Иоанн Златоуст - Толкование на Евангелие от Матфея. В двух книгах. Книга I
Обзор книги Иоанн Златоуст - Толкование на Евангелие от Матфея. В двух книгах. Книга I
Святитель Иоанн Златоуст
Толкование на Евангелие от Матфея. В двух книгах. Книга I
Имя архиепископа Константинопольского, занимавшего первенствующую кафедру Восточной Вселенской Церкви – Иоанна Златоуста (344/345-407), давно стало нарицательным. Его творения, беседы, поучения, письма читают с таким же неподдельным интересом, как и во время земной жизни святителя, а в выборе богословской тематики, деле проповедничества, методах истолкования Писания ему подражают на протяжении многих столетий. Богатство, сила, легкость языка в выражениях мыслей и чувств снискали известному оратору и талантливому мастеру слова признание, закрепленное в почетном прибавлении к имени – Златоуст.
Наследие вселенского учителя, которое вошло в Священное Предание Православной Церкви, передающее богооткровенную истину, весьма обширно, но толкования на Новый Завет (представленные вниманию читателя) принадлежат к лучшим среди его творений, как отмечали уже в древности. Златоуст всегда благовествовал Евангелие как закон жизни, для него Благая весть о Христе, Распятом и Воскресшем не предмет любознательности, воспринимаемый памятью, а Слово Божие, живое, действенное, которое по апостолу Павлу проникает до разделения души и духа, составов и мозгов, и судит помышления и намерения сердечные (Евр. 4, 12). Беседы на Евангелия от Матфея и от Иоанна, вместе с другими толкованиями, составляют плод его двенадцатилетней проповеднической деятельности в Антиохии, когда дважды в неделю, а иногда и каждый день он обращался к народу, потрясая сердца слушателей. Большинство сочинений Златоуста – отредактированные записи стенографов, поэтому от его слов веет непередаваемой свежестью живой беседы пастыря со своей паствой.
Будучи представителем Антиохийской богословской школы он относился к Писанию как к истории, а не как к притче, уравновешивая буквально-логический уровень смысла текста с нравственным и богословски-символическим. Подход Златоуста к Новому Завету предвосхищал критику Священного Писания в наше время как, например, в вопросе о четырех Евангелиях (в Беседе I Толкований на святого Матфея Евангелиста).
Ограничиваясь краткими справками о писателе священной книги, об обстоятельствах ее написания, святитель далее следил за общим ходом евангельских событий, за движением мысли Апостола, проникая в глубины Слова Божия. Святитель Иоанн всегда указывал на Священное Писание как основной и обязательный источник вероучения и нравственного назидания и всех призывал к прилежному слушанию и чтению Библии, говоря: «Это – пища души, это – ее ограждение; наоборот, не слушать Писания – для души голод и пагуба».
От редакции
Беседа I
Для чего дано Священное Писание. – Когда и как даны были Ветхий Закон и Новый Завет. – Почему Матфей назвал свой труд Евангелием. – Почему Евангелие было писано четверыми. – Незначительные разногласия в повествованиях евангелистов служат доказательством их истинности. – В главном и существенном Евангелия вполне согласны. – Различие целей написания четырех Евангелий. – Согласие евангелистов подтверждается сродством каждой части их писаний с целым, а равно и принятием их проповеди всею вселенной. – Истина евангельской проповеди доказывается превосходством ее над учением философов и ее удобоприемлемостью для людей всякого звания и возраста. – Ошибочное мнение о простоте и легкости изъяснения Евангелия Матфея. – Указание недоумений, представляющихся в самом начале Евангелия. – Увещание слушателям быть внимательными к изъяснению, с усердием посещать храм вместо зрелищ, изучать относящееся к жизни небесной и наблюдать в храме тишину и молчание.
По-настоящему, нам не следовало бы иметь и нужды в помощи Писания, а надлежало бы вести жизнь столь чистую, чтобы вместо книг служила нашим душам благодать Духа и чтобы, как те исписаны чернилами, так и наши сердца были исписаны Духом. Но так как мы отвергли такую благодать, то воспользуемся уж хотя бы вторым путем. А что первый путь был лучше, это Бог показал и словом, и делом. В самом деле, с Ноем, Авраамом и его потомками, равно как с Иовом и Моисеем, Бог беседовал не чрез письмена, а непосредственно, потому что находил их ум чистым. Когда же весь еврейский народ пал в самую глубину нечестия, тогда уже явились письмена, скрижали и наставление чрез них. И так было не только со святыми в Ветхом Завете, но, как известно, и в Новом. Так и апостолам Бог не дал чего-либо писанного, а обещал вместо писаний даровать благодать Духа. Той, сказал Он им, воспомянет вам вся (Ин. 14, 26). И чтобы ты знал, что такой путь (общения Бога со святыми) был гораздо лучше, послушай, что Он говорит чрез пророка: завещаю вам завет нов, дая законы моя в мысли их, и на сердцах напишу я, и будут ecu научены Богом (см. Иер. 31, 31–34; Ин. 6, 45). И Павел, указывая на это превосходство, говорил, что он получил закон (написанный) не на скрижалях каменных, но на скрижалях сердца плотяных (2 Кор. 3, 3). Но так как с течением времени одни уклонились от истинного учения, другие от чистоты жизни и нравственности, то явилась опять нужда в наставлении письменном. Размысли же, какое будет безрассудство, если мы, которые должны бы жить в такой чистоте, чтобы не иметь и нужды в Писании, а вместо книг представлять сердца Духу, – если мы, утратив такое достоинство и возымев нужду в Писании, не воспользуемся, как должно, даже и этим вторым врачеством. Если достойно укоризны уже то, что мы нуждаемся в Писании и не привлекаем к себе благодати Духа, то какова, подумай, будет наша вина, если мы не захотим воспользоваться и этим пособием, а будем презирать Писание, как излишнее и ненужное, и таким образом навлекать на себя еще большее наказание? Чтобы этого не случилось, вникнем тщательнее в то, что написано, и рассмотрим, как дан был Ветхий Закон, и как – Новый Завет. Итак, каким образом, когда и где дан был древний закон? После гибели египтян, в пустыне, на горе Синае, в огне и дыме, выходившем от горы, при звуке трубы, среди грома и молний, по вшествии Моисея в самый мрак. А в Новом Завете не так: не в пустыне, не на горе, не среди дыма и мрака, тьмы и бури, а при наступлении дня, в доме, когда все сидели вместе, – все происходило при глубокой тишине. Для людей грубых и необузданных нужны были чувственные поразительные явления, как пустыня, гора, дым, трубный звук и тому подобное; для людей же более возвышенных, более покорных и ставших выше чувственных понятий, ни в чем таком не было нужды. Если же и над апостолами был шум, то не ради них, а ради присутствовавших иудеев, ради которых явились и огненные языки. В самом деле, если последние несмотря и на это говорили [про апостолов], что они вином исполнены суть (Деян. 2, 13), то тем более сказали бы так, если бы не видели ничего подобного. Далее, – в Ветхом Завете Бог сошел, когда Моисей взошел [на гору] (Исх. 19, 3); здесь же Дух сошел, когда наше естество вознеслось на Небо, а лучше сказать – на Царский Престол. Если бы Дух был меньше, то явления [сопровождавшие Его пришествие] не были бы более величественными и чудесными, а между тем новозаветные скрижали гораздо превосходнее ветхозаветных, равно как и события славнее. В самом деле, апостолы не с горы сошли с каменными досками в руках, подобно Моисею, а неся в душе своей Духа, и всюду ходили, источая сокровище и источник учений, даров духовных и всяких благ, став по благодати одушевленными книгами и законами. Так они привлекли [к вере] три тысячи, так – пять тысяч, так – все народы вселенной, потому что устами их говорил ко всем приходящим к ним Бог (см.: Деян. 2, 41; 4, 4). Так и Матфей, исполнившись Духа Божия, написал книгу, – Матфей мытарь; я не стыжусь называть по занятию ни его, ни других апостолов, потому что это больше всего и обнаруживает и благодать Духа, и их собственную добродетель.
2. Свое произведение Матфей справедливо назвал Евангелием. В самом деле, он всем – врагам, невеждам, сидящим во тьме, – возвещает конец наказания, разрешение грехов, оправдание, освящение, искупление, всыновление, наследие Небес и сродство с Сыном Божиим. Что же может сравниться с таким благовестием? Бог на земле, человек на Небе; все в соединении: Ангелы составили один лик с людьми, люди соединились с Ангелами и прочими горними силами. Очевидно стало, что древняя брань прекратилась, что совершилось примирение Бога с нашим естеством, диавол посрамлен, демоны изгнаны, смерть связана, рай отверст, клятва упразднена, грех истреблен, заблуждение удалено, возвратилась истина, повсюду сеется и растет слово благочестия, небесная жизнь насаждена на земле, горние силы пребывают в дружественном общении с нами, Ангелы непрестанно сходят на землю, и великая явилась надежда на будущее. Вот почему Матфей и назвал свою историю Евангелием, как бы [давая разуметь, что] все другое, как например, богатое имущество, величие власти, начальство, слава, почести и все прочее, почитаемое людьми за благо, составляет одни лишь пустые слова, а обетования, данные через рыбарей, должны называться в собственном и преимущественном смысле благовестием. И это не потому только, что они – блага прочные и постоянные и превосходят наше достоинство, но и потому, что они даны нам без всякого труда с нашей стороны. Не трудами и потом, не усилиями и страданиями получили мы то, что имеем, а единственно по любви к нам Бога. Но почему, спросим, при столь великом числе учеников, пишут только двое из апостолов и двое из их спутников, – так как кроме Иоанна и Матфея написали Евангелия один ученик Павла, а другой – ученик Петра. Потому, что они ничего не делали по честолюбию, но все для пользы. Что же? Разве один евангелист не мог написать всего? Конечно, мог; но когда писали четверо, писали не в одно и то же время, не в одном и том же месте, не сносясь и не сговариваясь между собою, и, однако, написали так, как будто все произнесено одними устами, то это служит величайшим доказательством истины.
