Владимир Колычев - Лагерный пахан
Трофим нажал на клавишу звонка. Спустя минуту открылась дверь. На пороге нарисовался холеной наружности мужик в стеганом халате. Седые волосы, обрюзгший подбородок, важность какая-то искусственная, хрупкая как ваза из фальшивого хрусталя. Лет пятьдесят мужику, может, больше.
– Ты кто такой? – строго, по-хозяйски сказал Трофим.
– Я… Я Георгий Владиславович… А ты… Вы, наверное, Трофим?
– Угадал.
– Татьяна Николаевна говорила, что ты… что вы можете вернуться в любой день. Она так вас ждет…
– Ты мне еще что-нибудь расскажи. Я буду стоять на пороге, а ты будешь меня грузить. Может, отвалишь? – неприязненно скривился Трофим.
Он уже понял, с кем имеет дело.
– Ах да! Конечно!
Мужик отошел в сторону, распахнул настежь дверь, пропуская Трофима в прихожую.
Изнутри квартира изменилась до неузнаваемости. Светлые обои, яркие светильники по всему коридору, однотипные двери из красного дерева, в комнатах подвесные потолки со множеством лампочек, новая импортная мебель, техника. Огромных размеров кухня на одного хозяина – высокий чуть ли не до потолка холодильник, гарнитурная стенка, даже небольшая барная стойка. Но больше всего Трофима поразила ванная – она занимала самую маленькую из жилых комнат, в которой когда-то обитал Бунякин. Импортный кафель, огромная ванна, горячая вода…
– Вода здесь откуда? – удивленно спросил Трофим.
– А это Татьяна Николаевна похлопотала, весь дом подключили – к водопроводу и канализации, правда, не все захотели, это же деньги… Но Татьяна Николаевна смогла. Она платила, я делал. Весь ремонт от начала до конца сделал… Да, меня Георгий Владиславович зовут!
Он протянул было Трофиму руку, но тот сделал вид, что не заметил.
– Ты уже говорил, – холодно напомнил он.
– Ах да…
– С матерью моей живешь?
– А-а, да, в каком-то смысле… Мы одного с ней возраста, у нас, так сказать, консенсус…
– Что у вас? – скривился Трофим.
– Ну, полное взаимопонимание…
– А у тебя свой дом есть?
– Да, квартира в центре города.
– Я понимаю, что вы с мамой одного возраста. Умом понимаю, а душа, извини, на вилы тебя ставит… Ты, Георгий Владиславович, извиняй, да. Езжай домой, да, ну, на недельку там. Я дома немного отдохну, потом съеду. Ну а пока здесь буду, не хочу, чтобы ты тут маячил. Ферштейн?
– А, да, понятно… У меня у самого мать замуж вышла, когда мне двадцать лет было. Я вас понимаю…
– Не васкай, не надо. На «ты» давай…
– А, ну да, я тебя понимаю…
– Отлично. А теперь исчезни, будь другом…
Трофим открыл холодильник, обнаружил бутылку «Абсолюта». Такого он еще не пил. Нашел в стенке хрустальные стаканы, наполнил оба. Сначала заставил мужика выпить за компанию и только затем отпустил…
А скоро и мама появилась.
Трофим помнил ее такой, какой она провожала его в тюрьму. Тогда она выглядела лет на пятьдесят, поэтому сейчас он думал увидеть перед собой шестидесятилетнюю милую старушку. Но ничуть не бывало. Он собирался накинуть десять лет к ее прежнему возрасту, но пришлось сбавлять ровно столько. Маме на вид можно было дать чуть больше сорока. И все потому, что женщина бросила пить и стала следить за собой. Модная одежда, косметика, задорные и полные живого блеска глаза.
– Ну, наконец-то!
Она прослезилась, крепко обняла Трофима.
Не переодеваясь, набросила на себя передник, направилась на кухню.
– У Гоши золотые руки, – сказала она. – Все умеет… А готовить – нет. Но для мужчины это не самое главное…
И тут до нее дошло, что его здесь нет.
– Кстати, а где он?
– Домой ушел, – с видимой небрежностью пожал плечами Трофим. – Ну, чтобы нам не мешать…
– Не обманывай меня! – пристальным, всезнающим взглядом посмотрела на него. – Ты его прогнал!
И она близка была к истине.
– Ну, не то чтобы. Мы с ним выпили по чуть-чуть…
– Если выпили, уже хорошо… Ты не думай, я замуж за него не собираюсь…
– Да мне-то что. Если мужик хороший, можно и замуж, я не против… Только мне бы без него чуток пожить…
– Да, наверное, ты прав. Тебе надо привыкнуть… А он мужик действительно очень хороший. Не пьющий, работящий. Квартиру мне как отремонтировал…
– Но не на свои же шиши.
– Не на свои, на наши. Я же с тех денег поднялась, которые ты мне на хранение дал. Хорошо, что я их в дело пустила, а то бы в труху превратились. Ты, наверное, не знаешь, что у нас реформа была…
– Как это не знаю? – слегка оскорбился Трофим. – Я же за общаком смотрел, знаю, какие деньги сейчас в ходу… Баксы рулят, да?
– Да, зелененькие в чести… Я вот спросить тебя хотела, чем заниматься собираешься?
– Я тут с ментом одним здешним говорил. Он тоже спрашивал. Я сказал, что тебе помогать буду…
– Вот и правильно! У меня четыре точки на продуктовом рынке и две на барахолке. За всем следить надо. Да и расширяться думаю. Вот ремонт сделала, теперь на раскрутку деньги будут…
– А соседи куда подевались?
– Расселились. Я им хорошие комнаты в центре купила. Хорошо разъехались…
– А со Шмаковым как разобралась?
– Да никак. Комната их, но куда они подевались, я не знаю. Ума не приложу, где их искать… Да и надо? Им эта комната нужна?
– Вряд ли.
Трофим кое-что знал о судьбе Шмакова. В Москве живет, вместе с Кристиной, банк у него свой, денег немерено… Но где конкретно живет, какой банк – такой информации у него не было. Да и незачем ему это. Шмаков – только с виду замухрыга, на деле он крутой деловар. И сам по себе серьезный человек, и «крыша» у него надежная – Жиха его кроет, а это очень большая величина. Трофиму против столь авторитетного вора не потянуть, да и не станет он конфликтовать с Жихой из-за Шмакова. Во-первых, с таким человеком дружить надо, а во-вторых, он слово Викентию давал. И в-третьих, Шмаков конкретно помог ему с адвокатом. Так бы на него убийство Лялина повесили – все к тому шло, но ушлый адвокат расставил все по своим местам. И Трофиму пришлось отвечать только за стрельбу в ресторане. Мог бы под расстрел пойти, а так семью годами строгого режима отделался…
И все же было б здорово, если бы вдруг Кристина рассорилась со своим мужем и вернулась сюда, в свою комнату. Эх, и зажил бы с ней Трофим… Но эта мечта несбыточная, не будет здесь Кристины. И не увидит он ее никогда, если сам не начнет искать…
– Значит, со мной работать будешь, – вернулась к прежнему разговору мама. – И правильно… Мне уже на заслуженный отдых пора, а ты за меня работать будешь. У Георгия Владиславовича квартира есть, я к нему переехать могу, а ты здесь живи. Женишься, дети будут…
– Нельзя мне жениться, мать, – покачал головой Трофим.
– Как это нельзя?
– Я положенец, без двух минут в законе. Мой дом – тюрьма, моя семья – братва.
– Это ты брось!
Мама решительно рассекла ладонью воздух, но на Трофима это не произвело впечатления.
– Не могу я за тебя работать, не мое это. У нас торгашей не очень уважают. Братва за барыгу мазу держать будет…
– Да плевать на твою братву! Зато ты как человек жить будешь!
– Как человек я и буду жить, – покачал он головой. – Как уважаемый человек… Не буду я барыгой, и не упрашивай.
– И что делать будешь? – чуть не плача, дрогнувшим голосом спросила она.
– Не знаю. Но работать не буду. Сейчас за тунеядство вроде бы не сажают, да? – усмехнулся Трофим.
– Не сажают… И не работай, если не хочешь… Только воровать не надо, хорошо?.. И в людей не стреляй, а то ведь снова посадят!
– А я тюрьмы не боюсь.
– Зато я боюсь!.. Помнишь, ты просил меня, чтобы я с выпивкой завязала? Хотел, чтобы я тебя дождалась!.. Так вот, в следующий раз могу и не дождаться!
– Да ладно тебе, еще сто лет проживешь…
– Сынок! Я не хочу, чтобы ты снова сел!
Мама прижалась к Трофиму, пустила слезу на его груди, но это его не проняло. Не свернет он со своей дорожки, не станет он барыгой…
Стол уже был накрыт, когда в дверь позвонили. Душа у Трофима сжалась как кузнечные мехи. Сейчас он узнает, что к ним в гости пожаловала Кристина, и душа, пыхая жаром, развернется во всю ширь. Но, увы, это была не она.
– Зой, ты? – удивилась мама.
– Я к вашему сыну, Татьяна Николаевна! – Голос у нее звонкий, приятный на слух.
И улыбка такая же бодрящая, как глоток убойного чифиря. Душа хоть и медленно, но стала раздуваться, наполняться живительным воздухом.
– Зачем?
Трофим слышал нотки сомнения в мамином голосе. Похоже, она знала, кто такая Зойка и какой образ жизни ведет.
– Он приглашал!..
– Приглашал, – кивнул Трофим.
Он не знал, успела Зойка отдохнуть или нет, но она посвежела, мешки под глазами разгладились… Смазливая девка, и с фигуркой все в ажуре. Почему бы с такой не закрутить.
– Давай к столу!
Стоило только Трофиму пригласить ее к столу, как мама вдруг засуетилась вокруг нее, захлопотала – как будто дорогая невестка в дом пожаловала… Похоже, она готова была женить сына на самой последней шлюхе, лишь бы это помогло удержать его дома на привязи. Женится на Зойке, возьмется за ум… Но не собирался Трофим жениться, а за ум он давно взялся. И не удержать его дома, пусть мама и не старается…
