Сергей Зверев - Закон десанта – смерть врагам!
Он вышел из-за дерева с чувством выполненного семейного долга. Собрал оружие, отцепил магазины, взял поочередно оба автомата за ствольные части, шмякнул как следует об дерево (должно заклинить), после чего забросил далеко в кусты. Валюша все это время висела у него на шее, восторженно болтая ногами, раненые тихо выражались, а Екатерина вникала в суть вещей. Затем подошла к Кольцову, припала щекой к груди.
— Вадик, милый, как хорошо, что это ты…
Он обнял их обеих, точно родных. «А ведь и вправду родные, — мелькнула абсурдная мысль. — Почему бы нет? У тебя есть кто-то ближе их?»
Он должен был бежать, спасать себя, но не мог их оттолкнуть. Они к нему так льнули, плакали, а ему хорошо было с ними, хотелось вот так стоять и стоять…
— Катюша, вы слишком быстро от меня бегаете, — неловко пошутил он, — не угнаться. В следующий раз сигналы хоть подавайте: три гудка в тумане или еще какие. Валюша, а ты почему вся дрожишь? Кур воровала?
— Сам ты воровал, Кольцов… Мне страшно… Уведи нас от этих людей, а? Я уже в одиночку, знаешь, и шага не ступлю, сдохну от ужаса… Ты бы знал, как страшно было, когда эти люди вошли в дом…
— Эти люди — нелюди, — стуча зубами, сказала Катя.
— Ну, в дом можно было и не ходить, — спокойно заметил Вадим. — Не бог весть какой санаторий, неужели с улицы не видно?
— А я ей говорила, — возмутилась Валюша. — Но бабам ведь не докажешь. Уперлась, как ослица, — нам нужен отдых, нам нужен отдых… А Вадимушка-свет-ясный-месяц мимо пойдет — он сердцем почует, что мы здесь… Скажи, Кольцов, что ты сердцем почуял, когда шел мимо?
— Что тебя давно не пороли, — проворчал он.
— Ну почему? — удивилась Валюша. — Совсем недавно пороли. В аккурат шестого дня. Или даже пятого…
Кольцов повел их в лес — на восток; стоять можно часами, но на выстрелы сбегутся волки в камуфляже. И охрана, чувствительная к звукам сирены, не оставит их в покое — ищут, поди, что за «олень» там рогами ткнулся.
Счастье было коротким. Даже слишком. Лучше бы его не было. Они двигались маршевой рысью, выходя из опасной зоны, когда Кольцова обуяла паника. Пот хлынул, как из бочки. Вернулись забытые способности… Погоня бежала развернутым фронтом — он слишком поздно ее обнаружил. Оглянулся — цепочка светлячков блуждала по лесу. «Раненые сообщили, куда мы пошли», — сверкнула догадка.
— Бежим! — запоздало крикнул он, хотя и сообразил, что играть в «зарницу» поздновато: полукруг сжимался. Одно приятно — у здешних мракобесов не было овчарок. Отсутствовала, видно, нужда в собаках. Не приходило никому в голову искать на задницу приключений: прыгать через сетки, да убегать по канализациям.
Канализация! — шарахнуло по мозгам. Вот куда надо попасть! Не повезло, пора возвращаться. Не в ротонду, так в другое заведение — рукавов от трубы отходит много, он видел их своими глазами. Зависнуть между зданием и подземным миром, отдышаться, подумать.
Но время ушло. Охотники не плутали. Они конкретно шли на дичь — хрустел бурелом и светлячки росли на глазах. Вадим не мог уже держать своих дам за руки, каждый бежал сам. Не успеть. До камней и русла пересохшей речушки метров двести, а охотники уже дышали в затылок. Он услышал вскрик — в панике обернулся. Екатерина в своем репертуаре: споткнулась о корягу и с разгона влетела в репейник. Торжествующие крики — их заметили! Очередь над головой. Частая дробь по стволу, ветка рухнула с гневным скрипом.
— Валюша, убегай!
— Не успеем, Кольцов!
Он рванулся к Екатерине. Чуть руку ей не выдернул из сустава. Перехватил под мышки, поставил на ноги — толкнул не по-джентльменски.
— Беги!
— А ты?! — она вцепилась ему в грудки, задышала в лицо — горячо, обжигающе. Не глупая, все понимала.
— Беги, сказал! — заорал он ей прямо в лицо, чтобы проняло. — Догоню!
Господи, ужаснулся Вадим, как она бежит, без слез смотреть невозможно. Он отвернулся. До охотников метров семьдесят, мелькают среди деревьев, огни фонарей уже слепят… Он огляделся — места, где можно было бы спрятаться, нет: деревья разбросаны, кустарник — какое из него укрытие? Слева — глубокая обрывистая канава. На обрыве — поваленное дерево, бурелом, коряги. Кольцов метнулся налево, перемахнул через канаву и залег за сучковатым упавшим деревом. Погоня уже настигала — человек шесть или семь. Он пустил веером длинную очередь — держал палец, пока не выплюнул последнюю пулю. Фонари заметались, запрыгали… и вдруг погасли один за одним. Залегли, сообразил Вадим, повыключали свои осветительные приборы. Разразилась ответная стрельба — плотная, но выше головы, — словно град простучал по деревьям. Убивать не хотели, это стоило учесть. Вадим вытряхнул магазин, выудил новый. Мутная тень перебежала от дерева к дереву. Еще одна — напротив. Поднялись и сместились еще двое; один за дерево, другой в ложбинку — и тишина. Он хлестнул затвором — приподнялся. Гладкое цевье удобно улеглось в ладонь. Вадим вздернул ствол — тоже не хотел убивать. Забавная перестрелка — никто не хотел убивать, ну и ну… Но экономия здесь была неуместна — он нажал на спусковой крючок и в четыре секунды опустошил второй рожок. Голова готова была взорваться от напряжения, в глазах запрыгали черти. Хватит резвиться. В запасе секунд десять — пока поднимут головы, почешут репы… Еще столько же, пока поднимутся, продолжат игру в догоняшки. Вадим вскочил на ноги, намереваясь перепрыгнуть канаву… Корявая ветвь поваленного древа вцепилась в штанину. Вадим взмахнул руками и полетел дальше, винтом. Наконец нога оторвалась от коряги, да поздно — он понял, что падает в канаву… схватился второй рукой за автомат, чтобы упасть на него, а не на челюсть. И уже падал — вместе с глинистым обрывом, сучьями, крючковатыми корягами! Удар в голову; глаза забились глиной, и новый удар — здоровая дубина, обвалив откос, треснула по макушке, выбив остатки сознания…
В голове свистел ветер. Носились какие-то лохмотья, бумажные листы, обрывки воспоминаний. Гнулось и скрипело древо жизни, отлетали ветви. Катилась роза пустыни — перекати-поле, похожая на моток колючей проволоки, обрастала сталью, превращалась в нелепый танк времен Первой мировой… Вадим очнулся с твердым убеждением: в голове у него дыра величиной с помидор, в нее и задувает. Трещала макушка. Он вытащил руку из глины, снял с себя корягу и ощупал голову. Мокро. Глина перемешалась с кровью и облепила его какой-то посмертной маской. Дыра величиной с помидор не прощупывалась, но выявилась здоровая шишка. Он лежал в неудобной скрюченной позе, заваленный глиной. Охотники пробежали мимо. Спешили, наверное, за кем-то другим.
Вадим откопал автомат и на четвереньках выбрался из канавы. Ноги подкашивались. Тайга взирала на него с холодной враждебностью. Ветра не было и деревья замерли. Он тоже замер, прислушался. Но затея оказалась глупой — голова гудела, что он мог услышать за этим гулом? Погоня ушла, Валюши и Екатерины нигде не было.
Пошатываясь, Кольцов добрел до уродливой, кривой ели. Ветви на этом чуде леса росли обильно, но лишь на южной стороне, вся остальная часть ствола оставалась голой. Вадим прислонился к сухой коре, нащупал в кармане сплющенную пачку сигарет.
— Кольцов, это ты? — испуганно спросили сверху.
Говорящая не просматривалась. Непроницаемый лапник громоздился ярусами.
— Я, — признался он.
— Побожись.
— Гадом буду, — до грубой щекотки в горле захотелось рассмеяться, но Вадим сдержался. Плакать надо, а не смеяться.
— Привет, Кольцов…
— Привет, Валюша, — ответил он, — давно не слышались. Ты как там?
— Сижу вот… Боюсь…
— Ну, слезай, давай вместе бояться.
— А это точно ты?
Да, мать твою. Обзавелась, на его беду, свежей фобией.
— Слезай, говорю, — повторил он жестче, — а то стряхну, как грушу.
Валюша задумалась. Потом вынесла беспощадный вердикт:
— Ты, Кольцов, грубиян. Мужлан. Жалкая, ничтожная личность. Терпеть тебя не могу.
— Это точно, — хмыкнул Вадим. — Я не покоряю утонченностью манер. Хорошо, Валюша, сиди на своем дереве, живи там, размножайся почкованием, а я пойду. Некогда.
— Ладно, подожди, я уже иду, — ветви затряслись, и скрюченный комочек скатился Вадиму в руки. Прижался к нему, обнял. Вадим сочувственно погладил девчонку по дрожащей спине — перегрузочки явно не детские.
— Где Катя? — сурово вопросил он.
Валюша вздрогнула. Обняла его еще крепче.
— Поймали ее… Сама не видела, но кричала она страшно… А эти нелюди хохотали, как ненормальные. Двое с бабой, кричал их старший, к шефу ее, к шефу! А остальным — ловить упыря, он далеко не ушел, тебя, стало быть, Кольцов. Ты у них за главного упыря. А еще старший сказал, что лично, своими руками, отрежет тебе одно место и даже сказал, какое. Так что ты поосторожнее, Кольцов. Иначе не смогут рождаться такие как ты, и страна останется без героев.
