Сергей Зверев - Забудь дорогу назад
– Оргии, короче, – пробормотал Корович. – Ничего нового. Бьются в экстазе, лбы расшибают, жертвоприношения чинят…
– Сегодня полнолуние… я слышал в лесу, как шли толпой люди из их деревни, говорили, что сегодня ночью будет большой праздник…
– Бежим, – всполошился я. – Не позволим свершиться празднику.
– Не спешите… – проскрипело существо. – Раньше полуночи они не начнут… Вы не сможете ничего им сделать до полуночи… Они все видят, все слышат, их специально тренируют подмечать любую мелочь… Но вот после полуночи, когда их вожак даст команду, когда они напьются дурманящего зелья, когда ослабят бдительность…
Мне не могло показаться. Пещерное существо имело в лексиконе слова, которые может использовать только человек со средним (как минимум) образованием! Из князи в грязи, господин орк?
– Ложитесь спать, вы очень устали… я разбужу, когда… придет время… Да не бойтесь… – нечто вроде усмешки прозвучало в голосе несчастного, – не нападу я на вас…
Предложение поспать звучало неплохо. Что до Коровича, то он мгновенно последовал приглашению и уснул прямо на полу. А я лежал, смотрел на костер, в который человек-гора подбрасывал дров, и удивлялся, в какие же странные переулки может завернуть жизнь.
– Вы одни здесь живете? Я имею в виду, в этих горах…
– Не один, – ответствовало страшилище. – Разные здесь живут… Мы держимся друг от друга подальше…
Звучало не очень информативно. Но я боялся настаивать.
– А те, от которых мы бежали… Ну, с энергетикой. Кто они, вы не знаете?
– Знаю, – скрипнул пещерный обитатель. – Мне они не мешают…
«А ведь я даже не спросил его имени», – подумал я за мгновение до наступления тяжелого сна…
Эта ночка едва ли стоила того, чтобы пережить ее дважды. Разбитые, раздавленные, кое-как проснувшиеся, мы брели, пошатываясь, за нашим «ангелом-спасителем» (какой только облик не принимают эти ангелы!). Он брел, наклонив голову, в нескольких шагах перед нами, держал факел. Особым разнообразием подземные антуражи не отличались. Извилистые коридоры – довольно широкие, уж проводник знал, где можно пройти, чтобы не снести себе голову. Оставалось удивляться, с каким изяществом потрудилась над «фундаментом» этих скал природа, связав все участки гряды подземными переходами, в которых можно потерять не одну армию. Поздновато я сообразил, что обе версты, похоже, придется передвигаться под землей. И вскоре от монотонности этой прогулки, от прерывистости поступления кислорода закружилась голова. Широкая спина «орка» превращалась в зернистую ячеистую кашу. Мне казалось, мы идем целую вечность и никогда не придем, когда коридор вдруг круто взмыл вверх, «орк» закряхтел (старость не радость, понятно), скорость нашего передвижения заметно снизилась…
Я недоверчиво смотрел на каменистую площадку, окруженную нагромождениями булыжников. До основания скалы было метров пятнадцать пересеченной местности. Под скалой в изобилии росли деревья, преимущественно сосны, ели, но обзору они не мешали. Примерно в полуверсте от места, где мы выбрались на поверхность, виднелись огоньки – разумеется, не электрические. Горели факелы, мелкие костерки, возвышались контуры построек. Деревню сектантов с трех сторон окружал лес, и в этом лесу, чуть левее от деревни, на фоне фиолетового звездного неба выделялась нереально высокая скала, раздвоенная на конце. На возвышении у скалы горел большой костер. Что происходило вокруг костра, мы не видели. Дул прохладный ветерок. Ночь, в отличие от предыдущей, когда над нами глумилась молния, была пронзительно ясной. Желтое блюдце луны зависло над скалой, переливалось, казалось выпуклым. Никогда не думал, что полная луна может так неприятно теребить душу…
«Орк» с кряхтением уселся на плоский камень, принял позу роденовского мыслителя. Это смотрелось и смешно, и… жутковато.
– Я сделал то, что вы просили, – проскрежетал он. – Видите большой костер под Рогатой скалой? Он еще небольшой… А вот когда начнется, возгорится до небес… Но не волнуйтесь, у вас еще есть время…
Я как-то постеснялся спрашивать, откуда у него такое чувство времени. Странно признаться, но хотелось доверять этому товарищу.
– Дальше я не пойду, сами понимаете… Ничем помочь не могу… А вам лучше идти незаметно, стороной… Когда закончите, бегите обратно, сюда… запомните это место… Бегите только сюда, больше никуда, а то пропадете…
– Почему сюда? – не понял я.
– Эти вурдалаки в лесу вас поймают, можете не сомневаться… А в горы они не суются…
– Почему?
– Да кто их знает… Может, вера не позволяет, может, боятся местных духов…
Прозвучало, прямо скажем, не здорово.
– Ладно, так и быть… – «Орк» завозился, подпер тяжелую голову другой рукой. – Подожду вас немного… А потом проведу по безопасной дороге до Гиблого леса… Но только не кукуйте там всю ночь… И не щадите этих упырей, они вас точно не пощадят…
– Спасибо, дружище, – с чувством поблагодарил я. – У тебя имя есть?
– Да какое вам дело до моего имени? – фыркнул «покровитель». – Зовите как угодно… Когда-то меня Владимиром звали… Эх, да чего там…
– У тебя имеются счеты с этими подонками? – кивнул я на вереницу огоньков.
– Подругу мою они убили два года назад… Просто взяли и подстрелили от нечего делать… А она тогда в лес пошла – за ягодами… Оказалась случайно на их территории…
Мне даже страшно было представить эту «подругу». Два сапога пара?
– Да нет, не думайте, она другая была… – «Орка» не просили, он сам взялся рассказывать. – У Цветанки болезнь была… ну, когда скелет неправильно формируется… Редкое генетическое заболевание, проблемы с дыханием… Вышвырнули ее из Лягушачьей долины или сама убежала – она про то никогда не рассказывала… Уродство у нее было врожденное – лицо как будто вмятое внутрь… Но мне нравилось… И ей со мной нравилось, вместе хозяйство вели… Уж как она дошла сюда – никто не знает… Господь, видать, направлял…
Я втайне сочувствовал этому странному парню. Но вникать в чужие драмы и трагедии в этот час хотелось меньше всего. Возьми любое существо на этой планете, копни поглубже – у каждого второго вылезет слезоточивая драма, у каждого третьего – трагедия.
– Прости, приятель, а почему тебя… не пристрелили?
– Не знаю… Наверное, еще пристрелят… Я стараюсь не ходить в их лес, в других местах охочусь… А они суеверные, боятся территорий, которые не пометили своими пентаграммами… Я даже не знаю толком, кому они поклоняются – Богу ли, Дьяволу… Но они про меня знают, и я про них знаю, когда-нибудь сведет нас кривая…
– Хорошо, дружище, позднее договорим. – Я забросил автомат за плечо и начал спускаться.
– А как там в Минусинске, не знаете? – скрипуче прозвучало в спину.
Вопрос прозвучал довольно дико. Мы с Коровичем вздрогнули и обернулись.
– Прости, приятель?
– Из Минусинска я… – проскрипела тень «мыслителя». – Там школу окончил восемнадцать лет назад, потом техникум, даже мастером пару лет проработал на домостроительном комбинате… Потом болезнь взяла за горло, кости стали деформироваться, инвалидность оформил, мать померла, отец мачеху привел – а сука та еще оказалась, оглянуться не успел, как загремел в лечебницу номер четырнадцать… паноптикум наш местный… А куда меня уже лечить? Не лечили, наоборот, в гроб загоняли… Укололи в один прекрасный день, и память отнесло… Очнулся уже в долине Ветров, охранники с плетками, дескать, жизнь ваша, товарищи, переменилась круто и навсегда… Три месяца проработал на плантации конопли, потом осень – штрек рыли… даже не сказали, где это, в тайне держали… Потом всех, кто уже не мог работать, в самосвал загрузили, в карьер отвезли и просто высыпали… Несколько человек тогда выжили, разнесло нас по свету… Пришел я через Мглистые горы, а дальше не пошел, сказывали, что на севере сплошные болота… тут и успокоился… Шесть лет уже живу первобытным образом… Кости тоньше становятся, а масса растет, труднее с каждым годом, но воздух здесь уж шибко целебный, помогает не загнуться раньше времени…
Эту ночку определенно не стоило переживать дважды. Мы приближались к этому «новому Иерусалиму» по широкой дуге, кустами и огородами, на которых произрастало что-то чахлое, жалкое, несъедобное. Ночь окутывала лес, костер на холме у Рогатой скалы горел ровно и оранжево. Было видно, как по деревне, среди остроконечных хибар, мельтешат люди – малопонятные серые точки. Вектор перемещения людской массы явно был направлен на скалу. Доносилось что-то вроде шаманского камлания – гортанно, визгливо, монотонно. Аналог мусульманского муэдзина, созывающего народ на богослужение?
– Послушай, Николай Федорович, а ты уверен, что хочешь мне помочь? Колхоз дело добровольное, тебя ведь никто не насилует…
– Ползи, Михаил Андреевич, ползи… – злобно огрызался Корович, карабкаясь через кочки и высушенные грядки. – А то ведь вспомню, что не хочу тебе помогать, поскольку навара мне с того ни копейки, а совесть я похерил давным-давно – в бараний рог свернул и в землю закопал…
