Эльмира Нетесова - Колымский призрак
— Его руками убрать хотели. Это понятно. Видно, задолжал им, — осекся Аслан.
Заехав в зону, Аслан отцепил полуторку перед медчастью, как сказал начальник зоны, и тут же уехал на трассу.
Когда последним рейсом завез гравий в бригаду Килы, тот отозвал Аслана, спросил, не видел ли он по дороге начальника зоны? Аслан ответил, что видел его утром, а после этого не встречал.
— Фартовые тут подозрительно крутились. Вынюхивали что-то. Чинаря спрашивали, мол, не приезжал ли? Чую, недоброе затевают, — понизил голос человек. И попросил: — Увидишь, намекни, чтоб осторожнее был. Не стоит ему теперь на трассе появляться. Всякое случиться может, не приведи Бог.
Аслан рассказал о том, что произошло в Волчьей пади, Илье Ивановичу. Тот посоветовал не ездить неделю- другую на участок фартовых.
— А уж в бараке мы не дадим тебя в обиду. Хотя, откуда им знать, что ты Чинаря грохнул? Будут думать на начальника. С него теперь двойной спрос. Жаль человека, им его убить ничего не стоит. А тебе говорю, — правильно сделал. И я, и другой путний на твоем месте так же поступил бы. И не терзайся. Мужиком становишься. Дай тебе Бог всегда правого от виноватого уметь отличить.
— А мне за Чинаря срок не прибавят? — выдал свою тревогу и причину откровенности Аслан.
— За такое тебя досрочно освободить должны. За то, что начальника от верной смерти сберег. Но тут все от него, от Упрямцева, зависит, куда его совесть повернет. Насколько дорога ему жизнь, так и с тобой поступит. Это — как пить дать.
Меняя тему, чтобы отвлечь Аслана от мрачных воспоминаний, продолжил:
— Ты знаешь, а из моих паразитов, кажется, получится толк. Сегодня впервые за все время норму выполнили. Правда, иные в машину сами влезть не смогли, помочь пришлось. Ну да завтра уже легче им будет.
— Средь воров не все одинаковы. Там трое мужиков — путние. Я, пока жил в одном бараке, общался с ними. Если б они не попали в зоне в фартовую кодлу — толковыми людьми стали бы, — ответил Аслан.
— Слушаю я их разговоры теперь. Кажется, скоро там драка будет. И, знаешь, из-за чего? Из-за зарплаты. Не захотят они ею делиться, отдавать бугру. То, что трудно достается, всегда дорого ценится.
— Отдадут. Как с нас вытряхивали. Разве не жаль было? А отдавали. У своих с руками оторвут, — не поверил Аслан.
— А ты не знаешь, отчего Чинарь умер? — подошел с вопросом Кила.
Аслан не стал скрывать.
— То-то фартовые, когда увидели, как Чинаря с полуторки снимают, отвернулись. Иные шапки молча сняли. Но это двое-трое. Остальные сделали вид, что не заметили. Оказывается, сорвалось у них… Теперь бугор что-то новое придумает. Его не остановишь, — вздохнул Кила.
— Если в шизо на полгода не попадет. За такие штуки ни один начальник не спустит, — тихо вставил Илья Иванович.
А через час в барак пришли двое фартовых из бригады Ильи Ивановича. Чем-то расстроенные, они долго уговаривали бригадира, что-то доказывали ему, просили, убеждали, а тот тихо, но твердо отказал. Это было видно по его жестам. Воры выглядели понурыми.
Когда они ушли, Аслан полюбопытствовал, зачем приходили на ночь глядя.
— Всю фартовую верхушку вместе с бугром срезал Упрямцев. Дал на сборы пять минут и погрузил их всех в машину. Не нашу. Откуда она пришла и куда повезла воров — никто не знает. Но охрана там усиленная. Машина издалека. Вся в снегу, запорошена. Знать, целый день в пути была. К шоферу пытались подколоться, выведать что-нибудь, так куда там, ни слова не потерял. Так что, видать, шизо наш подарком был бы бугру. Теперь уж к чертям на кулички поехали. В Воркуту, а может, в самый Певек.
— А о чем просили? — напомнил Аслан.
— Да чтоб я остальных гадов в бригаду взял. Так мне эти полжизни испортили. Не хватало добавки. Я и отказал.
Мужики! Как же вы отправку воров прозевали? — спохватился влетевший в барак Полторабатька. И, хохоча, стал рассказывать: — Иду в барак, глядь — ворота зоны загудели. Ну удивился! В такое время кто приехал? Вижу — «студибекер» вползает. Крытый. Из него десяток охранников выскочили. И тут же к ним — Упрямцев. Все — к бараку фартовых. Оцепили его. Тут наша охрана подоспела. И через пяток минут по одному в кузов стали запихивать ворюг. Бугор ихний, одноглазый хрен, матюкается. А его под микитки и наверх. Пятнадцать рыл вычистили. Ну, ворюги думали, что всех их загребут, подчистую. Притихли, конечно. Но «студибекер» забрал заводил, влезла в кузов охрана и машина ушла. Всего за десяток минут зону очистили. Давно бы так!
— А чья машина никто не знает? — спросил Аслан.
— Теперь только начальник зоны о том ведает. Но кто решится у него спросить? Вот уж огорошил всех, натянул бугру на кентель парашу. Тот думал, что Упрямцева сломает. Да только хрен в нюх! Этот — не прежний, валандаться долго не стал. Сразу всех к ногтю, и будь здоров, — радовался Полушпалок.
Пятеро недавних зэков, прибывших последним этапом в зону, сидели понуро.
— А что как и нас завтра, в утречко, с ранья, вот эдак же сграбастают? И свезут неведомо куда, — шептал рыжий коренастый мужик, самый старший из пятерых.
— Мы ж работаем. Не дармоедствуем. Не забижаем никого. За что нас выкидывать? — не соглашались остальные.
— Наполохались ворюги! Сразу в бригаду запросились всем скопом. А то хвосты поднимали, не хотели вкалывать как все. Белой костью себя считали, — улыбался Илья Иванович.
— Скоро образумились. Небось не хотят из этой зоны уезжать. В других, я слышал, и того похуже, — встрял Кила.
Гудели разговоры в бараках до поздней ночи.
И только Кила, присев перед сном к Аслану, сказал еле слышно:
— Счастлив твой Бог, что не стало в зоне тех бандюг. Прознали б, свели счеты все равно. Но начальник опередил. Теперь тебе облегчение должно выйти.
Аслан никому не сознался, сколько пережил в тот день. Понимал, если дознаются фартовые, как погиб Чинарь — расправы не миновать.
Не боялся человек открытой драки. Но не раз видел, как мучили, издевались блатные над своими же сявками, шестерками и шнырями. Не боль пугала. Унижения. Позор… Их пережить удавалось не всякому.
Увезли… Можно вздохнуть, спать спокойно. Но не спится. Пустует место напротив. Нет Чинаря. Никто не разбудит Аслана сонным бормотаньем, сбивчивым разговором.
«Спи… — но пустые нары не дают покоя: — Отвернись. Спи на другом боку…»
Лишь к утру дремота одолела.
— Утром на поверке зэкам объявили, что с нынешнего дня бригады будут работать спаренно. И за каждой закрепляются свои шоферы.
Сделано это было, как объяснили зэкам, для того, чтобы зимой не было опозданий транспорта. Да и вывозить две бригады с одного участка легче и удобнее.
Когда работяги Килы услышали, что им придется вкалывать на трассе вместе с фартовыми, идейным — с «жирными», сброду — с интеллигентами, пацанам — с бригадой обиженников и бывших стукачей, зэки стали возмущаться.
Но с новой администрацией боялись вступать в пререкания, помня вчерашнее.
Аслан в списке бригады Килы остался. Но в нее уже вошли фартовые. И водитель, сплюнув в сердцах, что попал из огня в полымя, пошел к самосвалу.
Попадись ему на пути Упрямцев, вряд ли сдержался бы. Высказал бы все, что накипело. Но искать начальника зоны не стал. И выехал на трассу следом за вахтовой машиной, решив для себя никогда в жизни не ввязываться ни в чьи отношения и не вступаться ни за кого.
Пурга, разыгравшаяся к обеду, застала водителя далеко от зоны.
Леденеющий на морозе «Натик» едва успевал расчищать погрузочную площадку. Когда Аслан покинул ее, сюда больше не смогла подойти ни одна машина.
Снег сковал лобовое стекло так, что «дворники» не справлялись, не успевали очищать его, а потом примерзли к стеклу намертво.
Тряпка, какой Аслан протирал его, тут же смерзалась в ком. Ветер сдувал человека с подножки машины, наваливал под колеса целые сугробы. Самосвал вскоре забуксовал.
Аслан вышел отгрести снег от колеса. Но это оказалось бесполезным. Ветром тут же наметало втрое больше прежнего. И, вымотавшись вконец, шофер влез в кабину. Понял — попал в ловушку.
Слив воду из радиатора, пошел Аслан сквозь пургу Надо было добраться на участок, к людям. Вместе — всегда легче. Тем более что до ближайшего — километров пять, не больше. Только бы не сбиться, не заблудиться в пурге.
Хорошо, что по обочинам трассы догадались зэки ставить вешки. Длинные палки, с соломой на макушках. Иные, конечно, вырвет, унесет ветер. Но по оставшимся можно как-то попытаться выбраться из пурги.
«Дома теперь абрикосы цветут. Деревья белые стоят, как к празднику нарядились. Я должен это увидеть снова. Мне надо вернуться домой. Нужно выжить… Там родники звонче жаворонков. А небо синее, какого не видела Колыма. Там тепло. Мне надо перенести холод, чтоб любить потерянное, — выбирался Аслан из сугроба: — А почему потерянное? Чего это я себя отпеваю заранее? Как будто сдыхать собрался. Нет, я буду жить», — хватался покрасневшими стылыми руками за упавшую вешку.
