Александр Афанасьев - Грязная бомба
В то же время тайный глава разведки находится на своем посту без замены гораздо больше, чем открытый, это более опытный человек, и занимается он тем, чем и должен заниматься разведчик: организацией работы с агентурой и контактами с коллегами. Кроме того, про него никто не знает, и это позволяет тратить меньше сил на организацию его безопасности.
В настоящее время засекреченным или вторым главой СИС был сэр Питер Темпл. Потомственный британский аристократ, совершенно очаровательный старик, если не знать его подноготную, например, как однажды он лично подсыпал яд в пищу своему коллеге из одной восточноевропейской страны. Он был главой MI6 уже одиннадцатый год и проживал за городом, в типично британском поместье. Дом квадратный, совсем не похожий на вычурную европейскую архитектуру, двухэтажный, вместо гаража – просто посыпанная гравием площадка перед домом. То, что англичане упускали в архитектуре дома, они, конечно же, добирали за счет парка – роскошного, регулярного, британского парка. За парком ухаживал садовник, он сейчас как раз жег первую листву, и ее горьковатый дым напоминал о наступлении осени. Больше в парке и у дома не было видно ни души, но машина сэра Питера – «Рейндж Ровер» – стояла на стоянке у дома. «Мондео» припарковался рядом.
– Сэр Питер ждет у беговой дорожки. Вас проводить?
– Нет. Не нужно. Я знаю дорогу…
У дома, у его тыльной части, его остановили двое. У одного был металлоискатель. У другого автомат…
– Извините, сэр. Вынуждены вас обыскать…
Еще одной старой традицией британской аристократии было содержание беговых лошадей. Сэр Питер лошадей не держал, но конюшня осталась и гаревая дорожка рядом с ней тоже, осталась и небольшая, человек на пятьдесят, трибуна. На верхнем ряду, под навесом, одиноким нахохлившимся вороном там сидел сэр Питер. Он был в черном плаще «Берберри» и слушал музыку через айфон.
Человек из Праги поднялся на верхний ряд и сел рядом. Сэр Питер молчал.
– Что вы слушаете?
Сэр Питер дал один из наушников. Ну, конечно же, «Бэнг-бэнг»…
– Странно. Эта песня у меня никогда не ассоциировалась с вами. Она слишком молодежная…
– Возраст человека – это вопрос скорее… самоосознания.
– Да, но согласится ли с этим ваш кардиолог…
Сэр Питер сухо засмеялся:
– Поздравляю, Эрих, вы почти освоили наш английский юмор. Еще немного, и станете настоящим британским джентльменом.
– Я есть тот, кто я есть.
– Да, конечно, Эрих. Вы есть тот, кто вы есть – агент «Штази», работающий на несколько сторон сразу. В том числе на русских и американцев.
…
– Вы хотели меня о чем-то спросить?
– В общем-то, да… вопрос скорее философский…
…
– Кем вы являетесь, сэр Питер? Нашими друзьями или…
– Полноте, Эрих. В разведке не бывает друзей.
– Да, но я не про вас лично и не про разведку. Я про Великобританию. Великобритания, являясь частью Европейского сообщества, одновременно ведет подрывную деятельность против него.
– Ах, вот вы про что… я бы только выбрал другое выражение.
– И какое же?
– Ведет самостоятельную политику.
– Эти слова даже приблизительно не передают всей полноты того, что вы совершили. Вы покрывали и поощряли ядерные амбиции…
Сэр Питер покачал головой:
– Бросьте. Для начала, о каком Европейском союзе идет речь? О том, выйти из которого можно, собрав простое большинство голосов на референдуме? О том, который не может проявить минимальную политическую волю, даже чтобы защитить себя?
– Это трудно сделать. Особенно, когда нам воткнули нож в спину те, кому мы доверяли.
– Доверять не нужно никому. Что же касается ЕС… он был организован как средство нейтрализации Европы. Вы доставили нам слишком много проблем в прошлом столетии, вам так не кажется, мой друг? И доставляете сейчас – уже лично вы.
– О, не надо. Меня этим уже не купить. Германский народ искупил свою вину.
– Разве?
– Да. Если вы пытаетесь играть на моем чувстве вины, не утруждайте себя. Лучше ответьте: в чем был смысл того, что вы сотворили?
– Объяснить… ну, скажем так, история зашла в некий тупик, согласны? И завели ее туда наши друзья из-за океана… мучимые самыми лучшими намерениями. Русские тоже приложили к этому руку…
– И вы нашли в атомном оружии средство выхода из тупика.
– Не перебивайте, мне уже не так просто держать нить рассуждений, как раньше. Мир нуждается в новых игроках, достаточно сильных для того, чтобы противостоять России… Ближнему Востоку… Китаю. Достаточно пассионарных, чтобы вести новые войны. Признаюсь, мы переборщили с демилитаризацией Европы… поспешно и много. Но сделанного уже не воротишь. В прошлом веке мы сначала добили Германию с помощью Франции, потом Францию с помощью Германии, а теперь ни та ни другая никуда не годятся. Достаточной пассионарностью, как показали наши исследования, обладает только Польша. Польша и родственная ей Украина. Это молодые государства. Кровь кипит.
– Это нацисты.
– Я бы их назвал «люди действия». А не болтовни. Россия – вот настоящая проблема. Вы понимаете, что если русские пойдут вперед, вы не сможете их остановить?
– Зачем им это?
– Ну, мало ли… Мы просто хотим провернуть то же, что и в прошлом веке. Сначала Речь Посполитая при нашей поддержке разгромит Россию в войне. Потом мы воспользуемся ненавистью русских и восстановим Россию, чтобы уничтожить Речь Посполитую, и на этот раз, вероятно, уже навсегда. Кстати, Германия получит утраченные земли – и российские, и польские. Вы должны быть нам благодарны.
– Вместо этого вы устроили ядерный теракт.
– Не мы устроили. Это был эксцесс, но эксцесс, в общем-то, ожидаемый. Правда о нем сейчас несвоевременна, но потом она нам очень пригодится.
Человек из Праги молчал.
– Что не так, Эрих? Дыхание перехватило? Думаете о родном поместье в Пруссии?
– Вы…
Раздался хлопок… примерно такой, какой издает коробка с тряпьем, брошенная на пол, и на глазах человека из Праги грудь главы Секретной разведывательной службы взорвалась от попадания пули, кровавое облачко на мгновение повисло в воздухе…
Куратора журналиста Карла Керра по документам звали Эрих Илов. Документы были почти правильными, в них не было только одной маленькой детали – приставки «фон», что превращало обладателя этой фамилии в потомственного прусского аристократа. Но еще интереснее была биография этого человека, если копнуть глубже. По отцовской линии – родство с фон Штауффенбергом (через супругу полковника, Нину фон Лерхенфельд), тем самым, который едва не взорвал Адольфа Гитлера в его бункере в сорок четвертом. По материнской линии в его роду были князья Лобковичи – одна из самых знатных фамилий Европы, через которую он приходился дальним родственником половине королевских домов Европы, в том числе Ягеллонам, Гогенцоллернам, Люксембургам, Бурбонам, Медичи, Габсбургам.
Дед герра Илова – тогда еще носившего приставку фон – был полковником германских спецслужб и одновременно – тайно сочувствующим коммунистическому сопротивлению в Восточной Германии, он работал с легендарным Маркусом Вольфом. В спецслужбах работал и отец. Эрих Илов продолжил традицию семьи Иловых и пошел на работу в спецслужбы. От отца он получил только один наказ, один завет, с которым и сверял всю свою жизнь: Германия превыше всего.
Восточная, Западная – разницы нет. Это тоже было средство выживания.
Даже получив место в европейском разведагентстве по квоте Германии, он защищал интересы своей родины, как умел и как мог. Кроме того, в отличие от многих, он сохранял память о том хорошем, что было в ГДР, и не спешил каяться.
В его семье из уст в уста передавались рассказы о Дрездене. О других немецких городах, которые стерла с лица земли американская и британская авиация. О маршале королевских ВВС сэре Артуре Харрисе, который с мрачным юмором заявил остановившему его за превышение скорости полицейскому: «Сынок, да я за ночь убиваю по десять тысяч человек». Были, конечно, и те, кто забыли, но те, кому надо было помнить, те помнили. И совсем не просто так в штабе Бундесвера, в его холле, лежал большой ковер, на котором был изображен Берлин сорок пятого, его аэрофотосъемка. Кто-то помнил и так, а кто не помнил, тем напоминал этот ковер. И дворянская кровь.
Что британцам, что американцам совсем не стоило лезть в дела континентальной Европы…
В каком-то смысле Эрих Илов напоминал бомбу со взведенным предохранителем. Он был умен, любезен, работоспособен, пунктуален и практичен, как любой немец. Но за исполнительностью и работоспособностью скрывалось постоянное, многолетнее ожидание момента. Момента, который может не наступить, но все мужчины семьи Иловых верили, что однажды он обязательно наступит. Момента, когда можно будет нанести один-единственный, но страшный удар. И тем самым исправить несправедливость, которая была допущена миром и историей в отношении Германии.
