Михаил Серегин - Крестом и стволом
Беда в том, что именно в этот день священник только-только поверил затишью и подумал, что можно немного расслабиться и перевезти Ольгу в дом. Так что, когда он получил это известие, его первая реакция была похожа на реакцию товарища Сталина о начале войны – недоумение и боль. Так, словно с Ковалевым можно было заключить надежный пакт, а его улыбки при случайных встречах в коридорах что-то значили.
«Все готово, – сказали братья. – Покушение состоится в ближайшую субботу».
Всех деталей они не знали, да и знать не могли. Но они и так рассказали достаточно много. Главным, что они узнали, было имя исполнителя – некто Потап. За точность имени они оба ручались. Потап разговаривал во сне и почти слово в слово повторил все свои контраргументы Пшенкину и конечное согласие. Кроме того, по косвенным данным братья достаточно точно вывели и дату. Потому что Потапа собирались выпустить из изолятора только на субботу, причем так, чтобы доказать его отсутствие в камере было невозможно. К сожалению, способ и точное время покушения так и остались тайной.
Расстроившийся было отец Василий поразмыслил и решил, что нечего распускать сопли. Все идет прекрасно, и человек разумный может извлечь из его положения достаточно много выгод. Правда, каких именно, он пока не знал.
* * *
И в этот вечер он, как и всегда по вечерам, уплыл на лодке до самого острова Песчаного и упал в холодную октябрьскую воду. Нет, природа еще цвела всеми цветами, но резко уменьшившееся количество солнца Волга почувствовала первой и теперь медленно, но верно остывала.
Первое, что он осознал – дата выбрана не случайно, именно субботнее расписание отца Василия было известно достаточно большому количеству людей и крайне редко менялось. Значит, они рассчитывают поиметь его в таком месте, где он непременно будет.
Кроме того, они рассчитывают на то, что Потап уйдет незамеченным. Где это можно сделать?
И главное – следует исходить из того, что покушение должно имитировать несчастный случай.
Отец Василий уже успел замерзнуть, но мысли не складывались, и только когда он выбрался на берег, ему стало ясно – Потапа нужно хватать за руку. Ковалев не хочет шума, значит, его следует поднять.
* * *
Он вернулся на усть-кудеярскую пристань, вернул лодку дымившему своим извечным «Беломором» Петру и пешком отправился домой. Во время ходьбы его прежние мысли, как правило, прояснялись, а порой и появлялись новые. Но даже когда он дошел до дому, многое оставалось недодуманным.
Отец Василий открыл ворота, улыбнулся Стрелке и поднял руку, чтобы потрепать ее по холке, но кобыла дико скосила глаза в сторону и заржала.
– Вот ты и попался, – раздался сзади противный скрипучий голос.
Отец Василий мгновенно отпрыгнул в сторону, отточенным движением руки рассек воздух, но… безрезультатно. Державший в руке пистолет человек с черным лицом лишь слегка сдвинулся в сторону, так, словно знал, что именно сделает священник, и удар прошел мимо.
– Ай, молодец! – весело похвалил священника человек и содрал с лица чулок.
– Санька?! – оторопел отец Василий. – Ну ты дур-рак! Я же тебя зашибить мог!
– Что в тебе и ценно! – засмеялся Коробейник. – Чаем напоишь? А то я тебя уже битый час дожидаюсь, даже с лошадью успел подружиться. Ну и своенравная же она у тебя! Куда там! Не подойди, не погладь.
– Да, – согласился священник. – Стрелка у нас девушка с характером! Знаешь, как она Рваного гнала?! До самых ворот, чуть руки ему не пооткусывала!
– Вот я как раз о Рваном и пришел с тобой поговорить, – уже серьезно сказал Коробейник. – Куда пойдем, туда или сюда?
– На летней кухне посидим, – решил отец Василий.
С тех пор как Ольга переехала к Вере и дом опустел, он старался входить туда пореже.
Они поднялись на высокое крыльцо, отец Василий поставил чайник. Но Коробейник не торопился и молчал до тех пор, пока священник не заварил и не разлил чай по чашкам.
– Что там с Рваным у тебя случилось? – не выдержал затянувшегося молчания священник.
– С Рваным у нас вот что, – отпил Коробейник чаю. – Лось приехал…
– Постой-постой! Припоминаю. Ты сказал тогда Батону, мол, чего я буду с тобой говорить, когда есть Лось, типа того, я с ним буду говорить, а не с тобой.
– Молодец, помнишь! – похвалил священника Коробейник. – Так вот, приехал тот самый Лось и страстно хочет повидаться с Бухгалтером, то бишь со мной.
– Но ты же не Бухгалтер, – хмыкнул священник.
– Но он-то этого не знает! – засмеялся Коробейник. – Вишь ты какое дело, для Рваного-то я с самого начала Бухгалтер, а Лосю здесь, кроме как на Рваного, и положиться не на кого.
– И что думаешь делать? – напряженно поинтересовался отец Василий.
– Прятаться, что же еще, – печально ответил Коробейник. – У тебя ведь отсидеться можно? Пустишь?
– Коне-ечно! – разулыбался отец Василий. – Чтобы тебя, да не пустить… такого не бывает.
Он посидели еще немного, и Санька, видно, что-то заметивший, отставил чашку в сторону и внимательно посмотрел другу в глаза:
– А вот что у тебя стряслось? Только не говори, как американец, что все о'кей. Я за тобой весь вечер наблюдаю…
Отец Василий смутился, но потом примирился с мыслью, что Санька всегда чувствовал его настроение, как мало кто еще, и начал рассказывать.
Коробейник его не прерывал и только подливал себе чаю – еще и еще… А выслушав и расспросив друга о приметах «главного киллера», взял с плиты коробок спичек, высыпал спички на стол и начал раскладывать справа налево.
– Давай по порядку, – предложил он. – Весь твой субботний распорядок дня. Вот ты вышел из дома, – он отложил спичку. – Прошел мимо стоянки, – он отложил еще одну. – Затем пост ГАИ. Что дальше?
Отец Василий повторил, и Санька, пересчитав группы спичек на столе, покачал головой.
– Итак, у нас от дома до дома двадцать два пункта назначения и двадцать одна соединяющая их дорога. Узкие места пока неизвестны, а, сидя дома, мы их и не определим. Поехали-ка, на месте посмотрим, откуда на тебя можно поохотиться. Ты как, готов?
Отец Василий восхищенно кивнул и, не теряя времени, пошел заводить свои старенькие «Жигули».
* * *
Коробейник был в своем амплуа: сосредоточен, внимателен и активен.
– Вот хороший перекресток, – отмечал он в расчерчиваемой тут же, по ходу движения, маршрутной карте. – Я бы тебя отсюда грузовиком с удовольствием долбанул.
– Ну спаси-ибо, – усмехнулся священник.
– А это что? Стройка? Замечательное место! Кирпич на голову, и – прощай, отечество! Та-ак, пометим.
Так, отмечая все, на что падал глаз, они проехали по всему субботнему маршруту и, когда, вернувшись домой к четырем утра, прикинули число «узких мест», таковых оказалось сорок шесть!
– Кранты! – мрачно прокомментировал отец Василий. – Мне, чтобы предохраниться, надо охрану как у президента!
– Не боись! – усмехнулся Коробейник. – Давай-ка лучше будем исходить из ментовской психологии. У них же мышление штампованное. И потом, вряд ли они будут использовать сложные конструкции – Ковалев-то твой, поди, академиев не кончал? Им нужно что попроще да понадежнее.
Они снова начали просматривать план, и второй список оказался уже намного короче – всего одиннадцать пунктов, включая четыре перекрестка, одну стройку, один действительно узкий участок дороги и еще пять более-менее достоверных вариантов.
– Вот это уже дело! – засмеялся Коробейник, а отец Василий озабоченно смотрел в список и думал, что это пока лишь половина дела и придется еще решить, как схватить Потапа с поличным, да так, чтобы ни закрыть, ни замазать. Это, учитывая, что все менты, даже самые хорошие, под Ковалевым ходят, было не просто.
– Ладно! До субботы время есть. А теперь спать! – по-хозяйски распорядился Коробейник, когда список был завершен, и сладко потянулся.
– Мне на службу пора, – развел руками отец Василий. – Так что, давай как-нибудь без меня в доме управляйся.
* * *
Организационная сторона задуманной ими «контртеррористической операции» оказалась необычайно сложной. И Коробейник, и Шатун превосходно управлялись в свое время с преступниками, но только уже по факту совершения преступления. А, так сказать, профилактикой ни тот, ни другой не занимались никогда. Удобнее всего им казалось придавить священника угнанной со стоянки машиной – дешево и сердито. Но, даже предполагая это, они понятия не имели, как и предотвратить наезд, и доказать его умышленность, причем одновременно.
– Ты просто берешь его за шкварник и учиняешь допрос! – горячился Коробейник.
– Ага, так он мне все и сказал! – чувствуя, как и в нем закипает кровь, возражал священник.
– Ну так по хайлу ему пару разиков! – ярился Санька. – Или ласточку!
Отец Василий представил, как он в своей рясе, с пышной, расчесанной, благообразной бородой на глазах у изумленной толпы прихожан лупит «по хайлу» перепуганного Потапа, приговаривая «Колись, падла!», и тихо, истерично засмеялся.
