Андрей Ильин - Злые стволы
— Слева сучок.
Сучок на уровне глаз. Отклониться корпусом вправо.
— Справа…
— Слева…
— Справа…
— Опасный участок.
Замедлить ход. Помочь друг другу, подав руку. Поддержать. Подтолкнуть. Подтянуть. Прямо.
Поворот в одну сторону. В другую. Поправка штурмана:
— Десять градусов левее!
Есть десять градусов левее. Поправка исполнена.
Прямо.
Как ни странно, такой, без особой скорости и напряжения, переход выматывает гораздо сильнее, чем дневное передвижение бегом. Лучше бегом. Но когда видишь окружающую местность. Когда можешь принимать самостоятельные решения.
Или ночью, но в полнолуние. Или зимой. Тогда подсвечивает снег. Тогда хоть и сумрачно, но что-то видно.
А тут — как слепой котенок. Которого любая мышь может взять за глотку голыми лапами. И чего они скаредничают, чего не дали каждому на глаза по прибору. Не сорок первый год, чтобы одним голым энтузиазмом. Если есть техника, отчего ее не использовать на всю катушку?
— Право — двенадцать!
Двенадцать градусов вправо. Командир берет поправку. Следующая за ним цепочка бойцов дублирует его маневр. Колонна изгибается плавной дугой и снова выпрямляется.
Прямо.
Все больше накапливается усталость. Все чаще совершаются ошибки. Кто-то спотыкается и падает на землю. Молча падает. Не матюкнувшись и не чертыхнувшись. Не издав ни единого звука. Как деревянный чурбак. И так же молча поднимается.
Кому-то хлещет в лицо и в открытые глаза неудачно отпущенная ветка.
Кто-то выбивается из строя..
Все. Привал. Дальше без отдыха идти нельзя. Дальше идти без отдыха себе в убыток.
— Привал. Отдых тридцать минут
Командир и штурман передают свои ночные приборы. Часовые оттягиваются за сто метров от лагеря. Им нести службу. Всем прочим отдыхать.
Все прочие падают, где стояли, и мгновенно засыпают. Не потому, что хотят спать, потому, что надо успеть восстановиться. Надо успеть набрать минуты сна. Удастся ли это сделать завтра и послезавтра — неизвестно. Так что успевай сейчас.
Разведчик на задании спит не тогда, когда хочет, а когда может. Когда позволяет обстановка.
Двадцать восемь минут.
— Приготовиться к движению.
Зашевелились, задвигались, встали, размяли затекшие мышцы.
В походную колонну… Полтора метра дистанции… Командир впереди, штурман замыкающим…
Ничего, скоро будет легче. Скоро рассвет…
Глава 44
— Где он? — спросил генерал Федоров.
— Забаррикадировался в доме.
— Как так забаррикадировался?
— Как в доте. Не подступишься.
— Как же вы допустили?! Мать вашу…
Прапорщик Анисимов лежал за пулеметом, вытащенным дулом в «амбразуру» окна. Из дула пулемета струился сизый дымок.
«Ничего, — думал он, — позиция у меня самая нормальная — дом на взгорке, растительности вокруг нет. Собственными руками кусты вырубал. И даже старые пни выкорчевывал.
Мировая позиция. Подходы — как на ладони. За тылы тоже можно быть относительно спокойным. Задних окон в обычном понимании этого слова нет — только узкие, застекленные и зарешеченные окошки-бойницы. Задние окна в такой ситуации — гибель. Пока идет фронтальное наступление, какая-нибудь сволочь непременно подползет с тыла и забросает помещение гранатами. А тут хрен. Тут окон, куда бросать гранаты, нет. Есть бойницы. И решетки, сквозь которые гранату не протиснуть».
А местные еще удивлялись странной планировке дома. А он им, недоумкам, про теплосохраняющее, в соответствии с местным климатом, расположение помещений и окон рассказывал. Мол, лучше комнаты, растянутые фронтально, с полными окнами, выходящими на юг, и с узкими, щелевидными, обращенными на север. Тогда меньше дров требуется и электричества для освещения… И они верили, наивные. И даже копировали передовой архитектурный опыт.
Нет, за тылы можно не беспокоиться. Гранаты в окно не бросят. И незамеченными не подкрадутся. На тот случай на подходах установлены сигнальные датчики. Проволочки между травой натянуты тоньше человеческого волоса. Которые не минуешь. Особенно если не идешь, а на брюхе ползешь. Из-за этих проволочек чуть не два гектара прилегающих территорий пришлось забором огораживать. От случайной скотины, которая могла их порвать.
Хорошо продумал прапорщик Анисимов систему обороны. Талантливо продумал. Как учили. И, как оказалось, не зря продумал…
Ага, вон они. Снова поднимаются. Ползут под прикрытием случайных кочек. Ну-ну, ползите. Только чем дальше прикрываться будете? Дальше кочек нет. Дальше все вспахано и выровнено трактором. Дальше ровная, как бильярдный стол, местность.
Справа двое. Слева в балочке еще трое. Прямо четверо. И на дальних подступах, за забором, еще человек двенадцать. Итого больше двух десятков. Немаленькие силы.
Опять поднялись, перебежали. Пора поумерить их пыл. Пока они совсем не оборзели.
Прапорщик прижался щекой к прикладу пулемета, выцелил две ближайшие к нему фигуры и нажал на курок. Пулемет тряхнуло короткой очередью. Один из противников залег. Другой ткнулся головой в землю.
Прапорщик быстро стащил пулемет с подоконника и сел на пол. Вовремя сел. В окно, в дальнюю стену, застучали десятки пуль.
Кучно садят. Не новички.
Прапорщик переполз к другому окну и взглянул в объективы стереотрубы. Конечно, старенькой, списанной из армии еще лет двадцать назад, но вполне приличной стереотрубы.
Бойцы противника, осыпая окна градом пуль, перебегая с места на место и прикрывая друг друга, приближались к месту, где лежал их уткнувшийся в землю товарищ.
Значит, не убит. Значит, только ранен. Ладно, пусть выносят. Раненые уже не опасны. Раненых мы не добиваем. Раненые — дело святое.
Подхватив своего товарища, пятясь и стреляя на ходу, бойцы оттягивались в тыл. Теперь минут пятнадцать не сунутся. Будут зализывать раны и перегруппировываться. Пятнадцать минут можно покурить.
Неожиданно запищал датчик сигнализации.
Ну вот и дождались! Долго они думали, но додумались. Решили пощупать тылы. И ненароком, совершенно того не заметив, дернули за ту, настороженную на посторонних, проволочку.
Ползут. Хотят его со спины пощупать. Ну-ну.
Прапорщик вытащил из кармана смотанный в бухту шнур, надел на курок пулемета петельку и откатился к дальней стене. Комнаты его дома, расположенные строем, выходили дверями в длинный коридор. Типичная общажная, но очень удобная для боя планировка.
Разматывая шнур, прапорщик выполз в коридор и встал за притолокой. Здесь его видеть не могли. На полу лежала полностью снаряженная и готовая к бою винтовка с оптическим прицелом.
Прапорщик подхватил ее, дослал патрон в патронник и подошел к окну-амбразуре.
Точно, вон они, крадутся, мелькая задницами над низким травостоем. Нет, так их не достать. Надо, чтобы они встали в рост. Или хотя бы на четвереньки.
Прапорщик не стал выбивать стекло, как это делают герои кинофильмов. Не стал привлекать звоном стекол к себе внимание. Он расставил одну из двух заранее припасенных высоких стремянок, сел на одну из ступенек и вытянул винтовку.
Ползут, ползут бойцы. Сами не ведают, навстречу чему ползут.
Прапорщик вытянул, обмотал вокруг ноги тянущийся из комнаты шнур. И слегка дернул его.
В соседнем помещении застучал пулемет. Пауза. И еще одна короткая очередь.
Крадущиеся бойцы приподняли головы, услышав звуки боя с той, невидимой им стороны дома. О чем-то быстро переговорили.
Клюнули. Решили рискнуть, надеясь на то, что их противник, ведущий фронтальный бой, до них не доберется. В отличие от них
Анисимов дал еще одну длинную очередь. И припал к окуляру оптического прицела.
Подкрадывающиеся бойцы, усыпленные звуком пулеметных очередей, приподнялись и короткими бросками побежали к дому.
Прапорщик тщательно выцелил одного из них и, на мгновение задержав дыхание, выстрелил. Звякнуло стекло, и пуля, выпущенная из винтовки, ударила в цель.
Вот так, ребята. Если без приглашения и не через парадные двери Сами виноваты!
Остальные бойцы мгновенно упали на землю. Но упали зря. Эта выглаженная, с выкошенной травой земля не могла дать им укрытия. Находившийся на более высокой точке обзора стрелок мог видеть их всех. Их пятящиеся зады и спины. И напряженные, устремленные на дом лица.
Он выцелил вначале одного, потом другого. Третий, увидев смерть своих товарищей, не выдержал, вскочил на ноги и бросился бежать, петляя из стороны в сторону, как заяц.
Тылы были свободны. По крайней мере до следующего приступа.
Анисимов положил винтовку и переполз в комнату. Там все было в порядке. Все было как прежде. Враг лежал, зарывшись в землю, и боялся поднять голову. Чтобы в нее не угодила пуля.
Можно было передохнуть. И перекусить. Прапорщик подтянул к себе заранее припасенную банку тушенки и хлеб. Он вскрыл тушенку, нарезал хлеб и стал есть. Спокойно и неторопливо. Время у него пока еще было.
