Елена Караваешникова - Офицеры
— Телки-то красивые? — спросил бортмеханик.
— Красивей не бывает. Сказал же, эротический балет.
— Ну, блин, все, запускаем двигатели и прямо к ним.
— Боюсь, за эту шутку Джорик вас обоих за яйца подвесит, — сказал Шуракену командир экипажа. — Может, вам отвалить вместе с нами, а там разберетесь, кто есть ху в этой истории?
— А в Москве какой-нибудь козел из руководства отправит нас под трибунал за дезертирство. Нет, здесь нам с этим делом проще будет разобраться. Здесь война, а у войны свои законы: кто жив остался, тот и прав.
Положив автомат на землю, Ставр сидел у входа в блокпост. Лиля видела его силуэт на фоне быстро светлеющего дверного проема. Она поднялась с мешков и пошла к выходу.
— Куда ты? — спросил Ставр.
Лиля остановилась и сверху вниз посмотрела на его поднятое к ней лицо с обтянутыми бронзовой кожей скулами и темной, отросшей за ночь щетиной. Теперь она увидела, что глаза у Ставра светло-карие с золотистыми искрами.
Лиля сделала полшага вперед, но Ставр поднял ногу и загородил ей дорогу, уперев рифленую подошву ботинка в торец дверного проема.
— Стоять, — тихо сказал он.
— Ну стою, дальше что?
— Нельзя усаживаться где попало. Здесь полно змей и скорпионов.
— Тогда проводи меня.
Ставр встал и первым вышел из будки. Уже стало совсем светло, но пышущий нестерпимым жаром шар пока не выплыл из адской печи за горами.
Ставр осмотрел каменистую, выжженную землю.
— Давай здесь, — сказал он. — Я отвернусь.
Он честно повернулся к Лиле спиной и почувствовал, как у него шевельнулись уши, когда послышалось журчание струйки. Потом оно стихло. Ставр стоял и ждал, когда Лиля скажет, что все, но она молчала, и он обернулся.
Лиля сидела на корточках и пристально смотрела на него. Длинные, тонкие руки были опущены между колен к лодыжкам, гибкая узкая спина выгнута, как у кошки. Она была похожа на нежное, чувственное животное и на порочную девочку.
От ее взгляда и позы Ставр поплыл. Он потерял ощущение реальности и своего тела в пространстве, в котором для него остались только ее полуоткрытые губы, складки юбки, падающие между раскосо разведенных бедер и бедра — длинные, нежные, в золотистой пыльце легкого загара.
Лиля медленно выпрямила спину и поднялась с корточек. У ее ног, там, где сухая земля как губка втянула влагу, лежали маленькие белые трусики. Лиля поднялась на пальцы и по-кошачьи переступила через них.
Кости у Ставра стали мягкими. Его потащило к ней почти против воли, как гвоздь к магниту.
— Послушай, — тихо сказал он, — если ты это делаешь потому, что мы вам помогаем, то не надо… Не надо пытаться расплатиться со мной.
— Не обижай меня, — ответила Лиля. — Не делай из меня блядь. Я хочу тебя. Хочу узнать, какой ты.
Ставр попытался еще что-то сказать, но он уже забыл все слова. Рука протянулась к ней, и его ладонь наполнилась влажной горячей плотью. Бедра девушки раздвинулись, пропуская его ладонь глубже.
Твердый и острый кончик Лилиного язычка настойчиво бился о его зубы, все еще стиснутые от гордости и недоверия. Ставр вдруг заметил это и разжал их.
Ставру мало было чувствовать, он хотел видеть ее тело. Он целовал маленькие груди, нежно покусывал бесстыдно торчащие соски, забывая о том, что на самом деле времени для игры у них нет. Но Лиля смотрела на жизнь практичнее, она помнила об этом. Она попыталась расстегнуть пряжку на поясе из парашютной стропы. Но ей не случалось иметь дело с такими пряжками, она просто не знала, как это сделать.
— Ну помоги же мне, — потребовала она. — Прямо пояс невинности, к нему ключа не надо?
— Не говори глупостей.
Ставр отбросил ее руки и одним нажатием пальцев расстегнул пряжку.
В отместку за его резкость Лиля просто сдернула со Ставра его пятнистую шкуру, и перед ней предстал его богоданный ствол.
Лиля вцепилась Ставру в плечи и, как кошка, прыгнула на него. Ее сильные упругие ноги танцовщицы обвили его поясницу, и он подставил руки под ее девчоночью попу.
Экипаж самолета прогнал двигатели и занял свои места к взлету. Командир формально получил у сонного диспетчера разрешение на вылет. Как огромное, грузное насекомое самолет пополз по рулежной дорожке.
Приведя в порядок одежду, Ставр и Лиля опустились на землю возле будки. Ставр привалился спиной к стене, а Лиля села между его ног и откинулась назад на него. Ее легкая пушистая голова лежала у Ставра на груди, улыбаясь, он играл ее смешными кудряшками.
Самолет выполз на взлетную полосу и остановился напротив будки. Дверь пилотской кабины открылась, в проеме появился Шуракен и один из летчиков. Они выкинули трап.
Рита и Наташа побежали к самолету. Когда Лиля и Ставр со Светкой на руках подошли к трапу, они уже залезали в кабину. Шуракен нагнулся с верхней ступени трапа и взял у Ставра Светку. Пока он передавал ее летчикам, Ставр в последний раз поцеловал Лилю.
Шуракен спрыгнул на плиты взлетной полосы. Летчик поднял трап, дверь кабины захлопнулась. Взвыли турбины, и самолет понесся к далекой точке на горизонте, где сходились лучи взлетной полосы. Проследив, как он оторвался от африканской земли и, набирая высоту, взял курс домой, Ставр и Шуракен пошли к ангарам. Они разбудили русских механиков, обслуживающих вертолеты, и заняли у них «уазик» с брезентовой крышей, пообещав вернуть его с кем-нибудь из курсантов.
Ставр сел за руль. Шуракен с чувством исполненного долга плюхнулся рядом и захлопнул дверцу. Вдруг он повел носом и резко повернул к Ставру голову, его глаза сверкнули от злости.
— Хули от тебя бабой пахнет?
— Зато ты пожрал у летчиков.
Ставр врубил скорость и с пробуксовкой ушел с места.
В угрожающем молчании они проехали через КПП аэродрома. Охранник лениво приветствовал их. Спецы часто приезжали на аэродром к вертолетчикам или к экипажам самолетов из России.
Молчание становилось все более напряженным.
— У тебя что, спермотоксикоз? — наконец проговорил Шуракен. — На одну плоскость с сучьим потрохом Джориком нас поставил. Все обосрал!
— Я ни к кому не приставал. Она сама так решила.
— Которая?
— Во всяком случае, не Наташка, она дала бы тебе.
Шуракен погрузился в мрачное молчание.
— Тушканчики, твою мать, — проворчал он.
11
Тем временем события в Москве развивались самым угрожающим образом. Несмотря на отставку, генерал Осоргин оставался членом элитарной группы военных и политиков, чье мнение по-прежнему учитывалось в критических ситуациях. Он получал закрытые аналитические отчеты и обзорные материалы, которые позволяли постоянно быть в курсе событий. Осоргин не удивился, когда на дачу к нему пожаловал один из начальников Генштаба генерал-лейтенант Рюмин. Осоргин понимал, о чем пойдет разговор. — Комитет объявит в стране чрезвычайное положение, отстранит Горбачева от власти и примет руководство страной до тех пор, пока не будет сформировано законное правительство. Партия должна снова взять власть, — ввел его в существо проблемы Рюмин.
— А вы не боитесь спровоцировать гражданскую войну?
— Ты преувеличиваешь, Алексей Федорович. Речь идет всего лишь о смене лидера, не оправдавшего доверия партии. Мы готовы к тому, что в Москве возможны отдельные акты неповиновения со стороны толпы и всякого сброда.
— Те, кого вы называете сбродом, наш народ. И он не с нами, он против нас, — веско возразил Осоргин.
— Вот поэтому ты нам и нужен. Армия должна быть с нами.
— Мы с тобой видели танки на улицах Праги. И ты готов теперь выпустить их на улицы Москвы?
— Я не понимаю тебя, Алексей Федорович, я пришел к тебе как к нашему человеку, которому доверяют все члены комитета. Мы рассчитываем на твою помощь, а ты рассуждаешь как враг, как оппортунист.
— Я рассуждаю как человек, который не хочет давить танками людей на улицах города, который бесконечно люблю.
— Это слова обывателя, а ты боевой генерал, Осоргин. С каких пор ты забыл, что такое присяга, долг? Забыл, кому обязан всем, что имеешь — карьерой, званием, наградами. Даже эта дача дана тебе партией. Наконец, подумай о судьбе сына.
Осоргин заметно дрогнул. Он хорошо знал, что может последовать за подобными разговорами.
— Ты угрожаешь мне? Мне — своему командиру, которому обязан тем, что не сложил голову в Афганистане, да еще и вернулся оттуда с генеральскими звездами?
— Прости, Алексей Федорович, ты не так меня понял. Я другое хотел сказать. Если партия вернет себе власть, у него будут те же возможности, что и у тебя. А если власть расхватает быдло, хамье? Ты правильно сказал, они нас ненавидят. Ненавидят и боятся. Они развалят армию, уничтожат КГБ. А твой сын — кастовый офицер.
— Слава богу, что Егор сейчас за границей.
