь к чему-то.
Неплохой завтрак, оценил Шатов. Какие же должны быть обед и ужин?
– Так что вы хотели еще узнать о своей Татьяне, Онегин? Спрашивайте.
Он хотел знать многое, но явно не то, что собиралась ему поведать Ирина. Как бы направить ее на нужный путь…
– Когда это случилось?
– Что? Самоубийство? – снова брезгливость. – Я как раз была на курорте. Три недели. Вернулась двадцать восьмого июля. Оказалось, что она повесилась за две недели до этого. Что-то около четырнадцатого.
Таким тоном великосветская дама могла рассказывать о том, как ее собачонка нагадила на персидский ковер. Если это проявление любви, подумал Шатов, то я – мадам Помпадур.
– Вас интересует, кто я? – спросила Ирина.
– Ну… – это Шатова интересовало, но близкого приятеля Татьяны могло и не интересовать.
Ирине было наплевать на желание или нежелание слушателя:
– Я ее содержала. Как обычно – старый и богатый содержит молодого и неблагодарного. В случае с Татьяной – еще и глупого. Что так на меня смотрите? О покойнике или хорошо или ничего? Тогда считайте, что это я ее хвалю. Вы знаете, сколько ей было лет? – Ирина выронила стакан, и он, прокатившись по тахте, упал на ковер.
– Тридцать.
– А мне – сорок два. Двенадцать лет разницы. Это очень много. Особенно для женщины.
– Вы выглядите значительно моложе, – на всякий случай сказал Шатов, хотя не представлял, как должны реагировать лесбиянки на комплимент мужика.
– Я знаю. И только я знаю, во сколько мне это обошлось. И только я знаю, сколько стоило мне содержание этой сучки, – Ирина потерла кончиками пальцев виски. – Я вас не шокирую?
– А с каких это пор лесбиянка может шокировать мужика? – спокойно поинтересовался Шатов.
– Вот именно, Онегин, вот именно. Кому нужна пожилая лесбиянка? Даже шлюха, которую она содержала, изменяла ей, и не столько с другими бабами, сколько с мужиками. Вот вас огорчило то, что она сожительствовала со мной?
– На наших отношениях это не сказалось, – отрезал Шатов.
Коньяк, похоже, начинал действовать, Ирина говорила невнятно и делала большие паузы между словами. Нужно было или форсировать разговор, или уходить. Еще минут пятнадцать – и все, дама отключится. Тем более что стакан коньяка был явно не первой ее дозой за эти сутки.
– Не сказалось! – громко воскликнула Ирина. – И на наших с ней – тоже не сказалось. Я не могла понять, почему она отказалась ехать со мной к морю. На-от-рез! У вас с ней давно?
– Что?
– Вы давно с ней начали трахаться?
– В начале июля.
– В самом начале?
– В первых числах…
– Не врите, Евгений. Вы не могли с ней трахаться в первых числах. У нее в первых числах, как это говорят в рекламе, критические дни. Хотя, конечно, она могла вам предложить и нечто другое, – Ирина засмеялась, – она была большая затейница. И стерва.
– Стерва?
– Несомненно. Она, как оказалось, умудрялась еще и шантажировать своих любовниц. Заметьте, не любовников, а любовниц. Ко мне уже обращались три взбалмошные бабы, которые просили и требовали вернуть им снимки… Ну, вы понимает? А одна даже умудрилась записаться на видеопленку. Уж не знаю, чем они там занимались с Татьяной… Хотя, представить могу. У Татьяны было шикарное тело и полное отсутствие комплексов. Снимков и видеокассет, кстати, я так и не нашла. Обидно, мне обещали за них хорошо заплатить.
