Гуннар Столесен - Спутники смерти
Мы находились в комнате для допросов. Через маленькое окошко высоко под потолком мы видели лишь небо над Фёрде. Капли дождя бились о стекло и сползали маленькими слезинками по преграде между нами и остальным миром. Мы жадно вслушивались в отдаленные звуки города: проезжали автомобили, кричали дети на Щюркьевейен — «церковной дороге».
Я подошел к столу и протянул руку.
— Привет еще раз, Ян Эгиль.
Он удивленно посмотрел на мою руку, но не сделал даже попытки поздороваться.
Я пожал плечами, улыбнулся, желая дать понять — это ничего, я не в обиде, пододвинул стул и сел напротив него.
Он снова перевел глаза на мое лицо. Взгляд был настороженный, выжидающий, как будто он был готов к отпору.
— Мне сказали, ты хотел со мной поговорить.
Ян Эгиль слегка дернул головой и отвел взгляд. Потом снова посмотрел на меня и утвердительно кивнул.
— Ну, так что у тебя на сердце, Ян Эгиль?
Я увидел, как заходили у него желваки, набухли вены на лбу, как он залился краской.
— Ничего, — пробормотал он, чтобы хоть что-нибудь сказать.
— Да есть, конечно. И тебе надо сейчас обо всем этом хорошенько подумать. — Я сделал паузу, но поскольку он молчал, я продолжил: — Вчера ты тоже сказал, что хочешь разговаривать только со мной. Я приехал из Бергена, чтобы помочь тебе. Сегодня я пришел второй раз — и снова по твоей просьбе. Адвокат Лангеланд приехал из Осло. Грете из охраны детства тоже здесь и Ханс Ховик. Все мы хотим тебе помочь, можешь не сомневаться. Никто из нас не верит в то, что говорит полиция. Мы хотим все услышать из твоих уст. — Я помолчал и добавил: — Обо всем.
Он снова не ответил, тогда я произнес:
— Силье уже высказала свою версию. Там, в горах Трудалена, вчера ночью.
Его губы дрогнули, но он по-прежнему молчал.
— Ты знаешь что-нибудь о Трудальском Мадсе?
— Слышал кое-что. В школе, — кивнул он.
— Если бы его судили сегодня, то вряд ли он попал бы в тюрьму. Я имею в виду, будь у него хороший адвокат, его бы оправдали: тело того торговца ведь так и не нашли. И кто знает, как там все было на самом деле? Так что вполне может быть, что это судебная ошибка. Их в прошлом веке было полно. Дело Хетле. Ты о нем наверняка тоже слышал. — Он подтвердил движением головы, и я продолжил: — Вполне может быть, что дело обстоит совсем не так, как кажется на первый взгляд. Вот поэтому так важно выслушать все субъективные версии.
— Субъе?…
— Версии всех, кто замешан в деле.
Он тяжело кивнул. В его взгляде я заметил первый проблеск понимания.
— А вот скажи… Ты же помнишь… Я видел тебя в последний раз уже лет десять тому назад. Тогда, в сентябре семьдесят четвертого, тебя привезли сюда, к Клаусу и Кари, в Аньедален. Тебе тут было хорошо?
Он неопределенно дернул головой:
— Отлично было.
— Они к тебе хорошо относились?
— Отлично было, — повторил он, как будто я в первый раз не расслышал.
— Замечательно. Ты пошел в школу. А теперь, я слышал, решил учиться дальше, на электрика?
— …лектрика, — закивал он.
— Это же хорошо.
— Угу.
— И ты познакомился с Силье.
Он не ответил.
— Как долго вы знакомы?
— С детского сада.
— Она ведь тоже приемный ребенок… Так что у вас много общего, как ты считаешь?
— Угу, — выдавил Ян Эгиль.
— Она твоя девушка?
Он опять покраснел, губы у него дернулись, но сейчас это было похоже скорее на непроизвольно вырвавшуюся улыбку.
— Ну, вроде да.
— Значит, ты не тащил ее вчера насильно в горы?
Он помрачнел:
— Нет, это вранье. Это ленсман выдумал.
— Да-да. Я в это не верю. Я сразу понял, что никакой она не заложник, когда вас там увидел.
— Ну да!
Я подождал, пока он успокоится, и продолжил:
— Она сказала там, в горах…
В его взгляде вновь появилась настороженность.
— Да ты и сам слышал: «Это я сделала». Ты можешь что-нибудь объяснить?
Он сжал губы, и я увидел шестилетнего Яна-малыша, каким он был десять лет назад.
— Она жаловалась на Клауса. Сказала, что все это из-за него, — произнес я тихо.
Он не ответил.
— Она говорила тебе что-нибудь об этом?
В глазах его сверкнула ярость, и я увидел, как он борется с собой, пытаясь не выпустить наружу слова, уже готовые сорваться с его губ. Опасаясь, что он взорвется, я непроизвольно напрягся, чтобы быть готовым вскочить на ноги, если потребуется.
Но он взял себя в руки, нахохлился, опустил голову, уставился в стол и пробормотал:
— Не знаю.
Я вздохнул.
— Наверное, нам стоит начать с самого начала, Ян Эгиль. Расскажи мне, пожалуйста, что произошло позавчера, в понедельник.
— Меня не было дома! — вскрикнул он.
— А где же ты был?
— У Силье!
— Всю ночь?
— Да! — Он вызывающе посмотрел на меня. — Мы уже достаточно взрослые!
— Ну да, а ее родители тоже так считают?
Тут вид у него стал почти довольный.
— Да они и не слышали ничего. А мы вместе спали с ней всю ночь.
Я понимающе улыбнулся.
— Ночь на вторник?
— На понедельник!
— Хорошо. Но тебе же в школу надо было в понедельник с утра?
— Ну да… Я только заскочил за сумкой. Домой в Либакк.
— И… что случилось?
Ян Эгиль посмотрел мне в глаза:
— Ничего.
— Ты с ними разговаривал?
— Нет. Я позвал их, но они не ответили. И я подумал, что они на поле ушли. Собрал себе еды в школу и пошел к школьному автобусу. А когда вернулся — после обеда, — тогда их и нашел.
— Так это ты их нашел! Где же?
— В спальне. Клаус в постели, Кари на полу у окна. Застреленные…
Он сказал об этом таким спокойным тоном, будто они сидели каждый на своем стуле и читали газеты.
— А оружие?
— На полу лежало, прям у двери. Клаусова винтовка, он с ней на оленя ходил.
Я посмотрел на него. Понять, правда это или нет, по выражению лица было невозможно — оно стало каким-то плоским, почти неподвижным. Таким же, как тогда, в семьдесят четвертом году.
— Значит, в понедельник после обеда…
Он молча кивнул.
— А в полицию ты не позвонил…
— Не, я-то знал, куда это заведет! Кто у них будет виноватым… Да так оно и вышло.
— Но о чем ты думал? Ты что, просто оставил их вот так лежать?
Он не ответил, только сжал губы и пожал плечами.
— А Силье ты рассказал или нет?
Он отрицательно покачал головой.
— Ты что, вообще с ней не разговаривал?
— После школы — нет.
— Скажи мне… Ты говоришь, что провел с ней всю ночь. А могла она, пока ты спал, встать и уйти в Либакк?
Он опять вспыхнул:
— Это не она!
— Но кто тогда?
— Не знаю я! Грабитель, может, какой…
— Хорошо… Посмотрим, что скажут криминалисты. Что было дальше? Расскажи, что произошло в четверг.
— В школу я не пошел.
— Так, а что ты делал?
— В поле пошел. Вечером в понедельник и во вторник утром тоже. Надо ж за скотиной-то смотреть.
Я кивнул.
— Так ты умеешь доить?
— У нас аппарат.
— Ну да, разумеется. А потом что ты делал?
— Просто сидел дома и ждал, что будет дальше.
— А Клаус и Кари так и лежали наверху? Мертвые?
— Ну да. А потом Силье пришла. Потому что в автобусе-то меня не было. — Он помолчал немного. — Тогда я ей рассказал.
— И как она себя вела?
— Да испугалась до смерти, ясно дело.
— Но все-таки она ведь сказала…
— Ну сколько раз еще повторять? Не она это!
— Не она, значит. Силье сказала тебе, что надо позвонить в полицию?
— Ага, сказала.
— А ты что?
— Так он тогда и пришел! Я испугался. Я ж знал, что они сразу на меня подумают, так и вышло. Схватил винтарь и потащил Силье на задний двор и наверх, в Трудален.
— Помощник ленсмана сказал, что ты в него стрелял.
— Ну да, когда он заорал, чтоб я остановился. Я останавливаться-то не хотел, знал, что они скажут, а теперь… А теперь сижу я здесь ни за что, виноватый в том, чего не делал!
— Ты сказал, что взял винтовку. Спальня-то на втором этаже, разве не так?
Он кивнул.
— А ты сидел на первом и, как ты сам сказал, ждал, что будет дальше.
— Ага.
— Ты принес винтовку вниз?
— Так надо же было чем-то защищаться, если он вернется!
— Кто?
— Разбойник!
— Но пришел полицейский…
— Да! Остальное вы знаете. Я укрылся наверху, в Трудалене, вместе с Силье. Я бы и не сдался никогда. Сидел бы там аж до… Так что пусть бы подстрелили меня, если б захотели.
Мы оба как-то разом замолчали. Что-то в этой истории было не так. Я никак не мог себе все это представить: два мертвеца, Клаус в кровати, Кари у окна, тела их прошиты пулями. Кто это мог сделать? Силье? Нет, она же еще девчонка! Ян Эгиль мог бы, если у него были веские причины так поступить. Но с таким же успехом это мог сделать кто-то другой. Грабитель, как говорит Ян. Однако ведь ничего не было украдено, да и следов взлома не обнаружили. Что же могло послужить мотивом?
