Дмитрий Черкасов - Свой среди своих
И ему серьезно поясняли: «Сам лейтенант Петренко» после чего и задавший вопрос, и ответивший начинали громко ржать…
Капитан третьего ранга вздохнул, снова взялся за «паркер» и принялся выводить фразу, начинавшуюся со слов: «Согласно пункту номер 3 внутренней инструкции номер 67'2 /АЛ от 05 сентября 1997 года и приказу директора ФСБ Российской Федерации за номером 1412 от 17 марта 2000 года…»
***— А по каким косвенным деталям можно определить минутную готовность к работе «Града»? — Мальков разлил свежезаваренный чай по кружкам.
— Природа вокруг замирает, — с серьезным лицом заявил Оленев. — Птицы перестают петь, вся живность по углам прячется… Да ты не переживай, они тебя быстро скрутят. Почти ничего не почувствуешь. Раз — и ты уже приходишь в себя в автобусе. Или в больнице…
— Я не к тому. — Егор прикурил сигарету. — Меня интересует, не могут ли реальные террористы получить примерные методики захвата и подготовить сюрпризы штурмующим.
— От кого получить?
— От бывшего сотрудника ФСБ, например.
— За это ему голову оторвут, — пожал плечами Игорь.
— Так это потом. — Мальков открыл пепельницу, размещенную в подлокотнике кресла. — Да и то, если определят канал утечки информации.
— Штурм штурму рознь. — Майор задумчиво посмотрел в иллюминатор. — По единой схеме никто не работает. А определить метод, который будет использоваться в конкретном случае, можно только за десять — пятнадцать минут до операции. Причем надо входить в число участников оперативного штаба или в штурмовую группу и успеть сообщить о выбранной методике террористам. Нереально…
— Вот потому я и спросил о косвенных деталях.
— Ну… — Оленев почесал в затылке. — Во-первых, вблизи самолета не должно быть топливозаправщика. Это понятно. Десять тонн керосина создают дополнительную опасность…
— Во-вторых, — продолжил старший лейтенант, — непосредственно перед штурмом должно быть максимально тихо…
— Ты откуда это знаешь? — майор прищурился.
— Элементарно, Ватсон. В принципе, ты своими словами о том, что «природа замирает», подтвердил мои подозрения. Съем аудиоинформации изнутри салона при посторонних шумах осложнен. А если убрать шумы, то достаточно будет направленного микрофона, чтобы прослушать переговоры террористов. Самолет же — это не что иное, как металлическая труба большого диаметра. То есть резонатор. Ежели наша техника позволяет с расстояния слушать переговоры в помещениях с бетонными стенами, где колебания поверхностей на порядки меньше, то с самолетом вообще сложностей не будет…
— Не зря тебя к аналитикам отправили, — покачал головой Оленев. — Соображаешь…
— Далее. — Мальков глубоко затянулся и выпустил в потолок струю дыма. — Террористов надо оглушить и ослепить на несколько секунд. Через двери гранаты не бросишь. К тому же они заперты. Остаются иллюминаторы. Но! Стекла двойные и весьма прочные… Используем подствольный гранатомет. Однако надо решить проблему с подходом к самолету с бортов…
— И как бы ты ее решил? — заинтересовался майор.
— По тоннелям под ВПП[77]. В нужный момент люки отбрасываются — и погнали… Расположение люков террористам неизвестно, внешне выходы на полосы незаметны. То есть самолет ставится так, как удобно штурмующей группе. А против реактивной гранаты в иллюминатор защиты нет. Разве что каждый из них изнутри забрать квадратом металлической сетки. Но это слишком сложно… Нужны мощные винты для крепления, электроотвертки, сами куски сетки. Иллюминаторов в самолете много, блокировать их требуется все. Единым куском сетку не натянешь, помешают кресла и карнизы для занавесок. А с укреплением отдельных окон много мороки. Но при наличии подготовительного периода и приложения мозгов можно что-нибудь придумать. К примеру, закупить и нарезать точно в размер окон клеящуюся пленку для автомобильных стекол. Сейчас уже стали выпускать такую, что ее молотком не прошибешь. Граната так и так теряет пробивную способность после преодоления двух внешних стекол, и пленка может ее задержать или вообще отбросить. Надо поэкспериментировать…
— Радует, что ты не террорист, — улыбнулся Игорь. — Иначе мы б с тобой умаялись…
Глава 9
Давайте отрезать друг другу рудименты…
Во внутреннем дворике здания Разведывательного Бюро МВД Пакистана по указанию его директора Талата Мунира был разбит маленький садик, где в обеденный перерыв сотрудники могли глотнуть свежего воздуха и немного посидеть у трехъярусного фонтана. Разросшиеся акации создавали приятную тень, столь ценимую на Востоке, журчание воды настраивало на философский лад, что весьма полезно для людей, занимающихся обеспечением безопасности своей страны, а облюбовавшие ветви деревьев птицы добавляли ощущение покоя. В садике частенько рождались интересные идеи, получавшие затем развитие в виде конкретных операций, так что руководство РБ смотрело сквозь пальцы на то, что многие сотрудники выходили к фонтану по несколько раз в день, а отнюдь не строго с тринадцати до четырнадцати часов. Работа в разведке и контрразведке ненормированная, большинство офицеров задерживаются в своих кабинетах до позднего вечера и трудятся в выходные, так что они имеют полное право на некоторые послабления. Даже мулла из соседней со зданием РБ мечети, куда сотрудники отправлялись на молитву, разъяснял, что шахиды[78] имеют право совершать намаз в удобное для них время, а не точно по установленному Кораном времени. Или вообще не совершать, если того требуют обстоятельства, и молиться про себя, не привлекая ничьего внимания. Аллах милостив, а к правоверным воинам особенно…
Омар Масуд приглашающе похлопал ладонью по скамье рядом с собой и вытащил неизменные сигареты.
Мустафа Пехлеви, вот уже седьмой год занимавший должность старшего оперативника седьмого отдела Управления внешней разведки, сел справа от своего начальника.
— Что думаешь? — после минутного молчания спросил Масуд.
Резидент прислал шифровку, из которой следовало, что до конца операции по перехвату контроля над Черноморским портом оставалось примерно сорок — шестьдесят дней.
Однако не благополучный исход операции больше занимал мысли начальника седьмого отдела, а безопасность самого резидента. Почти пятьдесят лет нелегальной работы — не шутка. Да и возраст уже не тот, чтобы участвовать в делах, где может потребоваться применение боевых навыков.
Хотя…
Когда месяц назад возникла опасность разоблачения, резидент своими руками устранил противника, подобравшегося слишком близко. И столь филигранно ликвидировал, что могли бы позавидовать большинство молодых и крепких сотрудников.
Но ликвидация всегда предполагает ответные ходы противостоящей стороны. В этом-то и состоит основная проблема любой «острой» акции. Мало нейтрализовать объект, надо еще предусмотреть обрыв всех ниточек, которые могут привести к исполнителю и организатору. А это на порядки сложнее. В контрразведках всех стран мира работают далеко не дураки; там крайне нервно реагируют на любые посягательства на жизнь своих коллег. И в случае смерти офицера спецслужбы роют землю до тех пор, пока не вычисляют тех, кому была выгодна смерть агента, или пока не убеждаются в том, что гибель была случайной.
Уповать на безнаказанность в таких случаях крайне самонадеянно.
Бывали прецеденты, когда расследование происшествия длилось годами, по крупицам собирались нужные сведения и в результате все же выходили на исполнителя. Которого затем показательно «зачищали».
Дабы остальным было неповадно.
В принципе, ситуация с агентом, позволившим себе убить или покалечить чужого оперативного работника, мало отличается от ситуации с предателем-перебежчиком. И тот и другой живут под страхом того, что когда-нибудь лихие ребята из групп специального назначения их достанут.
— Надо прорабатывать варианты ухода, — тихо сказал Пехлеви, покусывая сорванную с куста веточку. — Он уже достаточно поработал…
— Согласится ли он? — вздохнул Масуд.
— Ни ты, ни я никогда с ним лично не общались. Не знаю…
Последний сотрудник УВР РБ, кто говорил с резидентом лицом к лицу, умер много лет назад. С тех пор связь осуществлялась лишь через регулярно менявшиеся «почтовые ящики»[79], причем места закладки контейнеров с информацией выбирал сам агент.
Конечно, резидента регулярно проверяли, чтобы убедиться в отсутствии «колпака» сначала советской, а затем и российской контрразведок. В Черноморск примерно раз в три-четыре года приезжали полевые агенты РБ, которые кто день, а кто месяц следили за скромным служащим из администрации порта, контролировали его телефон и засекали все контакты. Естественно, агенты не знали, за кем ведут наблюдение. Для некоторых это было учебным заданием с произвольно выбранным объектом, для других — поручением отследить человека, на которого затем должны были выходить вербовщики.
