Виктор Доценко - Кремлевское дело Бешеного
— Так… — Президент снова уткнулся в бумаги. — Ага, вот! Петр Петрович Можаев. Четыре миллиона триста семьдесят тысяч долларов в венгерском банке «Ухнар» и два миллиона триста с лишком тыщ в швейцарском «Банко дель Боггар-до», в Лугано, — взгляд-укол, — семнадцать оффшорных фирм — Кипр, ЮАР и Монако, контрольный пакет акций в концерне «Алмаз-Россия», дом в США. — Президент взглянул на замершего Можаева, покачал головой и сделал многозначительную паузу.
— Далее… Велихов Аркадий Романович… — Он нахмурил брови и оглядел всех присутствующих. — Кстати, а он в России? — спросил он Щенникова.
— Я давно его не видел, — Валентин Николаевич смущенно опустил глаза.
— Интересное дело, понимаешь! — вспылил Президент. — То он у вас в кабинете целыми днями чаи гоняет, а теперь вы даже не знаете, где он! А может, он. со своими миллионами уже удрал куда-нибудь?
— Аркадий Романович сейчас находится на Северном Кавказе, -г — сообщил первый заместитель премьера Карасев, которого молва всю весну и лето усердно прочила в будущие премьеры.
— Ясно, выборами своими, понимаешь, занимается. Депутатской «корочкой» прикрыться хочет, — недовольно сделал вывод Президент, потом глубоко вздохнул и сделал короткую паузу. — Кирилл Сергеевич Калошин, — продолжил он чтение своего списка. — Шесть миллионов с гаком в Англии, три — в Штатах, — быстрый взгляд, — собственная охранная фирма в России. Основная деятельность
— выбивание долгов и… — зло усмехнулся и добавил: — рэкет. Благотворительный фонд помощи уволенным в запас военнослужащим, где на самом деле отмываются теневые доходы от продажи стрелкового оружия и укрываются от налогов проходящие через таможню грузы. Годовой оборот около ста миллионов долларов. А?! Каково?! Ну, и, конечно, дом в Чехии, вилла во Франции. Яхта в порту на Балеарских островах. Там же гостиница на сотню номеров. Отдыхай не хочу! Совсем оборзели, понимаешь! Тянут и тянут, тянут и тянут…
Борис Николаевич махнул рукой и вновь взглянул в листок.
— Илья Аронович Левинсон. Ну у этого так, скромненько, детишкам на молочишко… — с ухмылкой заметил Президент. — Всего-то два миллиона с небольшим в банке Нью-Йорка, акции и прочая мура: даже на дом приличный не посмел наворовать. — Он вновь зло усмехнулся. — Все, хватит, про остальных и читать не стану, что язык зря ломать, и так все ясно: воруете исподтишка, без стыда и совести, понимаешь, а позорите меня и страну по крупному и в открытую. Ну просто шакалы какие-то!
Президент встал и, сделав несколько шагов, вплотную подошел к сидящим напротив него приближенным.
— Ну что молчите, как будто воды в рот набрали?! — закричал Президент, размахивая над их головами листками с обличающими цифрами.
— Наглая клевета! — боязливо подал голос Щенников.
— Этим бумагам нельзя верить, вас дезинформируют, — тут же, подхватывая, поддакнул Калошкин, давний приятель Щенникова. — Надо во всем спокойно и непредвзято разобраться!
— Уже! Уже разобрался! — рявкнул Президент. — Вы вообразили, что я лаптем тут щи хлебаю и не могу без вас и шагу ступить? АН нет! Нашлись толковые и честные люди, помогли, понимаешь, правду увидеть.
— Кто они? — встрепенулся Скворцов.
— А вы, Семен Макарович, вообще помолчите, — отмахнулся от него Президент, — от вас же за версту перегаром несет. — Он даже демонстративно и брезгливо принюхался. — С завтрашнего дня с вами работать не буду!
— А как же…
— Зама вашего назначу, Фадеева, не бойтесь, без вас не пропаду, проживу как-нибудь. — Президент повернулся к остальным. — Значит, так, господа хорошие… и родственнички мои милые, и ваши отсутствующие друзья, сор выносить из избы не хочу и не буду, нечего наших врагов и журналистов этаким безобразием радовать на потеху всему миру, но обещаю: вас всех я к ногтю-таки прижму! — Борис Николаевич внимательно посмотрел каждому в глаза.
— Вот что я решил! — Он рубанул воздух рукой, словно ставя окончательную точку. — Даю вам две недели на то, чтобы все, что вы у матушки-России наворовали-нахапали, было до последней копейки ей возвращено. Не захотите по-хорошему, то есть по собственному желанию, потребую в Генеральной прокуратуре открыть на вас дела и лично прослежу, чтобы вас всех вывели на чистую воду. Вы меня знаете, я это обязательно сделаю! Никто не отвертится!
Он как будто хотел сказать что-то еще, но только с досадой махнул рукой и вышел из комнаты. В бильярдной повисло тягучее мрачное молчание: все собравшиеся были настолько поражены угрозой Президента, что, похоже, потеряли дар речи; каждый сейчас лихорадочно думал, как на все сказанное реагировать.
— Вот сука! — выругался Скворцов.
— Кто? — торопливо спросил Щенников.
— Фадеев, вот кто! — зло бросил генерал. — Я тут посидел, подумал, проанализировал, — это он настучал, больше некому!
— То, что мы знаем, кто информатор, нам уже не поможет, — задумчиво и вполне спокойно сказал Бакурин. — Давайте лучше соображать, что нам всем делать.
— Только не здесь, Алексей Иванович! — заметил Калошин.
— Согласен, — сказал Бакурин и тут же предложил: — Вот что, поехали ко мне на дачу. Там спокойно, без лишних нервов все и обсудим. Решать надо не в спешке, но безотлагательно, иначе загремим, как говорил один киношный герой, под фанфары.
Словно по команде, все задвигали стульями, стараясь быстрее покинуть это опасное место,, и гурьбой направились к выходу. Они расселись по своим иномаркам с проблесковыми маячками на крышах и кавалькадой покатили прочь, распугивая водителей встречных машин…
Президент стоял у окна и со щемящими сердце тоской и горечью смотрел на исчезающую в сумерках кавалькаду роскошных автомобилей: ему казалось, что он только что оторвал с кровью кусок от самого себя, и теперь ему было действительно очень больно и нет-нет да свербил вопрос:
«Ты уверен, что правильно поступил с ними? Это же все твои близкие люди! Ты же с ними столько вместе прошел!»
Однако другой голос, голос чести и порядочности возразил:
«Ну и что, что близкие! Ну и что, что ты им верил, как самому себе! Они же предали тебя! Опозорили твое имя на весь белый свет! И ты перед ними абсолютно чист! А потому ты иначе поступить никак не мог!»
Ему вспомнился Велихов:
«Вот ведь хитрая бестия! Будто зверь, чует, когда вот-вот запахнет паленым. Заранее собрался в Думу баллотироваться, а пока исчез с глаз долой, чтобы не призвали к ответу. Ишь как засуетился! Депутатской „корочкой“ решил прикрыть свою грехи. Да, трудно, очень трудно мне будет сладить с вами. — Президент вздохнул и потер ладонью грудь в области сердца. — Попались бы вы мне чуть раньше, я бы вас всех в бараний рог скрутил! А сейчас… Здоровье совсем не то стало. Как велика все-таки мудрость народная: „Кто убоится стареющего льва?“ Каково?! Ничего, я еще крепко держусь на ногах и смогу еще не только дать сдачи обидчикам, но и этих разбойников к ногтю прижать!»
После такого краткого внутреннего монолога Президент почувствовал себя спокойнее и увереннее…
IX. «Дело врачей»
Члены «семьи» собрались на роскошной трехэтажной даче зятя Президента. Их многочисленная охрана осталась ждать своих хозяев в машинах перед домом.
Приехавшие расселись в большой обеденной зале на первом этаже за красивым инкрустированным редкими и дорогими породами дерева обеденным столом.
Сейчас все присутствующие здесь чувствовали общую сплоченность перед нависшей над ними опасностью потерять нажитое — такое кровное, такими многими трудами собранное. Сколько интриг, кадровых перестановок, а порой и смертей своих бывших подельников и партнеров понадобилось для того, чтобы собрать эти огромные состояния! Столько всего перетерпеть, чтобы добраться до «кормушки»! И вот теперь им предлагают все вернуть, со всем расстаться. А иначе — тюрьма…
Было о чем задуматься.
И пока практически вся власть в стране так или иначе была сосредоточена в их руках, надо было этим воспользоваться. И воспользоваться как можно скорее. У них было всего две недели, чтобы переломить ситуацию. Но как? Как раз это им и предстояло сейчас решить.
Алексей Иванович Бакурин,, как хозяин дома и неформальный лидер группы, взял инициативу в свои руки.
— Ну, что будем делать, господа? — спросил он, внимательно вглядываясь в лица партнеров, словно проверяя, на кого можно опереться в столь сложную минуту.
— Что, что?! — визгливо вскрикнул Левинсон, которого, как и Долоновича, пригласили присоединиться к «мозговому штурму». — У нас всего два варианта, при этом обещанию Президента отправить нас всех за решетку лично я верю. У него рука не дрогнет.
— Но и отдавать последнее почему-то не хочется, не так ли? — ехидно поинтересовался у него Долонович,
— Это у меня — последнее, а вы-то вывернетесь! — крикнул ему Левинсон. — Вы, Александр Соломонович, богаче всех нас, вместе взятых!
