Александр Золотько - Почерк дракона
Шатов улыбнулся. Странно, но первое, что пришло в голову после пробуждения, был разговор на лестнице. Не приступ, не избиение Васи, не стрельба, не…
Ну вот, досадливо прикусил губу Шатов, вспомнил. Зачем? Ведь еще можно было лежать, наслаждаясь предвкушением…
– Евгений Шатов, ты знаешь, что стонешь по ночам? И очень страшно стонешь. Будто умираешь.
– Не знаю, – не открывая глаз, ответил Шатов, – в последнее время некому было контролировать меня в это время суток.
– Вы хотите мне сказать, что я единственная женщина, которая покусилась на это тело?
– Я не хочу вам этого сказать. Я хочу вам сказать, что за последнее время – довольное длительное – вы единственная женщина, которая рискнула остаться со мной на ночь.
– Что значит остаться? – возмутилась Вита. – Это я вам разрешила со мной остаться.
– Вита, – Шатов открыл глаза, – тебе не кажется, что у нас с тобой может выработаться скверная привычка врать друг другу по утрам? Мне кажется, что это не очень хорошая основа для длительных отношений.
Вита осторожно присела на край дивана в ногах Шатова:
– А кто вам сказал, что у нас будут длительные отношения?
– Никто, – честно признался Шатов, – это я сам придумал. Только сейчас.
– А мое мнение тут не учитывается?
– Зачем? Как было сказано в «Домострое» – жена да убоится мужа своего.
– Жена… Мужа… – Вита покачала головой.
– Не понял… – протянул Шатов, садясь на постели, – это после того, что ты со мной этой ночью сделала… После того, как я отдал тебе самое дорогое, ты не хочешь выполнить долг любого порядочного человека?
Вита молча рассматривала Шатова. Очень спокойно.
– Что? – возмутился Шатов, – Ты решила надругаться надо мной, а потом… Не выйдет, милая. Я внимательно читал документы о феминистках, так вот они придумали замечательный термин – посткоитальное несогласие. То есть я в принципе был согласен заняться любовью, а после передумал. И подал на тебя в суд за изнасилование. Ты сядешь, радость моя.
– И на кого ты будешь подавать в суд? Ты даже фамилии моей не знаешь, Евгений Шатов. Ты настолько неразборчив в связях, что даже не поинтересовался ни фамилией, ни возрастом. Ты – мужчина легкого поведения, Евгений Шатов.
– Это оскорбление. Прямое оскорбление, и оно может быть смыто только кровью! – Шатов попытался схватить Виту, но чуть замешкался, застигнутый внезапной болью в боку, и Вита увернулась.
– И это в моем собственном доме! Временный мужчина нападает на женщину, уделившую ему пару часов… Какое падение нравов, Евгений Шатов. Кроме этого, убивать тоже нужно эстетически, а не голым бросаться душить даму немытыми руками. И, кстати, где ты умудрился заполучить эти замечательные синяки? Уже пару дней, я вижу, прошло.
– Женщина, не пялься на голого мужчину. Мы на стриптиз не договаривались. А синяки – это как макияж, заменитель шрамов, которые должны были меня украсить и сделать неотразимым.
– Ладно, Евгений Шатов, тогда я вам сообщаю, что через час мне нужно уходить на работу. А это значит, что если ты через пять минут не будешь под душем, а через пятнадцать минут за столом, то останешься без завтрака.
– А если ты через секунду меня не поцелуешь, то я останусь без ума, – предупредил Шатов.
– Что вы говорите? – Вита подошла к Шатову и провела ладонью по его щеке.
– Ты меня не выгонишь из дому, если я заговорю о любви? – Шатов осторожно привлек Виту к себе.
– Я тебя просто убью, если ты не заговоришь об этом.
– У тебя зеленые глаза, – сказал Шатов.
– Да.
– И необыкновенно нежная кожа…
– Да.
– И необычайно вкусные губы…
– Я знаю.
– И, исходя из всего вышеизложенного, я тебя люблю.
– Минуточку, минуточку, – Вита чуть отстранилась, – ты меня любишь или целуешь?
– Люблю. И целую… И…
– И не забываешь, что через пять минут должен быть в душе, а через пятнадцать…
– А можно я обойдусь без душа и без завтрака, что-то мне не этого хочется.
– И, если честно, я могу выйти на работу не через час, а через полтора, – Вита прошептала это на ухо Шатову, нежно прикасаясь губами.
– А ты не можешь взять отгул? Или отпуск…
– Или уволиться с работы, – пробормотала Вита.
– Или уволиться с работы, – Шатов почувствовал, что задыхается, что все уходит куда-то, что в целом мире остается только он и Вита, что…
– Телефон, – выдохнула Вита.
– Черт с ним!
– Телефон! – повторила Вита, – Звонит твой телефон.
– Черт, – Шатов замер, опустив голову.
– Я принесу, – сказала Вита, вставая с постели.
– Зачем… – простонал Шатов.
– Ты всю ночь что-то бормотал о телефоне.
– Я хотел его разбить.
– Разбей, – разрешила Вита и положила телефон на подушку.
Телефон продолжал настойчиво трезвонить.
Вита взяла с постели халат и оделась. Шатов взял трубку:
– Да.
– Доброе утро. Я полагаю, что вы еще у дамы, – утвердительным тоном спросил Арсений Ильич.
– Не ваше дело!
– Мое, господин Шатов, мое. Так как вы у нее, то вполне можете выйти на улицу и посмотреть на работу правоохранительных органов в районе строящегося дома.
– Это обязательно?
– Вовсе нет. Просто я хотел убедиться, что вы мне поверили и больше не будете обращаться к этому вашему источнику.
– И что найдут правоохранительные органы на стройке? – Шатов оглянулся на Виту, но она уже вышла из комнаты.
– Просто труп. Со следами насильственной смерти. А вы что думали?
– Не слишком ли много таких находок?
– Это вы у меня спрашиваете? – ударение было сделано и на «вы», и на «меня». – Все вообще могло закончиться только одним трупом. Одним единственным. Вашим. Или вы считаете, что цена слишком высока?
Шатов промолчал.
– Хочу вам напомнить о необходимости подзаряжать сотовый телефон. Для чего вам будет нужно на несколько часов заехать на проспект Индустрии. Но перед этим – мне нужна информация. Подробная информация о всех без исключения… Я подчеркиваю – о всех без исключения смертях из моего списка. И о Константине Башкирове тоже.
– О Башкирове, – Шатов оглянулся на дверь и понизил голос, – я получил некоторую информацию.
– Вот как? И когда? Или вы вчера не все мне рассказали?
– Все я вам вчера рассказал. А Башкиров – это авторитет по кличке Костя Шкир. Был ранен в конце мая возле своего дома, попал в клинику «Гиппократ», почти вылечился, но внезапно умер.
– Это все?
Да.
– Точнее, когда он был ранен? – голос Арсения Ильича стал жестким и требовательным. Он словно был недоволен тем, что Шатов не достаточно точен в своем докладе.
– Двадцатого мая его подстрелили, – сказал Шатов чуть громче, – через неделю – умер. В «Гиппократе». Это все, что мне удалось узнать. Еще – там же и проводилось вскрытие. Теперь – точно все.
– Точно все, – повторил Арсений Ильич.
– Да. Может быть, вы назовете мне того, кем стоит заняться в первую очередь? У меня есть некоторые опасения… – Шатов боялся, что Арсений Ильич оборвет его, как обычно.
– Опасения? Что именно?
– Тот человек, который отправил за мной служку…
– Что, не тяните!
– Он мог предупредить Васильева, кем именно я интересуюсь. У любого из семи непроверенных трупов меня могут ждать.
– Могут, – согласился Арсений Ильич.
– А это значит, что я просто не успею выполнить вашего задания.
– Ну и что? – спокойно поинтересовался Арсений Ильич.
– В общем-то, все.
– Это уже ваши проблемы, Шатов. Только ваши. Вас никто не посылал к этому Васе-Некрофилу за консультацией. Вы должны были все искать сами. И никто не смог бы определить вашего будущего маршрута. Вы решили облегчить себе жизнь – ваши проблемы. То, что она после этого усложнилась – обычное состояние нашего мироздания. Закон сохранения энергии. Вам придется быть немного быстрее и чуточку осторожнее. А пока вы немедленно отправляетесь работать, в шестнадцать ноль-ноль прибываете на проспект Индустрии, ставите телефон на подзарядку и ждете моих указаний.Подозреваю, что этой ночью вы можете быть заняты. Предупредите Лилию Петровну.
Какую Лилию Петровну, подумал Шатов. Лилию… Виту. Хозяин приказал предупредить Виту, что этой ночью песику придется побегать.
Шатов оделся.
Все равно придется уходить. Все равно.
Это произошло не вчера вечером, а произойдет сегодня утром. Но все равно произойдет. Как он скажет Вите…
Телефон снова зазвонил:
– Да.
– Я перестаю вам доверять, Шатов, – сухо сказал Арсений Ильич.
– Почему?
– Вы не все мне говорите. Это может привести к разрыву нашей договоренности.
– Я не понимаю, о чем вы.
– Прекрасно понимаете. Вы ведь вчера были у Васи-Некрофила?
– Был, и я вам говорил об этом, – голос не дрогнул, но Шатов был застигнут врасплох.
– Вы мне говорили о первом визите. Но ведь был и второй? – и снова эта манера задавать вопросы утвердительным тоном, заставляющая Шатова лихорадочно решать, знает Арсений Ильич наверняка или только провоцирует его.
