Максим Шахов - Мы ударим первыми
Пора было разбегаться по итоговым «посиделкам»: Редину – в штаб базы, Талееву – к директору СМП.
* * *Ожидаемое разочарование постигло и Вадима с Галей. В отделе кадров завода им сообщили, что интересующий их работник не появляется на производстве уже третий день. Безо всяких заявлений и предупреждений, хотя бы по телефону. Ну да, такое иногда случается. Его могли бы и задним числом оформить в отпуск за свой счет, но только не теперь. Был бы еще работник ценный, а что узнаешь за полтора месяца о человеке? Ни в кадрах, ни в бухгалтерии его никто не смог даже вспомнить в лицо. Вы поинтересуйтесь на месте, где он работал. Это склад № 6 расходных материалов. Кстати, туда после выходных придет новый работник, а на этого уже лежит на подписи приказ об увольнении за прогулы. Так что...
А что могли сказать на складе № 6? Да, работал. Нет, не пил. Нет, не воровал. Спокойный, в меру исполнительный. Дружескими или какими другими связями обзавестись не успел. Где жил? А кто его знает. Семейный? Не интересовались. И вам не хворать! Счастливо!
* * *Технические вопросы готовности новой лодки к посещению президентом были, естественно, самыми главными на директорском «сборище», но очень мало волновали Талеева. Первый час журналист перешептывался на последнем ряду с начальником охраны завода и представителем ФСБ, второй – по памяти рисовал на листе бумаги план-карту территории завода с указанием проходных и маршрутами регулярных обходов стрелками военизированной охраны. В начале третьего часа он наконец услышал первую – и последнюю – полезную информацию: с 18 часов сегодняшнего дня проход на СМП по обычным пропускам прекращается. На время городских торжеств и спуска лодки, то есть на срок до полутора суток, вводятся специальные разовые пропуска. Их получат лишь судостроители, непосредственно участвующие в обслуживании субмарины. Все другие работы на заводе в это время производиться не будут. Полные списки лиц, которым будут выданы эти пропуска, сейчас готовятся в отделе кадров. Кроме того, военизированной охране поручено еще раз в течение вечера и ночи проверить изнутри и снаружи все подведомственные объекты, запереть их на замки и опечатать.
Талеев поднял руку, вежливо кашлянул и тихо покинул зал заседаний под неодобрительными взглядами руководства. В коридоре он позвонил Алексеевой и отправил ее за списками в отдел кадров. Причем приказал, чтобы против каждой фамилии она сама указала должность и конкретное место работы. Ну, или вообще любую специфическую информацию, выуженную из соответствующих личных дел и доверительных бесед с «кадровыми воротилами». В работу с личными делами – и особенно в процесс доверительных бесед – по полной программе запрячь Вадика!
Странно, но за всеми этими «канцелярскими заботами» куда-то в самый дальний уголок сознания отступили кровавые события последних дней. Наверное, это и было одним из признаков настоящего профессионализма: на первый план выступали конкретные задачи текущего времени, а они были сформулированы Куратором предельно четко. Вот только никогда еще Команда не находилась в состоянии такой глубокой обороны. Они привыкли нападать, наносить удары. А если и получали их сами, то в атаке, в броске вперед, предвидя и отражая.
Завтра все будет по-другому. Им отведена роль статистов. Они станут озираться, прислушиваться и предчувствовать, просчитывать и ждать. «Но это, господа хорошие, только «до первой звезды»! Мы станем сторожевыми псами, но с такой реакцией, что противник, начав свою атаку, не сумеет ее закончить!» Гера не подбадривал себя, он знал реальную силу каждого члена Команды и не сомневался, что любой из них окажется непревзойденным в самых невыгодных условиях. «Надо только настроить ребят на «игру черными». Куратор – большой любитель шахмат – именно так охарактеризовал бы наши завтрашние действия. Что ж, так и поступим».
Вечерний сеанс связи Талеева с Алексахиным принес только одну новость: прибытие президента на завод СМП сдвигается по времени с 10 часов на 15 из-за посещения им в Архангельске только что открытого Центра научно-технического творчества детей и молодежи. Владимир Викторович ни единым намеком не высказал своего недовольства отсутствием реальных результатов в обнаружении группы Азера. Он прекрасно понимал, что Команда делает все возможное, и теперь направит максимум усилий на выполнение задачи обеспечения безопасности президента. А всю степень его озабоченности и тревоги Гера оценил по ремарке в самом конце разговора:
– На самый крайний случай, Талеев, обратись к президенту напрямую! Ничего не надо объяснять, я это сделал сегодня сам. Просто назови мое имя и говори, что посчитаешь нужным. Он во всем пойдет навстречу. Конечно, в разумных пределах.
Никогда до этого Куратор не посвящал главу государства в подробности действий Команды. Президент был лишь в курсе, что подобное тайное подразделение существует и по мере сил решает некоторые вопросы, часто выходящие за пределы компетенции спецслужб. Он не знал ни одного члена Команды, а минимум информации получал непосредственно лишь от одного человека – своего помощника Алексахина. Так было заведено. «Значит, и самому Владимиру Викторовичу впервые за много лет ситуация представляется крайне опасной и непредсказуемой», – сделал журналист неутешительный вывод, а вслух пообещал прибегнуть к такой экстренной мере лишь в самой неординарной ситуации. Куратор и отключил связь. Он верил Команде.
* * *Друзей, собравшихся в гостиничном номере поздним вечером, журналист решительно отправил спать: и так двое суток на ногах. А завтра понадобятся реально отдохнувшие бойцы, а не дохлые маразматики, второпях напичканные стимуляторами. К тому же на завод они отправятся в 6 часов утра, чтобы лишний раз оглядеться и подготовиться, да подежурить на проходной, проверяя со списками в руках действие новых разовых пропусков. Так что марш по койкам! С Рединым Гера вообще лишь коротко поговорил по телефону. Сергей тоже подойдет на проходную ранним утром и будет действовать в составе Команды.
По часам уже наступал следующий день. Отведенное время уже истекало. Правда, оставалось еще несколько часов...
* * *У 10-го причала на Южных Яграх, на территории судоремонтного завода «Звездочка», уже четвертый год стояла атомная подводная лодка проекта 667-А. На завод она пришла в плановый средний ремонт, чтобы потом возвратиться в строй боевых кораблей. Но тем и отличаются от суровой реальности даже самые хорошие планы, что имеют тенденцию к неисполнению. Денег у флота не было не то что на средний ремонт устаревающей субмарины, а и просто на содержание и обслуживание на своих военно-морских базах гораздо более современных и мощных подводных ракетоносцев.
Планы надо было срочно менять. Ну, это все-таки значительно легче, чем ремонтировать сложный корабль. Главное, дешевле! Опираясь на актуальный лозунг: «Зачем нам флот, если теперь нет врагов?», новый план гласил – распилить, к чертовой матери, на иголки! То есть утилизировать. Грамотному решению долго аплодировали. Года полтора. Потом поняли, что куда-то испарились деньги, выделенные на грядущую утилизацию. Тут бы и призвать растратчиков к ответу, но последовал просто блестящий финансовый ход: план по утилизации исчез! Вот так просто, был – а теперь нет. Вы не знаете, куда подевался? Странно! А-а-а, так вот ведь он: такой блестящий, удачный и целехонький. Какая утилизация? Только средний ремонт! А что, был другой план? Кто его видел, а?! Вот план, его и выполнять! Есть!!!
И даже появились деньги. Только потекли они тоненькой и прерывистой струйкой безнадежно больного хроническим простатитом, с кровью и муками.
Но все-таки процесс пошел! Ни шатко ни валко он докатился даже до такой ответственной фазы, как замена урановой «начинки» обоих атомных реакторов лодки. Процедура хотя и небезопасная, но вполне отработанная еще при Советском Союзе. На завод из базы Гаджиево пригнали специальную перегрузочную плавмастерскую с экипажем в полсотни человек и группу так называемых береговых перегрузчиков из Андреевой губы, которые работали непосредственно на самом лодочном реакторе.
В обычных условиях, при сносной погоде, опытном экипаже подводной лодки и в меру пьющих перегрузчиках, работы занимали месяца два. Но в данном случае выполнялось только первое условие, о сносной погоде, поэтому процесс, естественно, затянулся. И, надо же такому случиться, наложился по времени на юбилейные торжества в Северодвинске!
В истории атомного флота еще не было прецедента, когда работы с радиоактивными носителями прерывались в самый ответственный момент. Ну и что? Президент тоже еще никогда не посещал завода в Северодвинске. Между «президентом» и «прецедентом» выбрали второе. И что значит прервать, товарищи?! «Приостановить на срок не более двух суток!» Вот так грамотно, изящно и... не страшно.
