Евгений Сартинов - Черный риэлтер
— Марина, а Владимира нет? — спросил майор.
— Нет, за ним снова заехали какие-то друзья, и они уехали.
— А что за друзья, что за машина у них была?
— «Фольксваген», черный, три семерки на номере.
— Это внедорожник? — припомнил Колодников.
— Ну да.
Андрей поморщился. Эту машину он хорошо знал. На «Туареге» с таким номером ездил Шура Быстрый, один из самых известных в городе бандитов.
— А куда они поехали, вы не знаете?
Марина тяжело вздохнула.
— В бильярд играть.
Колодников кивнул головой. Это увлечение патологоанатома было ему известно. Беленко был одним из лучших в Кривове игроков. Так же, как и Шура Быстрый.
— А куда они приехали?
— В «Империю».
— Хорошо, спасибо вам большое.
"Империя игр" находилась в самом центре города, причем буквально в двадцати метрах от здания ГОВД. Еще издалека Колодников увидел приметный «Туарег» у входа, и рядом еще три не менее навороченных иномарки.
"Что у них тут — чемпионат, что ли?" — подумал Андрей, направляясь к входу в эту империю азарта. Связываться со всей этой братвой ему не хотелось, но — что делать? На первом этаже стояли игровые автоматы, а вот второй этаж занимал большой зал с пятью бильярдными столами. Подниматься наверх Колодников не стал, тем более что у лестницы угрюмой глыбой стоял могучий охранник. Андрей показал ему свои корочки, и приказал ему: — Поднимись, скажи Беленко, что ему ждут тут, внизу.
Охранник наморщил лоб.
— Беленко? А это кто? У него какая машина?
— Нету у него никакой машины. Просто скажешь — патологоанатома просят на минутку спуститься вниз.
— Пато… — беспомощно залопотал охранник.
— Па-то-ло-го-а-на-то-ма, — помог ему Андрей.
Сокьюрити начал подниматься наверх, бормоча под нос это странное слово.
Он не даром стоял около лестницы с заданием никого не пускать сегодня в бильярдный зал. Сегодня тут проходил финал негласного чемпионата Кривова среди самых заядлых игроков в бильярд. Кроме бандитов, вроде Шуры Быстрого, был тут и один гаишник, майор Леонид Голод, а фаворитом все равно считался Владимир Беленко. Он уже уверенно обыгрывал Быстрого в последней, финальной партии, когда подошел охранник и, нахмурившись, сообщил: — Там какого-то аналогопататома просят спуститься вниз.
Все игроки дружно грохнули от смеха.
— Ой, ну урод!
— Вот переврал то!
— Кто там еще? Кому я там нужен? — спросил Беленко, загнав очередной шар в лузу.
Это был мужчина удивительно приятной наружности: рослый, с правильными чертами лица.
— Какой-то мент, на К. Фамилию не запомнил.
— О, господи, и здесь нашли! Скажи, что сейчас подойду.
Он вогнал в лузу еще один шар, и пожаловался: — И тут они достанут! Даже в отпуске.
Через десять минут Беленко спустился вниз, на губах его еще ощущался вкус «Хенесси», а карман отягощала увесистая пачка призового фонда. Глядя, как он спускается вниз, Колодников в который раз удивился обаянию этого человека. Беленко родился игроком. Он любил все виды игр, от карт до городков, всюду играл, и, как правило, выигрывал. Его подводило только неумение вовремя остановиться. Любил он и женщин, и тут совсем не умел останавливаться. Когда-то они очень дружили, но потом бывший врач попробовал закрутить с женой Андрея интрижку, и они расстались. Со временем все срослось, но прежней дружбы уже не получалось. Владимир белозубо улыбнулся, подал для приветствия обе своих руки.
— Здравствуй, Андрей, здравствуй, дорогой. Ты по мою душу?
— Ну, по твою душу придет костлявая с косой на плече. Я по другому поводу.
Он достал из папки справку о смерти Пети Паршина, и подал ее Беленко.
— Ты подписывал это?
Тот с недоумением повертел справку в руке, потом вернул ее Колодникову.
— Ну, да, подпись моя.
— А ты знаешь, Володя, что Петя Паршин, — он постучал пальцем по бумаге, — на днях вернулся в родной город. Живой и здоровый.
Беленко побледнел, у него даже рука с сигаретой задрожала.
— Это… в самом деле так? Ошибки быть не может?
— Да, никаких сомнений. Они братья близнецы. Коля Паршин вывалился с пятого этажа за день до появления Пети. Сколько тебе за нее, — Андрей потряс справкой, и спрятал ее в папку, — дала Зубаревская?
Беленко несколько минут думал, потом кивнул головой.
— Хорошо дала. За одну роспись больше, чем я получал за полгода.
— Поехали в отдел, напишешь чистосердечное признание.
Тут сверху раздался голос Шуры Быстрого.
— Володь, ну ты где?! Мы ждем тебя! Там уж кубок налили шампанским!
Быстрый неодобрительно посмотрел на Колодникова, и махнул рукой Владимиру.
— Пошли!
Беленко решился.
— Завтра, Андрей, завтра. Завтра я приду, и все, все как было, все напишу. Сделаю чистосердечное признание.
— Точно? Не сбежишь?
— Нет, слово даю. Сыном моим, Сашкой, клянусь.
— Ладно, жду тебя! В девять!
Колодников уехал, а врач поднялся наверх. Шумный фуршет он воспринимал как чужой сон, мысли его были совсем о другом. Он вспоминал, как два месяца назад к нему приехала Сонька Зубаревская, и начала его упрашивать сделать эту справку.
— Он подох давно под забором, нет его на этом свете, — уговаривала она Владимира. — Он пил еще хлеще своих братьев, один раз под машину попал по пьянке.
Беленко колебался недолго. Маринка уже должна была родить, а денег у него не было ни копейки. Зубаревская выложила запрошенную им сумму не моргнув, глазом. На нее он купил Сашке и кроватку, и колечко с небольшим бриллиантом для свой Маринки. Ради этой девчонки он был готов на все — оборвать все дружеские связи, бросить пить. Она должна была дать ему то, что у него никогда не было — сына. И вот сегодня это «все» пришло в образе майора Колодникова. Да еще в такой удачный день его жизни.
После турнира некоторые из игроков отсеялись, а основной состав направился в загородный ресторан «Тройка». Принадлежал он Шуре Быстрому, и там они засиделись уже до темна. Беленко напился до такой степени, что его буквально загрузили в «Туарег» Быстрого. Шура был гонщиком и в жизни и в душе. Но в тот день он выпил слишком много, и когда выезжал на трассу, то не рассчитал, и в его внедорожник врезался стремительно летевший на предельной скорости «Мерседес». Хозяин «Туарега» почти не пострадал, его спасли надувные подушки. А вот Беленко с тяжелой черепно-мозговой травмой был доставлен в приемный покой Кривовской больницы.
В эту ночь в хирургии дежурила Татьяна Ивановна Беленко. Когда ей сказали, кого ей нужно будет оперировать, она отказалась.
— Нет, не могу.
— Но, Татьяна Ивановна, только вы в этом городе можете спасти его! — Антон Гусев, зав. хирургическим отделением, был беспощаден. — Только у вас есть опыт работы на чистом мозге. Идите, работайте. Он уже на операционном столе.
Беленко несколько секунд подумала, потом кивнула головой.
— Хорошо, я прооперирую его. Только пусть его лицо прикроют салфеткой.
Через четыре часа она вышла из операционной, и первой, кого увидела, была новая жена Владимира. Она, вся в слезах, стояла рядом с дверью в белом халате. Марина не посмела даже спросить у своей соперницы, как прошла операция. А та, ужасно старая, по сравнению с этой молоденькой девчушкой, только бросила ей на ходу.
— Жить он будет, если ты его выходишь. Но таким как прежде не будет никогда.
Считай, что у тебя в семье уже два грудных ребенка.
ГЛАВА 28
Астафьев вырвался в гости к доктору Зарецкой только в восьмом часу вечера. Пока он раздевался в прохожей, из соседней комнаты выглянула девчоночья любопытная мордочка. Осмотревшись по сторонам, Юрий одобрительно заметил: — А ты, я смотрю, сделала ремонт.
Влада удивилась.
— Господи, сколько лет ты у меня не был? Я уж лет пять как все это сделала, надоело уж все, менять вот хочу. Обои уже закупила, подвесные потолки.
Влада усадила дорого гостя на кухню, шуганула в спальню любопытную дочку.
— Сколько ей уже? — спросил Юрий.
— Полинке? Семь лет. В школу в этом году пошла.
Они поболтали о семейных делах, а потом Влада под хорошее кофе начала рассказывать о деле, ради которого она и вызвала Юрия.
— Я тебе говорила, что по просьбе Самсонова занималась приемом областной комиссии?
— Ну, было такое.
— Так вот, подбирая к приезду комиссии нужные им документы, я нашла несколько интересных историй болезни. За последние полтора года в интернат для постоянного проживания отправлено восемь человек. Всех их готовил к этому доктор Зильберман. Я так бы не обратила на это внимание, но после вашего случая с этой молодой поэтессой решила проверить все их. И знаешь, что у нас получается? Все эти восемь человек — одинокие, пожилые люди с отдельными квартирами. Большинство у нас лечились не то, что годами — десятилетиями. Ну, тихие такие шизики, периодично ложились к нам на лечение, осень-весна, на обострение. А тут вдруг всех их оформляют в интернат. С одной стороны это даже хорошо, большинство из них пожилые люди, одинокие, ухаживать за ними некому. Но после того, как их признавали недееспособными, над ними устанавливалось опекунство…
