Максим Шахов - В прицеле – Олимпиада
— Помойка — клад археолога!
Ее тут же поддержала Капитолина:
— Пожар — друг археолога!
С другого конца стола отозвался очкастый аспирант:
— Могила — мечта археолога!
Внес свою лепту и Валерик:
— Палатка — дом археолога!
Гордеев откусил огромный кусок пиленгаса с черемшой и с набитым ртом, обжигаясь, подытожил:
— А консервы — еда археолога!
Все дружно расхохотались и принялись обмениваться анекдотами и случаями из жизни, так или иначе связанными с работой археологов.
— Знаете, когда раскапываете античный город, совершенно неважно, где будет заложен первый квадрат. В любом случае там будет найдено отхожее место турецкого периода.
— Это точно. А вы заметили, что по закону подлости самые важные находки делаются в последний день сезона, и, как ни прячь место раскопок, к началу следующего сезона от них ни шиша не остается?
— И неважно, где будет размещен отвал отработанной земли, все равно там придется раскапывать позднее.
— А самое важное открытие всегда выпадает на долю самого неопытного начальника участка с самой необученной командой.
— Точно! И когда выясняется, что он сам не понял, что совершил открытие, поэтому не сделал записей в полевом дневнике, не описал его, не сфотографировал и не нанес на план, появляется инспекция из Отдела древностей.
— И когда вы пытаетесь объяснить заведующему Отделом древностей, что это досадная случайность, выясняется, что техник сбежал с лаборанткой. А из раскопа вылезает слегка поддатый рабочий с черепками только что разбитой им микенской пиксиды или амфоры и невинно спрашивает: «А что это за хреновина такая?»
Поручик не совсем понимал, что такое пиксида, но догадывался, поэтому смеялся от души вместе с остальными.
Профессор Голубев вытер слезы.
— Да, все верно. Но жизнь показывает, что самый опытный начальник участка с самой профессиональной командой совершает еще более глупые ошибки.
Зазвенели струны гитары. Кто-то предложил:
— Эй, братцы, «Псковскую Эрмитажную» запевай!
И студенты нестройными голосами затянули песню, написанную много лет назад во время экспедиции, организованной Государственным Эрмитажем в городе Пскове.
Простой припев песни усвоил даже Поручик и уже со второго куплета подтягивал вместе со всеми.
Ох, не слабо, братцы, ох, не слабо:
Стук кирки, биение сердец.
На раскопе бабы, только бабы,
Н, и Пал Андреич — наш отец!
Наоравшись, они вернулись к спокойной беседе.
Поручику доводилось мотаться по разным горячим точкам, и он решил прояснить для себя некоторые темные места.
— Персия — это же нынешний Иран? — спросил он профессора. — Ничего себе расстояние! Где Иран и где Тузла?
— Я же сказал, это был экспедиционный корпус, — напомнил Голубев. — Итак, начнем издалека. Про Греко-персидские войны, надеюсь, все слышали?
Голицын напряг память. Что-то на эту тему они проходили в военном училище.
— Морская битва при Саламине, — вспомнил он.
— И кино «Триста спартанцев» смотрели, — подтвердил пограничник, сержант по имени Остап.
Студенты сдержанно кивнули, только Гордеев язвительно заметил:
— Простите, Павел Андреевич, но я что-то не припоминаю в ходе Греко-персидских войн такой битвы — при Тузле.
Профессор не обиделся.
— Ну, хорошо, тогда придется прочитать вам небольшую лекцию по истории военного искусства.
Слушатели пересели поближе. Пограничникам и Поручику это вообще было внове, а студенты любили послушать своего строгого наставника в неформальной обстановке. Огонь костра затухал. Стемнело. Казалось, цивилизация осталась где-то далеко. Тишину нарушали только мерный шум моря и голос профессора.
— К началу пятого века до Рождества Христова, — начал он, — в тогдашнем мире сложилась крайне напряженная обстановка. В предыдущем столетии маленькая Персия из бедной провинции могущественного Мидийского царства превратилась в крупнейшее и сильнейшее государство. Персы завоевали всю Малую Азию до самого Средиземного моря. Находившиеся на побережье греческие города оказались перед выбором — покориться или погибнуть. Многие их жители предпочли бросить дома и искать новую родину. Часть их заселила берега Крымского и Таманского полуостровов, где уже располагались их колонии. Все они ненавидели персов и готовы были сражаться с ними до конца. И когда персидский царь Ксеркс пошел в поход на Спарту и Афины, жители отдаленных греческих колоний тоже взялись за оружие. Как ни странно, в войне с персами греков поддержали даже их злейшие враги — тавры. Тавры населяли северное побережье Черного моря и занимались пиратством. Им также приходилось ранее сталкиваться с персами во время скифского похода отца Ксеркса — царя Дария.
Поручик озадаченно почесал кончик носа:
— Извините, что перебиваю, Павел Андреевич, но если персы шли в Грецию, то как они могли оказаться так далеко к северу?
— Дело в том, что Ксеркс в своем стремлении к мировому господству искал союза с темными подземными силами. Источники утверждают, что, захватив Вавилон, царь овладел заклинанием богини Иштар, с помощью которого она однажды уже открыла адские врата и выпустила в наш мир толпы мертвецов. Теперь ему оставалось только найти эти самые врата. У него было два варианта. Первый — ущелье Кеада в Спарте, второй — земли за Симплегадами. Для этого в Черное море был отправлен большой экспедиционный корпус. Врат в подземный мир персы не нашли, зато разграбили святилище Ахиллеса на Змеином острове.
— Значит, сокровища все-таки были? — поинтересовался Кобзарь.
— Были, — подтвердил профессор. — Но, думаю, их ценность сильно преувеличена. Конечно, я говорю о материальном эквиваленте; с исторической точки зрения они поистине бесценны. Так вот, морское сражение между греками и таврами с одной стороны и персами и финикийцами — с другой должно было произойти именно здесь, в проливе. Сведения о нем дошли до нас от античного историка Ксенофонта.
Гордеев не сдержал кривой ухмылки. Он никогда не упускал случая продемонстрировать свою осведомленность. Его гримаса не ускользнула от внимания профессора.
— Михаил не зря скорчил такую мину, — заметил он. — Действительно, среди историков Ксенофонт считается не то что бы лжецом, а скорее фантазером. Он подозревается в том, что целый ряд сражений не просто описал, а смоделировал сам, чтобы подтвердить те или иные свои стратегические и тактические идеи. Поэтому битва при Тузле является весьма и весьма гипотетической. Ксенофонт назвал ее «Битвой за Симплегадами». Собственно, мы здесь работаем затем, чтобы подтвердить или опровергнуть эти сведения.
Поручика эта история сильно заинтересовала.
— И кто победил? — спросил он. — Греки или персы?
Павел Андреевич с нескрываемым удовольствием отпил вина из эмалированной кружки и продолжил лекцию.
— Конечно, здешнее морское сражение не могло быть таким грандиозным, как, скажем, Саламинское или при Эвримедонте. Корабли тавров — скамарры, — похожие на большие лодки, выстроились в проливе спиной к Азовскому морю, имея Тузлу на левом фланге. Персы могли наступать только с юга. Вероятно, они легко заставили флот тавров отступить, а их левый фланг прижали к песчаной косе, на которой мы с вами расположились. Те, бросив свои корабли, выбрались на берег и обратились в бегство. Персы, считая победу одержанной, также высадились на берег и принялись закладывать лагерь. Часть персидских кораблей — а они были большими и неповоротливыми — сбилась в кучу среди мелей пролива. И тут из-за мыса прямо во фланг персам ударили греческие триеры. Более маневренные, чем корабли персов, они таранили и топили их. Персы уступали грекам в мастерстве гребли и таранного удара. Они пытались сойтись борт о борт и взять греческие корабли на абордаж.
Михаил едва сдерживал нетерпение. И все-таки влез:
— Позвольте снова не согласиться с вами, Павел Андреевич. В ходе Первой Пунической войны римляне на практике доказали, что абордаж гораздо эффективнее тарана.
— Ничуть! — с жаром возразил профессор. — То, что вы сказали, было характерно для римлян — новичков в морском деле. Греки же были прирожденными моряками. Они говорили: «Моря связывают людей, а суша разделяет». Они были настоящими мастерами гребли, виртуозами! В Элладе хорошие гребцы, особенно верхнего яруса, несмотря на свой низкий социальный статус, пользовались всеобщим уважением.
Поручик был удивлен:
— Как так? А разве у них не рабы веслами махали?
Голубев едва не подпрыгнул на месте:
— Совершеннейшая чушь, запущенная в обращение необразованными и безответственными писателями!
Тут профессор почему-то посмотрел на Мишку Гордеева. И продолжил уже более спокойным тоном:
