Виктор Доценко - Виктор Доценко Ученик БЕШЕНОГО
Почему? — недоуменно спросил Гиз. — В Англии мусульман никогда не притесняли.
Официальная причина — положительная оценка бен Ладена в проповедях.
А чего еще он ждал от англичан, которые подчиняются американцам, как послушные школьники строгому учителю? — Гиз нетерпеливо ждал, когда Ахмед перейдет к делу.
Но чеченец начал издалека:
Ты, конечно, выяснил уже, кто сообщил русским об операции, которую планировал в России?
Русские ничего об этом не знали, — мрачно объявил Гиз.
А разве этот Бешеный, отправивший к Аллаху самого Сейф–уль–Ислама, не русский?
Он‑то русский, но за ним стоят совсем другие силы, — произнес Гиз таким тоном, что Ахмед счел разумным воздержаться от дальнейших расспросов.
Однако хвастливая натура Гиза не дала ему уйти от щекотливой темы:
Я захватил этого Бешеного, несколько дней он провел в подвале, над которым мы сейчас разговариваем.
Ну и… — Ахмед даже привстал от волнения, — …что ты узнал?
Возникла такая ситуация, что пришлось его отпустить. — Гиз пожалел, что не мог промолчать о Бешеном, но было поздно.
Он ушел невредимым? — Ахмед не скрывал своего удивления.
К сожалению, так. — Кратким ответом Гиз давал собеседнику понять, что не хочет вдаваться в детали.
Но они Ахмеду были безразличны.
Тем более ты должен отомстить! — Зная мстительность Гиза, Ахмед бил наверняка.
Думаю и готовлюсь, — с нескрываемым раздражением в голосе сообщил Гиз.
У Шамиля есть люди, готовые на все… — тихим голосом начал Ахмед, — надо их приставить к делу, потому я так искал встречи с тобой.
Хорошо подготовлены? — проявил интерес Гиз.
Лучше не бывает. Взорвут все вокруг, не пощадив себя, — с нескрываемой гордостью заявил Ахмед.
Взрывы уже неоригинально. Их было слишком много, — капризно надул губы Гиз. — Ты же человек театра, Ахмед, надо придумать что‑нибудь поярче, позрелищней. К примеру, захватить Большой театр, взять публику в заложники. Ты же сам был режиссером! Представляешь, какой захватывающий спектакль может получиться — все мировое телевидение, вся пресса? Незабываемое супер–шоу!
Большой театр захватить нельзя! — Ахмед посмотрел на Гиза как на сумасшедшего.
Почему нельзя? — полет фантазии Гиза остановить было трудно. — Я вижу, как бородатый Шамиль, опираясь на костыль, обращается к публике из царской ложи…
Дорогой, — вступил в разговор трезво мыслящий Улаф, — Ахмед прав. Большой театр со времен Сталина режимное учреждение, там полно охраны.
Пусть не Большой театр, а какой‑нибудь спортивный дворец. Только вообразите себе, — глаза Гиза мечтательно зажглись темным огнем, — идет рок–концерт, в дыму выступает популярная рок- группа, и тут выскакивают на сцену шахиды в масках и с автоматами — никто ничего толком не поймет!
На дворец у нас людей не хватит. Там же тысячная аудитория, ее не проконтролируешь! — со знанием дела охладил пыл фантазера Ахмед. — Поищем зал покомпактнее. А сама идея — просто замечательная!
Главное сделано, родилась идея. — Гиз был явно доволен собой. — Теперь ищите объект, планируйте и докладывайте.
А сколько ты готов заплатить? — Для Ахмеда главным была не идея.
Два миллиона долларов, — не раздумывая, объявил Гиз.
Согласен, — удовлетворенно кивнул чеченец.
Один сразу, второй по выполнении задания, — вмешался бережливый Улаф.
Он не доверял чеченцам, хотя они пока его друга не подводили.
Перехватив недовольный взгляд Ахмеда, он нисколько не удивился и никак не отреагировал, просто добавил:
Деньги переведем через саудовский банк в Эмираты, номер открытого счета сообщим немедленно.
А как поступить с заложниками? — осторожно спросил Ахмед. — Думаю, много крови лить не надо, а то она аукнется в Чечне…
Честно говоря, мне все равно, как вы с ними поступите, — цинично ответил Гиз, — любая наша акция такого рода в центре Москвы покажет всем уязвимость России, как одиннадцатое сентября доказало уязвимость США. Пора уже этим, считающим себя великими, державам понять, что в ближайшие годы им придется противостоять неизвестной, но могучей силе!
Ты жертвуешь деньги на дело, угодное всемогущему Аллаху, — прочувствованно произнес Ахмед.
Кто ведает, чего хочет Всемогущий? — резко спросил Гиз. — Не ты ли, Ахмед, не полуголодный ли Шамиль или советский солдафон Аслан? А может, ваш чеченский Геббельс, Мовлади? Ты так глубоко изучил Коран, Ахмед, что понял мудрость и волю Всевышнего? — Гиз откровенно издевался над чеченцем, зная, что его арабский оставляет желать лучшего.
Проглотив поднимавшуюся обиду, Ахмед склонил голову:
Чеченский народ никогда не забудет, как близко к сердцу ты принял его борьбу с русскими угнетателями!
Я всегда готов помочь всем, что в моих силах, чеченским братьям по истинной вере, — торжественно заключил Гиз.
Мади попросила еще один день на сборы, после чего Гиз и сопровождавшие его лица благополучно вернулись в Бретань.
Примерно недели через три после встречи Гиза с Ахмедом Широши сидел в своей любимой ложе в Венской опере и с нетерпением дожидался начала спектакля и человека из Москвы. Собственно, этот человек как таковой был ему не слишком нужен: все деловые вопросы можно было легко решить с помощью электронной почты и доверенных лиц в Москве, но человек этот должен был доставить Широши некое срочное сообщение, о чем, впрочем, сам не догадывался.
Широши специально приехал за полчаса до начала и предупредил вежливых капельдинеров, чтобы они проводили в его ложу русского, который будет его искать. Но гость из Москвы запаздывал. Широши рассеянно слушал нестройные звуки, доносившиеся из оркестровой ямы, и не понимал, что могло задержать этого довольно еще молодого и активного бизнесмена, который с благодарностью принял его приглашение послушать вместе «Волшебную флейту» Моцарта и потом отужинать традиционным шницелем по–венски.
Спектакль начался. Однако чарующая музыка не развеяла поселившейся в сердце Широши тревоги.
Прилетев на следующий день в Лондон, Широши послал в Москву по электронной почте запрос о том, почему назначенная встреча не состоялась. Ответ пришел только через три дня: человека просто не могут найти; он ушел из дома и бесследно пропал. Широши распорядился не прекращать поиски, а сам занялся делами, не терпящими отлагательства.
Он обедал с дипломатами и политиками, устраивал дома приемы для деятелей искусства и журналистов, поздними вечерами его дом на Слоун–сквер посещали неопрятные волосатые личности, на которых его верный дворецкий шотландец Кевин, повидавший в жизни немало, смотрел с изумлением: по–английски они говорили с разными акцентами.
Вернулся Широши на остров совершенно измочаленный. Глядя на его осунувшееся лицо, Савелий участливо спросил:
Вам все удалось сделать, что планировали?
Почти, — кратко ответил Широши, — демонстрации против американского нападения на Ирак пройдут по всей Европе через несколько месяцев!
Тогда почему «почти»? — удивился Савелий.
Я не встретился с одним человеком из Москвы, который должен был привезти важнейшую информацию, — с досадой объяснил Широши.
Информацию о чем? — полюбопытствовал заскучавший на острове Савелий.
О планах вашего приятеля Гиза, — с невеселой улыбкой сообщил Широши.
Что же случилось с вашим связным? — озабоченно спросил Бешеный. — Неужели люди Гиза его убили?
Никто не знает, что произошло. Он просто исчез. Уверен, что люди Гиза тут ни при чем, поскольку у них нет никаких оснований считать, что этот человек вообще со мной знаком. Он просто случайный деловой партнер и не подозревал, какое важное сообщение везет мне.
Может, напрячь моих ребят в Москве? — предложил Савелий.
Пока в этом нет потребности: его ищут мои люди. — Широши, очевидно, не хотел привлекать особого внимания к исчезнувшему человеку. — Будем надеяться, что в ближайшие дни все прояснится и образуется. Лучше давайте посмотрим вместе сюрприз, который я вам привез. — С этими словами Широши протянул Бешеному видеокассету.
Савушка? — мгновенно догадался Бешеный.
Савушка и Джулия, — с улыбкой подтвердил Широши. — Если не возражаете, посмотрим вместе? Мне тоже интересно.
Не обижайтесь, уважаемый Феликс Андреевич, но сначала мне хотелось бы побыть с ними наедине, — несколько смутившись, ответил Савелий.
Понимаю… — Широши вздохнул и весело добавил: — Обещаете, что потом посмотрим вместе?
Безусловно, — с облегчением кивнул Савелий…
С большим нетерпением дождавшись, когда Широши удалится к себе, Савелий уединился в гостевой комнате, вставил кассету в видеомагнитофон, сел в кресло напротив и нажал на кнопку «play».
Поначалу он не сразу понял, где происходила съемка: то ли в лесу, то ли в чьем‑то саду, но вскоре, увидев памятник детскому писателю Андерсену, узнал Центральный парк Нью–Йорка. Нужно отдать должное оператору: он вполне профессионально снимал, постепенно вводя зрителя и в окружающий мир персонажей, и в их настроение, стараясь не только просто зафиксировать их лица, но запечатлеть настроение, внутреннее состояние.
