Александр Тамоников - Признание моджахеда
Туркин вернулся к неожиданному разговору по спутниковому телефону:
— Сколько вы хотите за освобождение дочери?
— О, сущие для вас пустяки. Всего каких-то десять миллионов долларов.
— Десять миллионов? И эту сумму вы называете пустяковой?
— Разве ваша дочь не стоит этих денег? Но не будем затягивать разговор. Вы узнали, что ваша дочь захвачена, вам названа сумма выкупа. Согласен, новость не из приятных, тем более она стала для вас неприятным сюрпризом. Чтобы вы окончательно пришли в себя, осознали всю серьезность ситуации и смирились с тем, что вам придется расстаться с обозначенной суммой, если, естественно, вам небезразлична судьба дочери, я предоставляю вам сутки на размышления. Завтра в это же время позвоню вновь, и, надеюсь, мы безо всяких эмоций перейдем к практическим действиям по освобождению вашей дочери. Я же со своей стороны гарантирую на время переговоров ее неприкосновенность. Это все! До завтра, господин Туркин. И примите совет. Не обращайтесь за помощью в ФСБ. Если же я узнаю, что вы проигнорировали совет, а я узнаю об этом еще до того, как вы покинете здание на Лубянке, то немедленно убью Валентину. И смерть ее будет долгой и мучительной. Конец связи!
Исмаил-Хан выключил телефон. Посмотрел на пленницу:
— Я доволен тем, как вы вели разговор. Еще раз предлагаю отдельную, благоустроенную комнату для временного содержания.
Туркина отрицательно покачала головой:
— Нет! Я желаю находиться в одних условиях со своими коллегами.
— Напрасно, но желание гостя, по нашим традициям, закон для того, к кому гость прибыл. А посему не смею вас отговаривать. Завтра мы продолжим беседу с вашим папашей. Сейчас же можете вернуться к коллегам.
Исмаил-Хан вызвал начальника охраны крепости Абдулу Маруза и приказал ему:
— Отведи даму в подвал!
Глава 7
Машинально отключив спутниковый телефон, Туркин обессилено присел в кресло. В голове билась одна мысль. Дочь у террористов, ее похитили и требуют выкуп. Иначе… О том, что может произойти, если он не заплатит деньги, не хотелось думать. Впрочем, не хотелось думать и о деньгах. Они есть. Туркин в состоянии заплатить. И он заплатит. Да, он заплатит. Сбросив с себя оцепенение, глава нефтяного холдинга резко поднялся. Необходимо немедленно решить вопрос, с какого счета за рубежом перевести обозначенную террористами сумму на их счет. Он подошел к столу и… остановился. Черт! О каком переводе он думает, ведь все его зарубежные счета временно заблокированы. А перебросить десять миллионов долларов из России без ведома ФСБ невозможно. Безопасность тут же заинтересуется данным переводом. Да и финансовая разведка в стороне не останется, а счет Исмаил-Хана наверняка закрытый. Кроме того, бандит ясно предупредил Туркина не обращаться за помощью в ФСБ. Черт! Черт! Как же он сразу об этом не подумал и не поставил в известность этого шакала Исмаил-Хана о своих финансовых трудностях? Завтра это будет звучать по-иному. Но разве он мог думать о деньгах, когда ему сказали, что дочь в заложниках, где-то в горах Афганистана? Афганистан! За каким лешим Валентина отправилась туда? Чего ей здесь-то не хватало? Романтики захотелось? Вот и получилась романтика. Такая, что хуже и не придумаешь. Но… что теперь об этом думать? Сейчас надо срочно искать выход из сложившейся ситуации. Искать способ перевода денег на счет террористов. Он найдет его, Шахристов поможет. С его связями это несложно. Вот только отпустят ли бандиты Валентину после получения денег? Не продолжится ли шантаж? Но нет. Подобного он, Туркин, не допустит. Со временем найдет того, кто осадит этого Исмаила. Но со временем. А сейчас, сейчас надо найти канал переброски денег. Так, попытаться договориться со Ждановым? Почему нет? Ведь он же говорил, что в экстренных случаях возможно разблокировать счета. Тем более он будет платить свои собственные деньги. Да, следует немедленно связаться с ним. Где его визитка? Вот она, на столе.
По сотовому телефону Туркин набрал номер заместителя Генерального прокурора.
— Добрый день, Андрей Максимович! Туркин беспокоит!
— Туркин? Так мы вроде недавно расстались. Слушаю вас.
— Андрей Максимович, у меня к вам просьба. Понимаете, только что и внезапно возникла ситуация, требующая срочного перевода денег.
— Вот как? И о какой сумме идет речь?
— О десяти миллионах долларов.
Заместитель Генерального прокурора воскликнул:
— О десяти миллионах? Это оплата по счетам ранее заключенных сделок?
— Нет! Это перечисление моих личных средств. Надо помочь зарубежному коллеге, попавшему в сложную финансовую ситуацию. Извините, назвать его имени не могу. Ситуация весьма деликатная, и я бы не хотел…
Жданов прервал Туркина:
— Борис Анатольевич! По-моему, я ясно объяснил вам, при каких условиях могут быть временно разблокированы ваши счета во время работы комиссии. Если вы не поняли, повторю. Мы можем допустить оплату только тех обязательств, которые закреплены договорами, заключенными до начала работы комиссии. Впрочем, я пошел бы вам навстречу, если бы сумма, названная вами, была не столь велика.
— Но мне необходимо перечислить деньги. Срочно перечислить. От этого зависит очень многое.
— Хорошо! Письменно, пожалуйста, изложите вашу просьбу с указанием данных о счетах, клиенте, которому собираетесь помочь. Доставьте документ ко мне. Посмотрим, что можно сделать. Ничего не обещаю, кроме того, что внимательно изучу вашу просьбу.
— Я не могу сообщить вам ни имя клиента, ни его счет! Понимаете…
И вновь Жданов прервал нефтяного магната:
— Не понимаю! И запрещаю какие-либо оплаты, не оговоренные особыми условиями на время работы комиссии. Надеюсь, вы поняли суть сказанного?
— Андрей Максимович…
— Все, Борис Анатольевич! И попрошу в дальнейшем без веских причин не отрывать меня от работы.
— Но у меня веские причины!
— Так изложите их в письменной форме!
— Не могу! Я…
— До свидания, Борис Анатольевич!
Жданов отключил связь.
Туркин также выключил сотовый телефон, бросив его на стол. Чертов прокурор! Что я должен тебе написать? Что с меня террористы требуют выкуп? Поспешил звонить. Надо было предвидеть реакцию Жданова и придумать вескую причину. Хотя… ничего не вышло бы. Любую его информацию Генеральная прокуратура обязательно проверила бы. И тогда к нему, Туркину, возникло бы еще больше вопросов. Но что же делать? Что делать? Необходимо разруливать ситуацию. Кто может повлиять на Жданова? Только Генеральный прокурор! А на Генерального… стоп… на Генерального может выйти Шахристов. Черт! Как же он забыл о будущем родственнике?
Туркин включил телефон, набрал номер высокопоставленного чиновника. Тот ответил:
— Слушаю тебя, Борис! Еще какие проблемы возникли?
— Да! Но это не телефонный разговор. Нам надо срочно встретиться и лучше где-нибудь вне зданий и машин!
— Даже так?
— Да, Эдуард, так!
— Добро! У меня есть пара часов до заседания Правительства. Подъезжай-ка ты, скажем, к Дому книги на Новом Арбате. Там, прогуливаясь, и поговорим.
— Выезжаю немедленно!
— Если что, подожди меня. Недолго.
Положив мобильник в карман, Туркин покинул здание и подошел к машине. Сев на заднее сиденье «Мерседеса», приказал водителю:
— К Дому книги на Новом Арбате!
Представительский автомобиль плавно отъехал от офиса.
Спустя сорок минут он остановился напротив книжного супермаркета. Остановился там, где стоянка для обычной техники была запрещена. Но на стекле «Мерседеса» нефтяного магната красовался трехцветный, под флаг России, пропуск с гербом Федерации посередине. Пропуск, позволяющий водителю автомобиля делать на дороге то, что остальным категорически запрещалось.
Туркин вышел из салона. Находившийся неподалеку молодой инспектор ГАИ, на всякий случай, отдал ему честь.
Бизнесмен закурил. Тут же сзади его «Мерседеса» остановилась «Ауди» Шахристова. И высокопоставленному чиновнику сержант отдал честь. С него не убудет. Кто знает, что за чины припарковались у супермаркета.
Шахристов подошел к Туркину:
— Пройдемся до ларьков, водички возьмем. Пить хочется.
— Пошли.
Купив бутылку минералки и отпив изрядную часть ее содержимого, Шахристов спросил:
— Ну что еще у тебя приключилось, Борис?
Туркин ответил, словно выстрелил:
— Валентина в заложниках у душманов в Афганистане.
Шахристов воскликнул изумленно:
— Что?!! Валентина в Афганистане?
— Да!
— Но… подожди… как она попала туда? Или… ее похитили здесь и переправили в Афганистан уже пленницей?
— Нет! Она добровольно поехала туда в составе съемочной группы своего гребаного телеканала.
