Сергей Зверев - Закон десанта – смерть врагам!
Три бородатые хари в маскировочных чехлах поверх перьевых натовских курток — общались хрипловатыми голосами, приглушенно хихикали. Их сняли почти без проблем. Свалились как снег на голову, те и вякнуть не успели. Десантным ножом по горлу — и пусть дергаются, уже не заорут. Шесть секунд — и три трупа в активе. И тишина… Он вытер окровавленный десантный нож о шапку убиенного. Шурка Локтев вполголоса чертыхался — глаза блуждали, весь в крови (хорошо хоть не в своей) — не научились пока работать филигранно. Следует тренироваться. Коптелов кряхтел, разрывая зубами индивидуальный пакет. «Представляете, товарищ лейтенант, — жаловался сдавленно, — протянул резину, так этот упырь мне плечо прокусил — прямо через ткань… Болит, паскуда… Ну что за народ, детский сад, ей-богу…» — «А ты по попе его отшлепай», — посоветовал Вадим, скосив глаза на убитого. Парень был сравнительно молод, хотя и покрыт растительностью — глаза выкатились из орбит, зубы оскалены, измазаны кровью рядового Российской армии. «В вампира не превратись, Димон», — сипел сержант Локтев, сгибаясь от хохота… Вадим поднес рацию к губам, сказал пару ласковых слов. «Курим, мужики». Покурить, впрочем, особо не пришлось. Уже ползли бойцы взвода, рассредоточивались по неровностям впадины. До базы боевиков аль-Гамида оставалось метров полтораста…
…Вадим отключился, а проснувшись, испугался. Нельзя спать, можно что-то пропустить или замерзнуть. Да и время детское: без пяти десять, кто же спит в такую рань? От земли уже холодило — недалек тот час, когда холод освоится в организме. Кольцов выбрался из душистого лапника и заскользил от дерева к дереву.
Он миновал две покатые лощинки, продрался через ароматный смородинник (в стаканчик бы сейчас, да чайку заварить — густого, бархатистого…) и выбрался на поляну с контуром какого-то приземистого строения. Идея о наличии среди леса комплекса засекреченных сооружений, похоже, подтверждалась. Он всмотрелся. Здание явно не жилое. Над крыльцом разбитый козырек, крыша заросла, окна пусты. По периметру — остатки забора: большинство секций рухнуло, поросло травой, остальные — вот-вот рухнут. И здесь в незапамятные годы забор венчала колючая проволока: ржавые мотки валялись прямо на опушке — унесенные когда-то ветром и намертво вросшие в кочки и кустарники. Тихо, никого… Постояв за деревом, Вадим углубился в лес, чтобы обойти поляну. Выяснять, что за дом такой — самому на себе крест ставить. Обложат — уже не вырвется.
Прохлада начинала беспокоить. Он двигался рысью, стараясь согреться. Направление не менял — как пошел на запад, так и продолжал (будет петлять — сразу заблудится). Перемахнул возвышенность с приметной двурукой сосной, погрузился в низину, заросшую крапивой, долго продирался по ней, чавкая вонючей жижей; перебежал еще парочку полянок и… чуть не ткнулся в сетку, перегородившую лес.
Ей-богу, вольер… Словно шелковая рябь на экране. Пару минут Кольцов стоял в шоковом состоянии, таращась на сетку, как на новые ворота. Затем подошел и потрогал. Током не ударило (и на том спасибо). Сетка была холодной, не шаткой. Без сомнения, ей тут не одно десятилетие. Натянутая между стальными столбами в прочных гнездах, сплетенная мелкими ячейками из нержавеющей проволоки-«четверки» — что бы ей сделалось за годы смуты? Высота — метра три (это какие же средства вложены?), вдоль сетки — свободная от растительности зона и явная тропа, заросшая молочаем. Что же здесь происходило в застойные семидесятые? В восьмидесятые — ладно… — под «школу» выделили одно из строений из временно пустующих, завезли учащихся, преподавательский состав, кое-как обустроили под запросы детей. А раньше?
Вадим уткнулся носом в преграду и обнаружил еще одну неприятную деталь. С сеткой соседствовала еще одна! Поменьше высотой, но со знакомой нахлобучкой из колючей проволоки. Очертания изоляторов, те же натянутые нити с острыми шипами. Ничего себе зоопарк… Благо высота была щадящая, допрыгнуть можно. А замкнуть? Можно и замкнуть. Автоматом.
Его пробил холодный пот. Нельзя быть зверем, гуляющим по вольеру. Он должен выбраться, бежать за помощью и совместными усилиями с правоохранительными органами выручать прекрасных дам. И всех остальных. А можно и не делать этого. Найти прекрасных дам и вместе бегать по вольеру. Но зачем? Кольцов забросил автомат за спину, подпрыгнул, вонзил пальцы в стальные ячейки, заработал ногами. Подтянулся, поднял руки выше, еще выше… И замкнул невидимые цепи: очень далеко, за вершинами сосен, оврагами и зданиями, протяжно завыла сирена в уснувшем лесу.
Тревожной системе, видимо, дали вторую жизнь. Упавшая ветка замыкания не сделает, упрется лось рогами — без проблем. А человек полезет — заорет, как ненормальная. Упыри из караулки понесутся в означенный квадрат; не успеет человек добежать до второй сетки, как его повяжут, а может, и подстрелят, если вязать почему-то не захочется…
Холодный пот стекал ручьями. Вадим разжал пальцы, спрыгнул на землю. Сирена в отдалении смолкла — оповестила, и достаточно. Солдаты уже в пути, уже затворами клацают. Не рано ли искушать судьбу? Согнувшись в три погибели, Кольцов бросился в лес, протаранил скрюченный смородинник и со всего маха погрузился в крапиву заболоченной низины…
Ночка, похоже, намечалась на славу. Приземистое здание, которое он проигнорировал, издавало пронзительные бабьи крики. Он поморщился. И кто после этого может утверждать, что бабы не дуры? Он присел за поваленное дерево, стал наблюдать. Дом не подпрыгивал. Но что-то там происходило. Вопли отчаяния сменялись мужской бранью, а иногда и накладывались на нее, создавая интересный эффект для ценителей драматургии. Потом в зияющем дверном пространстве кто-то зашевелился. Из строения вышли две человеческие фигуры. За ними — еще две. Охрана леса кого-то тащила: одного побольше, другого поменьше. Тот, что поменьше, почти не касался земли. Автоматчик держал человечка за шиворот, а тот болтал ногами, норовя врезать по интимному месту, за что и получал затрещины через каждые несколько шагов. Второй двигался покорно, опустив голову, с завязанными за спиной руками. У этого человека сложились явные проблемы с координацией — его шатало, будто пьяного. Выдворив пленников за пределы рухнувшей ограды, автоматчики повели их не напрямую к Вадиму, что было бы странно, а по диагонали — примерно туда, где выла сирена. Он сорвался с места. На носках пробежал опушку и притаился за голой сосной, логично полагая, что второй раз автоматчики не свернут.
Они и не стали. Двигались строго на «зюйд-вест», как вездеходы, буравя канавы и кочки. Вадим присел на колено, перевел предохранитель на одиночный огонь. Устроил локоть на колене. Бандиты появились минуты через полторы. Первый вел Катю, особо при том не утруждаясь: толкал в спину, а она покорно семенила, опустив голову. Тому, что тащил Валюшу, повезло меньше. Он отстал, поскольку расходовал больше энергии. Для того чтобы найти управу на гадкую девчонку, ему пришлось освободить вторую руку, а для этого — забросить автомат за спину. Правой рукой он держал ее за шиворот — подальше от себя, а другой пресекал сопротивление, для чего приходилось изрядно попотеть: она не была связана («Умница, — подумал Вадим, — не далась».)
— Козел ты старый! — вопила Валюша, дрыгая ножками. — А ну отпусти меня, слышишь?! Убью, сволочь! Урод! Бандит! Да, да, у тебя задница вместо башки, ты знаешь об этом?!.. Ну, подожди, вот только отпустишь меня, я из тебя живо Фаринелли сделаю, мать твою за ногу!!!
Первый уже поравнялся с Вадимом. Он тихо хихикал — видимо, наслаждался общением коллеги с дамским полом. Впрочем, хихикал он зря. Вадим плавно спустил курок.
Словно ломом по ноге. Бандит упал на спину и схватился за простреленную голяшку. Бычий рев огласил окрестности. Екатерина осталась стоять. Переступила в нерешительности — словно слепой, потерявший поводыря…
Второй отшвырнул Валюшу — с ревом, ломая сучья, девчонка влетела в кустарник. Терновник — дом родной, братец Кролик? Бандит рванул автомат из-за спины — умеючи, в армии служил — правой рукой подбросил приклад, левой скинул ремень с загривка. Вадим нажал на спусковой крючок — дважды, для верности. Но промахнулся, и бандит заплясал чечетку. Сообразив, что долго поплясать не дадут, он поступил некрасиво — оставил в покое автомат и, нагнувшись, рывком схватил Валюшу, выползающую из «терновника». Прижал к себе, попятился. Но Валюше не хотелось в столь поздний час играть в «живой щит». Рука бандита сдавила ей плечи, она увидела под носом обнаженное запястье и не смогла отказать себе в удовольствии: вонзилась в него молодыми зубками. Бандит взревел, как носорог, и выпустил девчонку — та энергично откатилась в сторону. Вадим невозмутимо нажал на спусковой крючок. Бандит будто подломился. Заорал так, словно ему голову отрывали без наркоза. С медицинской стороны, наверное, правильно: пуля вошла в бедро и застряла в мышцах. Боль в той области невыносимая. Проще умереть, чем ощущать такую боль.
