Владимир Першанин - Я – бронебойщик. Истребители танков
Но у судьбы свои законы. Мы снова встретились, и я хотел сказать девушке что-то приятное, пусть даже соврать:
– Я про тебя все время думал.
– Даже когда ночью через речку по тросу перебирался? – насмешливо спросила Сима.
– Нет, тогда не думал. Ждал, когда мина сверху свалится. И вода со льдом, как кипяток, обжигала.
– Жора Крупин живой? – уже спокойнее спросила она.
– Живой. В шестой роте служит, вместе со мной.
– Не хотел он выписываться. Боялся.
– Я тоже не герой. Брата убили, не мог больше отлеживаться.
– Слышала про тебя. Твое отделение два танка подбило. Правда, наградами что-то обошли.
– Я ведь не капитан и даже не лейтенант. Носил бы «кубари» или «шпалы», может, и ты бы меня по-другому встретила.
Моя язвительность чуть не прервала наше едва начавшееся свидание. Сима уловила намек на какие-то свои прежние отношения с одним из офицеров. Едва не убежала, но я успел перехватить ее руку.
– Прости, Сима, – опомнился я.
– Дурак ты, Андрей. Вернее, мальчишка и взрослеть не хочешь.
Какое-то время шагали молча. Пауза затягивалась. Не зная, о чем говорить с девушкой, рассказал, как переправлялись по тросу через ледяную речку Рачейку, а вокруг взрывались мины и хлестали, как кнутом, пулеметные очереди.
Нет, я не хвалился. И Сима это поняла. Мы уже держались за руки, и она с сочувствием сказала:
– Какое время нам досталось! У тебя брата убили, друзья гибнут. А у нас недавно санитарке ногу миной оторвало. Так плакала, пистолет просила, застрелиться хотела. Знает, что за жизнь у нее без ноги будет. Никому не нужна.
– Ты теперь медсестра? – перевел я разговор на другую тему.
– Да. Я ведь до войны медучилище в Саратове не успела закончить. Когда папу убили, со второго курса ушла и на фронт попросилась. Обманула военкома, иначе он бы доучиваться заставил, мне всего полгода до выпуска оставалось. Вот, опыта немного набралась, сдала экзамен в сануправлении, направили в санчасть.
Я промолчал, а Сима сказала, глядя на меня:
– В ваш 328-й полк попросилась.
По сути, это было признание, что она хотела быть рядом со мной, но как реагировать, я не знал. Снова возникла пауза, затем оба засмеялись, и я обнял девушку за плечи.
Мы целовались, сидя на траве. Я пытался расстегивать пуговицы на ее гимнастерке. Когда почувствовал под ладонью упругую грудь, уже не мог сдержаться. Сима тоже тяжело дышала и вздрагивала. Потом вдруг отстранилась:
– Андрюша, я ведь именно в твой полк попасть хотела.
– Я понял…
– Что ты понял? До тебя все доходит с опозданием.
Она застегнула гимнастерку и поцеловала меня в губы.
– Хватит на сегодня, я же не за этим тебя звала. Думаешь, просто было решиться? Ты же сам не догадался меня найти.
– Не догадался. Но сейчас нашел, и мы будем вместе.
Огромная долгая война лишь набирала в ту весну свои обороты, но мы не думали о ней. Впервые за много месяцев мне было хорошо.
Глава 7
В ожидании
Первое мая 1942 года мы безвылазно провели в окопах. Ждали, что немцы устроят нам какую-нибудь гадость. Но с вражеской стороны нас поздравили через радиоустановку с Днем солидарности трудящихся. Знакомый голос без акцента сообщил, что в немецких траншеях находятся такие же трудящиеся, которые временно оставили свои рабочие места, чтобы изгнать большевиков и освободить народы Советского Союза.
Это была явная провокация. Немецкое командование прекрасно знало, что последует за этим выступлением. Ударили трехдюймовые пушки, затем гаубицы. Радиоустановка заткнулась, а на нас посыпались ответные снаряды и мины. Часа два, то затихая, то усиливаясь, шла артиллерийская стрельба.
Бойцы в окопах и траншеях сидели злые. Мы все же надеялись, если праздник международный, может, обойдется без гадостей. Нам обещали хороший обед, вручение наград отличившимся бойцам. Приехала делегация из Средней Азии с подарками, чтобы поздравить нас. Говорят, привезли несколько вагонов фруктов, коньяку, вина, всяких сладостей.
Вместо этого гибли люди. Над позицией пятой роты взорвался бризантный снаряд. От града металлических осколков, летящих сверху, погибли сразу три человека, в том числе командир взвода.
Обстрел унес жизни еще нескольких человек. Разбило «максим», один из немногих в батальоне. По штату полагалось по три-четыре станковых пулемета на каждую роту плюс небольшой резерв в распоряжении комбата. «Максимы», с их надежностью и точностью стрельбы, хорошо помогали в обороне и наступлении.
Однако громоздкие и тяжелые (64 килограмма весом) «максимы» быстро уничтожались минометами и полевой артиллерией. Чего там артиллерия! Крупнокалиберный «машингевер» калибра 13 или 15 миллиметров одной точной очередью мог издырявить кожух, пробить щит и уничтожить расчет «максима».
Из своего КП выскочил комбат Ступак, конечно, хорошо выпивший в честь праздника. Не обращая внимания на пули и осколки (впрочем, огонь немного ослаб), он накинулся на ротных командиров:
– Вы чего отсиживаетесь? Товарищ Сталин призывает уничтожать фашистов, как бешеных собак. Вас бьют, а вы прижухли!
Кто-то неуверенно возразил, что ведет огонь артиллерия, но это вызвало еще больше ругани:
– Если пушки постреляли, то вам спокойно спать можно? Чего они там видят с двух километров!
Под руку, как всегда, попались бронебойщики.
– Коробов, ты помощник командира взвода, медалью награжден. Глаза открой пошире, не видишь эту чешскую сучку?
Он употребил куда более матерное выражение, созвучное с названием 15-миллиметрового пулемета «Беза» чешского производства. Эта штуковина на небольшом лафете с резиновыми колесами больше напоминала автоматическую пушку, да и по мощности была близка к ней. Она кочевала по переднему краю и наносила нам неожиданные болезненные удары из укрытий. Ее тяжелые пули, покрупнее, чем у бронебойных ружей, пробивали насквозь толстый бруствер, бревенчатый дзот, могли с ходу смахнуть неосторожный «максим».
Перед праздником расчет этой пушки-пулемета подловил группу бойцов из пополнения, которые неосторожно шагали к переднему краю во главе с таким же неопытным «шестимесячным» младшим лейтенантом. Они считали, что территория позади траншей наша, русская, и здесь можно ходить смело.
Чёртова «Беза» выпустила по ним весь магазин: сорок патронов и мгновенно сменила позицию. Я видел последствия этого обстрела – на ярко-зеленой весенней траве лежали пятеро погибших, в том числе младший лейтенант.
Пулемет пробивал тела навылет. Разрывные пули оставляли на выходе дыры в шинелях размером с ладонь, сквозь которые были видны глубокие раны, перемолотые кости. Санитары перевязывали тяжелораненых. Еще у двоих-троих шансов выжить не оставалось. Люди истекали кровью, которую трудно было остановить, кому-то разорвало кишечник, легкие…
«Безу» мне помог отыскать «дед» Черников. У него во взводе было хорошо налажено наблюдение. Он показал на молодые сосны, которые росли слишком густо. Тяжелый пулемет, изготовленный братьями-славянами в Чехословакии, стоял за передовыми траншеями и пока молчал.
На этот раз я взял в помощь расчет Родиона Шмырёва и пулеметчика Антона Бондаря. С час присматривались, разглядели блеснувший ствол, каску одного из немцев.
Проще было ударить из легкой «трехдюймовки», но артиллеристы комбатам не подчинялись. Да и командир полка Рекунков вряд ли бы дал разрешение после утреннего артобстрела снова открывать артиллерийский огонь.
– Уничтожишь? – подходя ко мне, спросил Ступак.
– Скорее напугаю, – ответил я.
– Придется другого командира отделения искать, – буркнул капитан и зашагал к себе.
Расстояние до цели составляло пятьсот метров или чуть больше. Надежды на «дегтярева» было мало. В лучшем случае он смахнет маскировочные ветки. Договорился с Филиппом Авдеевичем Черниковым, что он поможет огнем своего трофейного МГ-34.
Это была довольно авантюрная затея. Здесь, как и в случае с дзотом, мог успешно сработать миномет или легкая пушка. За неимением этого оружия Ступак снова отыгрывался на бронебойщиках.
Как я и ожидал, получилось кувырком.
Первым открыл огонь Антон Бондарь и сбил маскировку. Я отчетливо увидел торчавший из окопа ствол тяжелого пулемета, часть кожуха и ленточный магазин. Тщательно целясь, выпустил обойму, раза три выстрелил Родион Шмырёв.
От попаданий сорвало магазин, брызнули искры из лафета. Расчет сразу подхватил пушку-пулемет и стал перекатывать ее на запасную позицию. В этот момент ударил трофейный МГ-34. Его огонь оказался самым эффективным. Свалились один и другой солдат из расчета, остальные залегли.
Я выпустил еще пять пуль, стрелял и Родион Шмырёв. Думаю, мы вывели «Безу» из строя. Я видел, как брызгали искры от наших попаданий, но разбить тяжелый пулемет мы, конечно, не смогли.
Зато на нас обрушились сразу два-три миномета. Взрыв согнул ствол ПТР, торчавший из окопа Шмырёва. Родиона и его второго номера контузило.
