Данил Корецкий - «Сандал» пахнет порохом
– Знаем, мы раньше выйдем! – заверил Сергей.
Комната девушек находилась на третьем этаже. Общежитие было совсем не таким, как то, в котором жили Джарах и Сергей – с отдельным санитарным блоком на каждые две комнаты. Здесь двери комнат выходили в длинный коридор, в концах которого располагались туалет и кухня, а душ находился на первом этаже, и работал по расписанию. Несмотря на протертый местами линолеум и облупившуюся побелку, выглядело оно довольно прилично – может из-за поддерживаемой чистоты, а может, из-за ненакрашенных девушек в легких халатиках, то и дело попадавшихся навстречу. В коридоре витал запах недорогих духов и горохового супа, тянувшийся от кухни.
– Заметно, что парней здесь немного, – с удовлетворением сказал Сергей, и постучал в покрашенную белой краской дверь с номером 324.
– Входите! – раздался изнутри девичий голос.
Последовав приглашению, гости оказались в импровизированной прихожей, отделенной от жилого пространства и без того небольшой комнаты шкафом для одежды и пестрой занавеской.
– Разувайтесь, вешайте куртки и проходите! – встретила их Людмила, отодвинув занавеску. В отличие от бегающих в коридоре студенток, она была в открытом коротком сарафане, босоножках, с макияжем на лице и вымытыми, тщательно расчесанными волосами. Среднего роста, миловидная, с прической «каре» она напомнила Джараху артистку из «Кавказской пленницы».
Из-за занавески вкусно пахло жареной картошкой. Сергей сглотнул слюну и чмокнул Люду в щеку. У дальней от двери стены, под окном, располагался небольшой квадратный стол, посреди которого стояла дымящаяся сковорода – было видно, что гостей здесь ждали. Слева от входа вдоль стены стояли две заправленные зелеными покрывалами кровати, над которыми висели одинаковые, явно общежитские, ковры красной расцветки. На прибитых прямо сквозь ковер гвоздях держалась стеклянная полочка с косметикой и тубус для чертежей. Задняя стенка шкафа была обклеена листами из журналов мод. Еще одна кровать располагалась справа.
На ней, поджав ноги, в позе лотоса сидела Ирина, разглядывая гостей карими с лукавым прищуром глазами и улыбаясь большим чувственным ртом. Она была выше и тоньше Людмилы, с модной короткой стрижкой из обесцвеченных волнистых волос. Но глаза Джараха, против его воли, смотрели не в лицо девушки, а в то место, где из коротких джинсовых шорт выходили длинные белые ноги.
– Знакомьтесь, это Жорик! – объявил Сергей и, наклонившись, поцеловал Иру в губы. Он чувствовал себя, как рыба в воде, и никак не реагировал ни на наряды, ни на позы девушек – все это было для него в порядке вещей.
А Джарах стоял как завороженный, и даже на чужое имя никак не отреагировал.
– Жорик – это Георгий? – спросила Люда. – У нас на курсе есть Георгий, он грузин, но без усов…
Только теперь Джарах понял, что говорят о нем. Еще он понял, отчего так улыбается Ира – она заметила, куда направлен его взгляд, но менять позу не стала, а откровенно наслаждалась мужским вниманием. Ему даже показалось, что девушка рассмотрела бугорок возбужденной плоти, который так и рвался сквозь брюки.
– Вы грузин, да? – продолжала щебетать Люда.
– Почти! – ответил Джарах.
Он без приглашения прошел к столу, отодвинул стул, чтобы не оказаться спиной к остальным, и сел, скрывая непослушную часть тела, слишком явно выдающую его мысли.
– Ой, что же мы стоим?! – спохватилась Люда. – Присаживайтесь к столу, картошка стынет!
– Давайте стаканы!
Сергей не без гордости поставил на стол две бутылки вина.
– А что, сегодня праздник? – игриво спросила Ира.
– День капроновых чулок! – не раздумывая, выпалил Сергей и погладил ноги Иры.
– Да? – в один голос воскликнули девушки.
– Конечно! А вы не знали?
– Ну, ладно! – улыбнулась Ира. – Тогда можно и выпить…
Несмотря на свою женскую привлекательность и ту реакцию, которую она вызвала в организме Джараха, Ира ему не понравилась. Женщине не пристало столь откровенно демонстрировать свою доступность. Так ведут себя только проститутки. Вот Люда – другое дело. Она тоже чрезмерно оголена по стандартам Востока, но здесь так принято – все женщины ходят в таком виде по улицам. И ведет она себя не вызывающе, не смотрит дерзко в глаза. И надушена не так сильно, наоборот – от нее исходит легкий и приятный аромат цветущей белой акации… И, сразу видно, хозяйственная – встретила, пригласила в дом… Вот, подала стаканы… И картошку, наверняка, она пожарила…
– А почему молчит Георгий? – спросила Людмила. – Я хочу услышать красивый тост. Наш грузин всегда так красиво говорит…
И голос у нее был приятный.
– Я не грузин, и не Георгий, – неожиданно для самого себя сказал Джарах. – И я не пью вина.
– Вот как?! – рассмеялась Ира. – Какой завидный жених – непьющий!
Сергей наполнил три стакана и ободряюще подмигнул.
– Но тост я для вас скажу! – сориентировался Джарах. – Однажды у Ходжи Насреддина спросили: «Эфенди, как называется у арабов остывший плов?» Ходжа не знал ответа, но ловко вывернулся: «По правде говоря, арабы не дают плову остыть». Давайте же и мы уважим наших замечательных хозяек и не позволим остыть столь прекрасно пахнущему блюду!
– Вай, маладэц! – воскликнул Сергей, поднимая стакан и чокаясь с девушками.
– Ты мусульманин? – спросила Людмила, одарив Джараха улыбкой.
– Да, и я не ем свинину.
– Картошка на подсолнечном масле, – посерьезнев, сказала она.
– Спасибо!
Когда сковорода опустела, Сергей стал глазами указывать Джараху на дверь. Но Джарах не знал: как так можно – прийти к незнакомой девушке и увести ее из дома?! У него на родине так делать не принято! Сергей несколько раз пнул его под столом ногой, но товарищ только отодвинулся. Тогда Сергей стал, не стесняясь, обнимать и целовать Ирину, гладить ее ноги и грудь.
Джарах был готов сквозь землю провалиться, да и Людмиле стало неудобно.
– Не хочешь прогуляться? – предложила она.
– С удовольствием! – глядя в окно и будто ничего не замечая, ответил Джарах.
– Куда пойдем? – спросил Джарах, когда они вышли на улицу.
– Вообще-то кавалер должен предложить, – пожала плечами Людмила. – Кстати, как тебя зовут по-настоящему?
– Джарах!
– Поехали на ВДНХ, Джарах, там хорошо и воздух чистый…
Они сели в метро, и через сорок минут уже бродили по широким тенистым аллеям, любовались фонтанами, зашли в несколько павильонов, и незаметно оказались у аттракциона «Американские горки». Сцепленные между собой вагончики с грохотом летали по причудливо изогнутым рельсам, пассажиры отчаянно кричали – то ли весело, то ли испуганно.
– Ой, давай прокатимся! – попросила Людмила.
– Тебе не страшно? – спросил Джарах.
– Я люблю острые ощущения!
Ему не очень хотелось летать вниз головой, но признаться в этом девушке было невозможно. Вагончик полетел вперед, резко меняя направления и скорость движения. Сначала он медленно поднимался на высоту десятиэтажного дома, затем резко срывался вниз, практически оказываясь в свободном полете, и вновь на огромной скорости летел вверх. На каждом вираже Людмила, громко крича, прижималась к Джараху, приятно щекоча волосами его лицо.
– Фух, накричалась! Адреналин так и бурлит в крови! – сказала девушка, когда они вышли за ограждение аттракциона. Продавец в синем фартуке и колпаке торговала мороженым из передвижной тележки с изображением пингвина.
– Хочешь? – спросил Джарах.
– Хочу!
Он купил два «Эскимо», и они принялись есть на ходу.
– Вон там можно посидеть, – показал рукой Джарах на свободную лавочку в тени цветущего неподалеку каштана. Они сели.
– Я даже запыхалась от этого полета, – прошептала Людмила.
– Тебе говорили, что ты похожа на артистку? – спросил Джарах, наклоняясь ближе, чтобы лучше слышать.
– Да, на Наталью Варлей, – по-прежнему шепотом ответила девушка.
Девичьи губы оказались к лицу Джараха ближе того расстояния, после сокращения которого между мужчиной и женщиной барьер личного пространства разрушается и срабатывает невидимый магнит… Джарах впервые в жизни прильнул губами к губам девушки. Они были сладкими и липкими, они раскрылись навстречу. Большие белые капли таявшего мороженого стекали с лавки и капали на траву – Джараху было не до него. Он был счастлив в этой замечательной стране, где гораздо меньше жестких запретов, чем на родине, где женщины не сидят взаперти и не носят чадру, где он впервые испытал странное и приятное чувство, зародившееся в груди и растекающееся по всему телу.
У себя он не смог бы вот так, просто, во время прогулки, поцеловать девушку. Да еще целоваться с ней в парке, прямо на скамейке. За это сразу в тюрьму сажают! А если что-то большее позволишь, – так закопают по пояс в землю и забьют камнями! Чтобы дотронуться до девичьего тела, надо жениться, а это процедура длительная, сложная, к тому же, связанная с большими затратами – за красивую девушку из хорошей семьи и калым назначают большой! А тут вот – пожалуйста! И он снова прильнул к губам Людмилы, растворяясь в волнах новых ощущений. А над ними грохотали, смеялись, кричали и лязгали сцепками до предела заполненные пассажирами вагоны «Американских горок»…
