Гульназ Ямалеева - Три дня до эфира
Ну что ты будешь делать?
— Ладно, — проворчала Шура и, положив трубку, снова пошла на кухню ставить чайник. Странная эта Дора — вроде бы скромная и серьёзная, а тут говорит — я к тебе сейчас приеду. Мы же не подружки, и не накоротке, а может, у меня кто-то есть, а с ней только служебные отношения наставницы и практикантки.
* * *Ровно через сорок минут. Дора позвонила по домофону снизу. Проходить и раздеваться не стала, встала у порога и серьёзно сообщила:
— Шура, я знаю способ, но он несколько нестандартный.
— В каком смысле нестандартный? Может, разденешься все-таки? Чай, кофе?.. Пройдём на кухню, поговорим…
— Да нет, спасибо. Действительно, я ненадолго.
— Ну и что?
— Это моя тётка. Родная тётка.
— Она сыщик? Частный детектив? — Шура добавила в тон немного яда.
— Нет, Света по профессии программист. Сейчас, правда, дома, её сократили, но не в этом дело, дело не в её профессии…
— А в чем?
— Она гадает, понимаешь? Она гадает очень хорошо. Света видит то, чего не видят другие.
— Дора, извини…
Практикантка умоляюще подняла руку:
— Шура, я понимаю, что это звучит несколько диковато и странно, но это действительно так. Я поэтому и не стала тебе говорить по телефону, это лично надо. Если бы я не была племянницей Светы, я бы сама не поверила ни в один из рассказов про неё. Шура снова начала раздражаться.
— Дора, ты взрослая, надеюсь, умная девушка… Этих гадалок и ясновидящих столько сейчас развелось…
— Она не такая, как все. И она не называет себя, кстати, гадалкой. Это уж мы так, чтоб привычнее. И ясновидящей. Она просто действительно все видит.
Света — потомственная гадалка, наша прабабушка по Светиной линии, Мария Константиновна, была при дворе…
— Постой, постой, при каком дворе?
— У Романовых, — буднично пояснила Дора и, расстегнув верхнюю пуговицу плаща, сползла спиной по стене, усевшись на низкую тумбочку для обуви: хозяйка ведь стула не предложила. — Она была у Романовых личным советчиком, об этом даже в записках княгини Трубецкой можешь прочитать. Там не вымысел, в этой книжке, потому что я знаю — это наша семейная история. И не легенда, потому что Мария Константиновна все Светиной маме передала, когда в конце сороковых поехала умирать на родину, в Саратовскую губернию. Но об этом тогда вслух не говорилось, а мы говорили у себя дома полушёпотом. Так вот, Светина мама практически не использовала эти знания, и Света с детства догадывалась, конечно, что её способности необыкновенные, а технологию не знала. И вот, когда Ксения, это мама Светина, заболела сильно… Ну, в общем, тебе это не должно быть интересно.
— Ну почему же, — чуть убавив, но не отключив до конца иронию, сказала Шура, — интересно. Семейные истории очень даже интересные… А по профессии ты собираешься работать?
— Конечно, Шура, извини… В общем. Света — она самая настоящая. Она действительно все видит, это проверялось тысячу раз, она невероятная женщина.
Так вот, если тебе ещё нужно что-то в этом деле, если тебе до сих пор интересно, — Дора произнесла последние слова с несвойственным скромной практикантке нажимом, — мы можем съездить к Свете.
В Шуриной голове опять пронеслась крошечная комета азарта и любопытства. Но совсем крошечная.
— Хорошо, давай.
* * *Дом Светланы был самый обыкновенный, стандартная девятиэтажка с домофоном, консьержем и двумя лифтами — грузовым и пассажирским, в меру чистым подъездом и относительно недавно покрашенными стенами. Никакой таинственности, загадочности, никаких ухающих сов и бархатных портьер. Двухкомнатная квартира, хозяйка — женщина лет сорока пяти, со стрижкой, в очках с тонкой металлической оправой, вылитая программистка или учительница математики, которая любит формулы, но не использует косметику, — поздоровалась и сразу пригласила в комнату, стандартно обставленную и чистую.
— Дора сказала по телефону, что дело очень срочное, — Светлана убирала газеты с журнального столика в шкаф, — но ко мне все со срочными делами, так что вы не исключение.
Потапова протянула руку хозяйке:
— Александра.
— Меня зовут Светлана Владимировна, можно просто Света. Я как-то не люблю отчества, у других их забываю постоянно и к себе никак не могу применить.
— Я тоже не люблю отчества, — согласилась Шура.
Дора по-хозяйски сразу прошла на кухню и хлопнула дверцей холодильника.
— Да-да, Дорочка, доставай там, что увидишь — сыр есть, колбаса, сейчас сделаем бутерброды и будем пить чай. Вы, молодые, всегда голодные.
Шура хотела было отказаться, но вдруг поняла, что до «сеанса магии» неплохо бы подкрепиться, оглядеться, понаблюдать.
— Извините, мы ничего к чаю не купили.
— Правильно, вы же не в гости шли, а за информацией. — Светлана села в кресло напротив и по-учительски пристально посмотрела на собеседницу. — Только вы навоображали себе бог знает чего. Наверное, старуху себе представили такую, в тёмных лохмотьях, верно?
Шура рассмеялась и поняла вдруг, как ей легко общаться с совершенно посторонним человеком. Надо сейчас выложить все, сформулировать чётко, задать вопрос, а будет ответ или нет — это уже дело второе, главное — никакого тумана.
— Иван Давидович Снегирёв, бизнесмен с недавних пор, баллотируется в губернаторы… — начала Шура.
Светлана тотчас жестом отставила её:
— Во-первых, девушки, это для меня тоже лишняя информация, как и отчество. А во-вторых, сначала чай, бутерброды, это много времени у вас не займёт, а потом посмотрим… — гадалка говорила решительно, но не обидно. — А потом посмотрим, где сейчас может быть этот мальчик, Саша Снегирёв.
Шура поняла, что тётя Доры уже знает первичную информацию, никаких вопросов задавать не нужно. Дора вплыла в комнату с подносом, и женщины некоторое время пили вкусный, свежезаваренный чай с бутербродами и говорили на малозначительные, светские темы. Шура оглядывала комнату, пытаясь зацепиться хоть за что-то, что выдавало бы нестандартный вид деятельности хозяйки дома.
Разве что колода чёрных карт, кажется, они называются «Таро», на тумбочке около телевизора и ещё корешки книг — Алиса Бейли, Идзин…
— Да, я иногда это читаю, но, признаться, ни философская, ни эзотерическая литература меня не увлекает, — перехватила Шурин взгляд Светлана.
— А что любите читать?
— Классику. Нашу русскую классику. Такое море удовольствия, честное слово. И речь чистая, как родник, сейчас уже так и не говорят, и не пишут…
Говорить и писать разучились в восемьдесят пятом, но вы, Саша, ещё тогда были подростком, не заметили, какая одномоментная катастрофа произошла с русским языком. Горбачёва тогда все слушали взахлёб, с восторгом — наконец-то, мы думали, появился человек, который разговаривает с народом, и надежда такая… А он однажды сказал: «Перестройка дожит начало». Меня как обухом по голове ударило. Вы представляете, Сашенька: «ложит начало»?! Я так чётко этот момент зафиксировала, и действительно — начало было положено, потом все дружно стали говорить вслед за Михаилом Сергеевичем «Азебарджан», потом выпустили словари с вариантным ударением и закрепили в языке эти жуткие «договора», затем дикторы, как по команде, разучились говорить правильно, а ведь дикторы телевидения и радио всегда были образцом и эталоном современной русской речи.
— Нас не учат… — покраснев, оправдывалась Шура. — Вернее, учат, но это факультатив, а потом, речь, вы знаете, действительно быстро меняется, новые слова появляются…
Светлана улыбнулась:
— Да не переживайте, дорогая. Чаю не хотите больше? Хорошо, выпьете после. А теперь приступим к главной части вашего визита. Есть какой-нибудь предмет одежды, какая-нибудь другая вещь этого мальчика?
Шура Потапова растерялась.
Нужен предмет? Ну да, она слышала, что экстрасенсы и ясновидящие обязательно должны подержать в руках вещь пропавшего человека и через эту вещь, которая незримо связана с хозяином, увидеть его. Знала, но забыла.
— Извините, мы, кажется, не подготовились. Я даже фотографию Саши с собой не взяла, как-то не подумала.
— Это ты извини, Шура, — вмешалась в разговор практикантка и племянница хозяйки квартиры. — Я без спросу, без твоего разрешения то есть…
— Что?
— Ну, в общем… У меня есть вещь этого мальчика.
— Но откуда?!
И Дора рассказала, что накануне, всеми забытая и заброшенная на студии, она решила проявить инициативу и съездить домой к Снегирёву якобы за интервью.
Редактор отпустил её, потому что думал, что на то есть санкция Шуры Потаповой, и Дора предупредила, что ничего в эфир не пойдёт, это не заказуха и вообще не репортаж, а так — разведка обстановки. Должны же журналисты питерского телевидения знать, как живёт и чем дышит кандидат в губернаторы Иван Давыдович Снегирёв в тот момент, когда у него похитили малолетнего сына. Дора пообещала быть максимально корректной и деликатной, позвонила пресс-секретарю Снегирёва, но у того телефон не отвечал, взяла с собой индифферентного Гаврилина с камерой и поехала к политику…
