Александр Тамоников - Расстрельная сага
— Дела!
Таксист, проехав рекламные щиты, которые, впрочем, виднелись и далее по проспекту, остановился у неприметного магазина.
— Выборы выборами, а тебе в подвальчик, если не пропало желание затариться пойлом и едой.
— Да-да, конечно. Я быстро.
Сергей зашел в магазин, где накупил разной снеди на два пакета. Взял водки и сигарет. С покупками вышел к машине. Уложил их на заднее сиденье, сел в салон.
Таксист спросил:
— Теперь до дому? На Старопрудную? Или еще куда заедем? Ты говори, не стесняйся.
— Домой.
— Ну, домой так домой.
Сергей спросил:
— Так ты говоришь, выборы уже второй месяц длятся?
— Да. Если не больше. Сначала кандидатов двое было — бывший глава Администрации Николай Валерьевич Туганов, но этот уже два срока отмотал и на третий пошел, видно, так, больше для понту, и твой одноклассник Брединский — директор машиностроительного завода. И никто, по крайней мере так в городе говорили, не сомневался, что Брединский и пройдет! Мужик он вроде ничего, кандидат наук, завод поднял. Но тут появляется из Москвы Штерн. И все изменилось. Его представили как боевого генерала, прошедшего Чечню, за него тут москвичи известные выступали. Ну и, короче, в первом туре Туганов набирает то ли шестнадцать, то ли семнадцать процентов голосов, а Брединский со Штерном где-то по сорок. Ну и назначают второй тур. 3 октября в воскресенье опять к урнам пойдем. Но Брединский, скорее всего, победит. Сейчас слухи про Штерна плохие пошли. А может, это финт какой. Черт их разберет. Но все одно — генерал чужой для нас.
Сергей невесело усмехнулся:
— Чужой, а сорок процентов набрал.
— Да, говорят, с подсчетом наша избирательная комиссия смухлевала.
— А ты, я смотрю, в политике неплохо разбираешься. Обычно обывателю по фене, кого и как выбирают.
Водитель согласился:
— Здесь ты прав. Я на выборы всегда ходил и за суетой этой слежу внимательно. Спросишь почему? А хрен его знает. Интересно. Ну, вот и твоя Старопрудная. Дом-то какой?
— Шестнадцатый.
Водитель остановил «Волгу» напротив пятиэтажки-брежневки, на углу которой висела табличка с № 16.
Сергей произнес:
— Вот и приехали. Вот я и дома.
Валерий кивнул на здание:
— Дома-то ждет кто-нибудь?
— Нет. Некому, Валера, ждать. Да это и к лучшему. Не будет оханий, аханий, встреч, застолья.
Таксист не согласился:
— А вот тут ты не прав. Человека обязательно должен кто-то ждать. Особенно с войны.
Сергей взглянул на него:
— Да? Может, и так. Держи!
Солоухов протянул таксисту сотню.
Тот спросил неожиданно:
— Ты, Серега, до каких чинов дослужился-то?
— До небольших. Майор я… теперь уже в запасе.
— Так вот, майор. Деньги забери, самому пригодятся. С боевого офицера, однополчанина не возьму. И не пытайся сунуть купюру в бардачок. Порву. Возьми лучше визитку. Там мой мобильный номер. Надо куда поехать, звони, приеду.
Сергей взял визитку, но вновь протянул сто рублей таксисту:
— Возьми деньги, Валера, я не нищий, и ты их заработал.
Но таксист был упертым мужиком:
— Я тоже не нищий, и ты тоже честно заработал свои деньги.
— Ну и черт с тобой. Спасибо. Пошел я.
Через несколько минут майор запаса Солоухов поднялся на второй этаж первого подъезда дома № 16 по улице Старопрудной. У квартиры № 4 остановился. Поставил сумку с пакетами на плиточный пол. Вздохнул. Возвращение не радовало. Сейчас он о предстоящих выборах не думал. Сейчас он стоял перед дверью, за которой прошли лучшие годы его юности и за которой сейчас его ждало пыльное, неживое, тягостное одиночество. Выкурив сигарету, он позвонил в соседнюю квартиру.
Вскоре откуда-то из глубины внутриквартирного коридора, как из трубы, донесся пропитой старческий голос:
— Ктой-то там?
— Данилыч? Открывай, это Сергей Солоухов!
— Серега? Ух ты… еш твою, погоди, сейчас я!
Щелкнул замок, дверь отворилась. На пороге показался неопрятного вида старик, в грязной спортивной майке и засаленных, с «пузырями» на коленях, штанах, в протертых до дыр тапочках на босу ногу. Его беззубый рот улыбнулся:
— Серега! Ты ль это, бродяга?
— Я, Данилыч, я.
— Приехал! А мы уж тут, соседи, думали, боле не появишься в родном гнезде. Кто-то говорил, мол, сгинул ты на войне кавказской!
— Как видишь, не сгинул. Выжил. И вернулся.
Сзади старика появилась чумазая физиономия пацаненка лет четырех. Данилыч цыкнул на него:
— Петька, а ну беги до мамки или бабки! Простудишься, пострел!
Сергей спросил:
— Внук?
Старик подтвердил, продолжая улыбаться:
— Ага. Второй, от младшей.
— Это от Маши, что ли?
— От нее.
— Давно ли сама такой была.
— Так, Серега, время-то, оно не молодит. Так, говоришь, вернулся?
— Вернулся, Данилыч.
— Совсем?
— А разве по-иному возвращаются?
— Это так. Да ты заходи.
Солоухов указал на баул и пакеты:
— Поклажа у меня здесь и устал с дороги. Ключ от квартиры хотел бы взять.
— А! Ну да, ну да!
Он обернулся, крикнул в коридор:
— Машка! Подь сюда!
Рядом со стариком возникла молодая женщина в домашнем халате, в которой Сергей не без труда узнал младшую внучку Данилыча, изменилась она за пять лет сильно.
Старик обратился к ней:
— Соседа узнаешь?
Маша улыбнулась:
— Ну как же. Конечно, узнаю. С приездом, Сергей Викторович!
— Привет, Маш!
Дед приказал:
— Ты, Машка, Петьку забери, чего он голышом у тебя бегает, да ключ от квартиры Солоуховых принеси, он в шкатулке, что сбоку от секретера.
Внучка Данилыча, подхватив ребенка, скрылась в коридоре.
Старик вздохнул:
— Так что, Серег, и не отметим приезд?
— Отметим, Данилыч, обязательно отметим, только давай не сегодня. Завтра, вечером, пойдет?
— Пойдет, чего ж не пойти? Тебе, может, помочь?
— Сумку в хату внести? Я уж как-нибудь сам.
— Я не о том. В квартире-то, наверное, пыли с палец на мебели да коврах. А Машка она у меня работящая, и дома все одно целыми днями с Петюхой отирается. Прибралась бы.
Сергей отрицательно покачал головой:
— Как-нибудь сам управлюсь.
— Ну-ну, мое дело предложить.
За спиной Данилыча вновь возникла Маша, протянула Сергею ключ:
— Вот, Сергей Викторович, держите.
Дед напомнил:
— Так завтра вечером, это… не забудь. Хошь у тебя, хошь у меня. У меня сподручней, старуха моя Марфа закуски приготовит по такому случаю.
— Посмотрим, Данилыч.
Через минуту майор Солоухов зашел в собственную квартиру, вернее, квартиру, доставшуюся ему от матери. Собственного жилья боевой офицер за двадцать с лишним лет службы в армии так и не заработал, скитаясь по гарнизонным общагам, полевым лагерям да госпиталям. И если бы не мать, скитаться бы ему по белу свету и дальше, как цыгану, без крыши над головой. Сергей прошел в гостиную. Старомодная обстановка сразу напомнила о матери. Та любила вечерами, особенно зимой, под вой вьюги, вязать сыну носки или читать книги. Телевизор «Горизонт» мать смотрела редко. Он и сейчас стоял на тумбочке в углу с растопыренными в разные стороны стержнями домашней антенны, покрытый толстым слоем пыли. В ее комнату Солоухов заходить не стал, прошел в свою, сохранившую вид его юности, с такой же старомодной, простенькой обстановкой. Письменный стол со стулом, книжный шкаф, софа, двустворчатый гардероб и потертый ковер на вздутом местами паркете. Отца своего Сергей не знал. Мать всегда говорила, что он только ее сын, и ничей больше. В природе так не бывает, а вот у них было. Именно так! Мать хранила тайну рождения Сергея свято, а Сергей никогда особо и не пытался разгадать ее.
Солоухов поставил сумку на софу, с пакетами направился на кухню. Подключил древний «Орск», практически не рассчитывая, что тот окажется в рабочем состоянии, но холодильник, получив электропитание, затарахтел, мелко дрожа пожелтевшим от времени корпусом.
Сергей улыбнулся, поставил внутрь бутылку водки, положил половину палки «докторской» колбасы, несколько банок рыбных консервов. На столе оставил вторую бутылку «Русской», буханку хлеба, нарезку из ветчины, куриный паштет и банку растворимого кофе. Огляделся. В комнате и на кухне придется наводить порядок немедленно, иначе ни поесть, ни выспаться как следует среди скопившейся за годы бытовой грязи просто не сможет. Отыскал швабру, засохшую половую тряпку. Частичная уборка заняла около часа. Найдя в гардеробе чистое белье, Сергей застелил софу. Достал из сумки спортивный костюм и бросил на стул. Нижнее белье, легкую курточку повесил, уложил свой скромный скарб в гардероб. Вытащил из сумки перегородку, имитирующую дно баула. Осторожно извлек из тайника коробку с пистолетом «ПМ», оборудованным под применение глушителя, сам глушитель, шесть обойм по восемь патронов в каждой. Затем достал части разобранной бесшумной снайперской винтовки «винторез» и двадцатизарядный магазин к ней с комбинированным оптическим прицелом. Довершали арсенал четыре гранаты — две наступательные «РГД-5» и две мощные оборонительные «Ф-1». Разложив оружие и боеприпасы на столе, Солоухов присел на стул. Закурил.
