Александр Афанасьев - Грязная бомба
Как там, в «Орле и Решке»[52]? The cheapest one? Давайте, попробуем…
– Сори, ду ю спик инглиш?
– Ес.
– Ай нид кар фо рент. Зе чипест ван.
– О’кей, сэр. Кен ай си ё драйвер лиценз?
Получилось. Контакт установлен…
Самым дешевым «кар фо рент» оказалось не что-нибудь, а «Лада Веста». Немцы хорошо знали эти машины еще со времен ГДР, а сейчас «Лада» предлагала современные и качественные машины, многие агрегаты которых были заимствованы или скопированы у «Дачии Логан» – машины, которая в прижимистой и стремительно нищающей Европе пользовалась очень большим спросом. А «Лада» из-за низкого курса рубля стоила даже дешевле, и при этом внешне выглядела очень привлекательно, намного привлекательнее «Логана». Так что на европейских дорогах, особенно в Германии, «Лады» и «Нивы» попадались все чаще и чаще. Немцы не любили переплачивать, прокатные конторы покупали красивые и дешевые машинки «как лицо фирмы», различные производители покупали их для своих коммивояжеров. Выехав на А96 и пропустив вперед новую «Ниву», я даже не удивился[53].
Немецкие трассы – это чудо просто. Тех, кто говорит, что в России нельзя нормальные дороги построить, потому что у нас зима и замерзающая вода разрывает асфальт, привезти бы сюда и носом, носом потыкать! Почему у немцев тоже зима, но у них дороги идеальные, а у нас зима – национальное бедствие. Может, потому, что если не будет кусочно-ямочного раз в три года, то нельзя будет и деньги пилить?
Короче говоря, «Веста» хоть и укатана изрядно, но машинка хорошая. Понятно – под наши дороги рассчитана, не под автобаны. Просто встал в самый медленный ряд и тошню… примерно сто десять. Это медленно, полноприводные «Ауди» и «Порши» на соседних рядах далеко за двести идут. Места тут красивые… это самая богатая часть Германии… холмы… леса… то тут, то там – городки, придорожные ресторанчики, заправки. Мигрантов не видать… меня специально инструктировали, как избегать неприятностей, связанных с мигрантами. Но их тут и не будет – это не город. Они в городах тусуются, помощь получают, там же устраивают свои гнезда – цыганские, албанские, арабские, негритянские, чеченские. Драки, кражи, грабежи, проституция, наркоторговля. В Интернете последняя новость про Мюнхен: дрались албанцы и чеченцы с арабами, две с половиной тысячи человек. Драка продолжалась всю ночь, несколько человек убито, больше тысячи раненых и искалеченных, прекратить ее удалось лишь с прибытием «берейтполицай»[54].
Осенью фермерам нужны сезонные рабочие на уборку урожая, но они сюда не едут, фермерам приходится нанимать украинских, болгарских и румынских гастарбайтеров, у которых свое сельское хозяйство накрылось. Эти же работать не будут, не за тем они сюда ехали, чтобы работать. Аллах Акбар! – вот зачем они сюда ехали…
В памяти у меня точные координаты места, как только я получил машину, я забил их в навигационную систему. Это координаты одного из «контактов» ГРУ, у которого я смогу получить все необходимое для дальнейшей работы, – то, с чем не сесть в самолет. Вот, по ним и еду…
Нужное мне место оказалось довольно далеко в горах, туда вела узкая, немощеная тропинка, никаких ограждений или объявлений о частной собственности не было. Я порадовался, что взял именно «Ладу» – даже в дешевой стандартной комплектации у нее была достаточно прочная подвеска и хороший дорожный просвет, а механическая коробка передач позволяла преодолевать трудные участки враскачку.
Наконец, появился дом – двухэтажный, с типичной для этих мест острой, высотой в несколько метров, крышей, чтобы и жить можно было под ней, и чтобы снег не скапливался.
Я оставил машину и пошел к дому, но дойти не успел. Открылась дверь, и на порог вышел настоящий великан. Старик, не меньше шестидесяти… седая, аккуратно подстриженная бородка и рост за два метра. Одет в охотничью жилетку, в руке – охотничье ружье.
– Гутен таг, – поприветствовал его я.
Старик не ответил.
– Я жду извержения вулкана вот уже две тысячи лет, – продолжил я по-русски.
Старик кивнул.
– Иди в дом, – так же, по-русски ответил он.
Дома было уютно и тепло, горел камин. Великан поставил передо мной большую кружку с кофе и тарелку с немецким печеньем, а сам удалился наверх. Я слышал, как он чем-то там громыхает…
– Вот, – сказал он, возвращаясь с большим, аккуратно замотанным в одеяло свертком, – пойдет?
Я начал разворачивать сверток. Великан внимательно наблюдал за мной.
В свертке оказались винтовка и пистолет. Пистолет очень редкий, венгерский «браунинг» с глушителем, но «браунинг» есть «браунинг», это один из самых распространенных пистолетов в мире. Единственная особенность – он одинарного действия, как «кольт», то есть перед стрельбой обязательно надо вручную взвести курок. Но в остальном – отличное оружие, что признавали самые разные отряды – от частей особого назначения СС до британской 22САС и американской HRT FBI[55].
Винтовка тоже была интересной. Это «Штейр ССГ», одна из первых специализированных снайперских винтовок в мире. Специализированных, то есть не переделанных из обычных пехотных, а разработанных изначально как снайперские. До появления «AW» – почти стандарт для европейских полицейских подразделений и ряда армий Европы. «Штейр ССГ» официально принята на вооружение российской армии, ее в ограниченном количестве закупают для спецназа ГРУ. Правда, там – четвертая модель, триста тридцать восьмой калибр, а это первая, самая первая версия с роторным магазином и прицелом Kahles всего шестикратного увеличения, который при этом такого качества, что может лет сто прослужить. Все детали, даже самые мельчайшие, сделаны с истинно немецкой скрупулезностью, стекла в прицеле настолько светлые, что не верится, что они из семидесятых годов. Сама винтовка тоже превосходного качества – в зеленой ложе из прочного пластика, два роторных магазина на пять патронов и один на десять. А вот глушитель уже самодельный, и резьбу на стволе нарезали уже позже. Надеюсь, что аккуратно. На глушителе никаких отметок нет, похоже, что он вовсе самодельный или почти самодельный.
– Патроны есть?
– Есть. Я охотник.
Хорошо, что калибр самый распространенный – триста восемь и девять миллиметров.
– Откуда это?
– Из армии… Народной армии ГДР, – пояснил великан, – след никуда не приведет, винтовки закупались нелегально.
Великан прошел к деревянному шифоньеру, достал две пачки патронов – «Лапуа», одни из лучших в мире.
– За домом есть позиция, найдешь. Можешь пристрелять винтовку. Не стесняйся, здесь частные владения, а я – лицензированный охотник. А я пока приготовлю ужин…
Винтовка моих опасений не подтвердила: тот, кто нарезал резьбу под глушитель, знал, что делает. Если не знать, то можно повредить ствол. Конечно, глушитель немного устарел, да и замыкался на ствол самым примитивным образом – накручивался на резьбу, но думаю, что это мне не помешает. Возможно, он мне и не потребуется. Винтовка при стрельбе издавала щелчок, а пистолет – нечто похожее на «карц!» Стрелять с глушителем было очень сложно, он был большим и закрывал прицел, но если почти в упор, то сойдет. Я вспомнил Тома Клэнси и подумал, что неплохо было бы нанести поверх глушителя белую полосу краской. Надо спросить, есть ли тут краска, есть, наверное…
Я вернулся в дом. Там был уже накрыт стол, типично немецкий, с капустой, большим количеством изделий из теста и мясом. Только вместо пива – чай…
– Сегодня можешь переночевать здесь, но завтра ты должен уйти, – сказал великан, – на границе будь осторожен, тебе лучше взять другую машину. Можешь привлечь внимание полиции, хотя границ сейчас нет, полиция там стоит, дешевые машины и грузовики досматривают – ищут мигрантов. На той стороне будь особенно осторожен – там бандиты появились, на дороге грабят. Украинские бандиты.
– Почему вы помогаете нам? – спросил я.
Вместо ответа – великан вышел, и, когда я уже подумал, что он звонит в полицию, он вернулся. В его руках была электронная рамка для фотографий, он перемотал изображение и поставил рамку на стол.
– Это мой внук, Дитер, – сухим, спокойным голосом пояснил он, – снимок сделан семь лет назад. Когда… когда все началось, он был еще младенцем. А это… его супруг… Тимоти. Они познакомились по Интернету. Фотография сделана на их свадьбе.
– Понятно…
Papa ich bin schwul. Папа, я педераст. Такие плакаты висят сейчас на каждой автобусной остановке в Берлине. Это считается нормально. Со слов «Ich bin schwul und das ist gut so», «Я педераст, и это хорошо», – начал свою первую речь и Клаус Воврайт, мэр Берлина…
– А это мой сын и отец Дитера, Вольфганг, – сказал великан, – он снял для них ресторан в Берлине, договорился о венчании в кирхе и подарил квартиру. Он теперь бизнесмен, делает хороший бизнес… и очень рад за них.
…Когда это было… – великан откашлялся, – я был полковником Народной армии ГДР, командиром отдельной парашютно-десантной бригады особого назначения. Меня зовут Дитрих Леонхарт. Нас перебросили в Берлин на усиление охраны правительственных зданий и границы. Никто не знал, что делать, никто не командовал. Когда толпа прорвалась через КПП, когда начала ломать Стену… никто не смог отдать приказ открыть огонь. Ведь с той стороны тоже были люди… немцы, и они просто хотели к нам, таким же немцам, как и они… а мы хотели к ним… ведь мы были единым народом, разделенным Стеной. Никто не хотел стрелять… никто даже не думал стрелять. Как мы могли стрелять в наших братьев? Потом мне дали три года… просто так, за то, что я служил своей стране. Кому-то дали и больше, мне повезло. Но теперь… если бы я знал, что будет такое… я бы отдал приказ открыть огонь. Отдал бы… пусть бы погибли сотни… тысячи… но осталась бы жива Германия. А теперь я вижу, как Германия гибнет на моих глазах… и ничего не могу сделать. У моего сына всего один ребенок. У моего внука… детей нет и не будет. Скоро род Леонхартов прервется. Мы просто вымрем…
