Сергей Зверев - Ненависть и месть
– Я смотрю, ты что-то вообще закис. Ладно.
Охранник отцепил дужку браслета от кровати и надел ее себе на руку.
– Думаешь, я смогу сбежать в таком состоянии? – просипел Кононов. – На мне даже трусов нет.
– Ну и что? – спокойно возразил тот. – Может, ты голышом по улицам любишь бегать. Давай, топай в сортир.
– О Боже мой, – простонал Кононов, поднимаясь с постели.
Странная это была картина: совершенно голый человек, прикованный наручниками к другому человеку, но одетому.
– Господи, да это же паранойя какая-то. Я что, сам до туалета дойти не могу?
– Кто тебя знает? Может, ты в окно хочешь кинуться?
– В какое окно? Оно же заперто. И куда я вообще могу убежать? Вы же отняли у меня документы, кредитные карточки.
Охранник завел Кононова в ванную и наконец снял с его руки браслет.
– Здесь можно, – сказал он. – Отсюда ты точно никуда не сбежишь.
Кононов поплелся к унитазу, встал возле него, затем резко обернулся. Охранник, сунув в рот сигарету и закурив, прислонился плечом к дверному косяку.
– Я не могу этим заниматься, когда мне смотрят в задницу, к тому же голую.
Ухмыляясь, охранник перевел взгляд в сторону.
Кое-как помочившись, Кононов перешел к водным процедурам и включил холодную воду. Буквально за несколько минут бодрящие струи вернули его к жизни. Шум в голове и боли прекратились, мозг прояснился, заработал, с компьютерной скоростью просчитывая варианты.
«Они ждут, когда я сломаюсь. Они надеются, что я сломаюсь. Не выйдет. Я не дам им такой возможности. Они сделали ошибку, одну существенную ошибку. Им надо было заняться этим немедленно. Они дали мне время. Я должен им воспользоваться».
Кононов выключил воду, снял с полки аккуратно сложенное махровое полотенце, вытерся, обернул полотенцем торс. Он не торопился, стараясь выгадать максимум времени, пока руки его свободны.
После утреннего туалета охранник снова прикует его наручниками к какой-нибудь трубе, и, по крайней мере до следующего утра, о побеге можно будет только мечтать.
«Броситься на него, попытаться в драке завладеть оружием? Нет, охранник парень крепкий, тренированный. У меня организм еще ослабленный. Если я не смогу завладеть пистолетом в первое же мгновение, то шансов у меня нет. Пистолет у него за поясом на спине, сразу не дотянуться».
Кононов встал у зеркала, оглядывая свою небритую физиономию.
«Поднять шум, крик? Чего я этим добьюсь? Обратиться в полицию с заявлением на собственных подчиненных? Конечно, нет. Здесь Строгин просчитал все правильно. Я должен просто ускользнуть, ускользнуть… Как?»
Взгляд его упал на торчавший из стаканчика бритвенный прибор, одноразовый станок фирмы «Бик». «Использовать его в качестве оружия глупо. Это ведь не опасная бритва, здесь даже лезвия нормального нет. Кажется, опытные преступники умеют каким-то образом метать половинки лезвий. Но я-то этого не умею…
Да, надо побриться. Только где взять помазок? А зачем помазок, если есть пена для бритья? Пена… пена… А что, это мысль. Будет немного неприятно, но придется потерпеть.
Так, какая у нас там пена для бритья? „Алоэ“. Гадость, наверное».
Склонившись над умывальником, Кононов принялся плескать в лицо себе водой, хлопать ладонями по щекам. В общем, всячески мельтешить. Он распрямлялся, нагибался, заглядывал в зеркало, поправлял свои мокрые волосы, через отражение в зеркале не переставая следить за поведением охранника.
Стоило тому на мгновение отвести взгляд, как Кононов схватил со стеклянной полки маленький стальной баллончик с пеной для бритья и тут же поднес его ко рту.
Охранник, пожелавший выкурить еще одну сигарету, полез в карман за пачкой. В это мгновение Кононов вдруг рухнул на пол ванной комнаты и начал биться в судорогах.
– Эй! – встревоженно крикнул охранник. – Ты че, припадочный?
Кононов резко выгнулся, повернувшись лицом к своему соглядатаю.
– Твою мать, – выругался тот, – эпилептик.
Глаза Кононова выпучились, лицо исказила кривая болезненная гримаса, изо рта лезла белая пена. Конвульсивно выгибаясь, Кононов принялся колотить руками по кафельному полу, ногами по стене. Со стеклянной полки под зеркалом посыпались туалетные принадлежности.
Внештатная ситуация привела охранника в замешательство. Поначалу он дернулся за пистолетом, но понял, что это бессмысленно. Потом, наверное, решил, что надо подождать. Понадеялся, что само пройдет. Но Кононов, мастерски изображая роль эпилептика-припадочного – от этого, возможно, зависела его жизнь, – все сильнее и сильнее бился в конвульсиях.
Таким образом ему удалось добраться почти до самых ног охранника, который топтался в дверном проеме, ни на что не решаясь.
Кононов резко схватил парня за щиколотки и с силой рванул на себя. Охранник плашмя упал на спину со звуком, напоминающим падение мешка с картошкой. Хлоп – и все, тихо. На всякий случай пленник еще пару раз ударил своего надзирателя кулаком в пах. Но это не вызвало никакого видимого эффекта – охранник потерял сознание, ударившись затылком об пол.
Кононов мгновенно вскочил на ноги и, отплевываясь от сладковато-жгучей пены, сполоснул рот – терпеть дальше это было уже невозможно. Потом он обезоружил охранника, перевернул его на спину, завел руки назад, вынул из заднего кармана джинсов наручники и защелкнул на запястьях.
Вот так-то. Но и этого Кононову показалось мало. Он взял рулон туалетной бумаги, отмотал длинный кусок, скомкал и запихнул его в рот своему неподвижному противнику.
Теперь путь к свободе для Александра Кононова был открыт. Первым делом он бросился к своему кожаному кейсу, открыл его и аккуратно вскрыл подкладку с помощью авторучки. Коллеги, запершие его в гостинице под домашним арестом, едва ли предполагали, что Кононов так хорошо подготовился к возможным неприятностям. Ведь они лишили его документов и кредитных карточек, без которых даже в случае побега ему не удалось бы далеко уйти. В лучшем случае – до ближайшего полицейского участка.
Но Строгин и Каримов прекрасно знали, что в полицию президенту российского коммерческого биржевого банка обращаться не резон. При таком варианте развития событий они вполне могли подстраховаться еще на родине, в России. Строгину, например, ничего не стоило подать заявление о возбуждении против Кононова уголовного дела по обвинению в мошенничестве или в финансовых аферах. Потерпевший сразу превращался в преступника, и Россия могла потребовать его выдачи по международным каналам.
Допуская такую возможность, Александр Кононов перед отъездом из Москвы приготовил себе двойной комплект документов и кредитных карточек. В Варшаву он приехал по общегражданскому заграничному паспорту, а мидовский паспорт с германской и американской визами припас на черный день. И вот этот день наступил. Теперь Александр Кононов сожалел лишь о том, что операцию с переводом крупной суммы валюты через подставные фирмы на счета банков в оффшорной зоне повторить не удастся.
А ведь как замечательно было бы увеличить личный капитал с десяти, скажем, до ста миллионов долларов!
Что ж, другого выхода не остается. Путь Александра отныне через Атлантику лежит в царство свободы, Соединенные Штаты Америки. Но прежде нужно закончить кое-какие дела в Праге и во Франкфурте-на-Майне.
Глава 15
– Константин Петрович, ты мой подарок не потерял? – спросил Семенков, заходя в рабочий кабинет Панфилова.
– Всегда при мне.
– Это хорошо, – сказал Семенков, усаживаясь в кресло. – Охранника я проинструктировал лично. Кстати, как он тебе?
Константин вспомнил юное, почти детское лицо парнишки, который теперь постоянно сопровождал его во время поездок.
– Извини, Владимир Иванович, пока не было времени познакомиться поближе. Но какой-то он уж очень зеленый.
– Зеленый не зеленый, а у себя в спецназе был лучшим стрелком. Одинаково точно стреляет с двух рук, да и рукопашному бою неплохо обучен. Закончил курсы по подготовке телохранителей.
– Боюсь, что от очереди из «калашникова» никакой телохранитель не спасет, – скептически заметил Панфилов. – Ты ж знаешь, Владимир Иванович, я верю в судьбу. Мне когда-то еще на зоне один умный человек сказал: «Тот не застрелится, кому утонуть суждено».
– Может, оно и верно, – наклонил голову Семенков, – но береженого Бог бережет. Я и так тебе уступаю, а надо бы наоборот. Обстановка в городе ухудшается с каждым днем. Что-то непонятное творится. Такое ощущение, что кто-то усердно пытается развязать войну.
– Кому это выгодно, Айвазу?
– Вряд ли, – с сомнением возразил Семенков. – Зачем Айвазу убивать двух подручных Саши Порожняка? Я не вижу в этом никакого смысла. Если бы он хотел обезглавить группировку «синих», нужно было убирать не Шустрика и Ермолая, а самого Сашу.
– Допустим, Айваз хочет вызвать внутренние разборки, чтобы их мазутка перегрызлась между собой и перестала существовать как серьезный противник.
