Евгений Сухов - Бриллиантовый крест медвежатника
— А мне еще щуку фаршированную, — подал голос Заноза-Фельзер. — Да чтоб с чесночком.
И подмигнул Савелию.
Оно и верно, как же природному еврею, да без фаршированной щуки. Никак!
* * *— Вы по делу сюда, Савелий Николаевич? — спросил Заноза, когда графинчик очищенной стал наполовину пуст.
— Да так, — неопределенно ответил Савелий. — В Москве что-то жарко стало, топтуны в спину дышат, никакого покоя.
— Значит, и вас из Первопрестольной выдавили? — сокрушенно покачал головой Заноза, метнув хитрый взгляд на Савелия.
— Выходит, так, — буркнул Родионов.
— И все же, если вам, молодой человек, что-либо понадобится, ви можете всегда рассчитывать на меня. Я каждый день здесь, в Черноозерском саду. Либо у фонтана в Николаевском сквэре. Это рядом.
— Я понял, — усмехнулся Савелий. — В образ Соломона Фельзера ты, видно, вжился прочно.
— Ох, вей, как приятно говорить из вами, молодой человек, — поднялся из-за стола Заноза. — Однако мне пора. Меня ждут дамы с зонтиками, их кавалеры в вицмундирах, мальчики в матросских костюмчиках, девочки в бантах и болонки в буклях. Им всем нужны их портрэты. И я делаю им их с нашим удовольствием. Они повесят свои изображения на стену рядом с портретами пап, мам, бабушек и дедушек и будут думать, что на эти фотографические карточки будет интересно смотреть кому-то еще, кроме них. Они будут стареть, а их портреты будут оставаться прежними…
— Ты, Заноза, становишься настоящим философом, — заметил, усмехнувшись, Савелий.
— Профессия такая, — пожал плечами Заноза, берясь за треногу. — Благодарствуйте, Савелий Николаевич, но мне действительно пора.
— Ну, будь здоров, Заноза, — пожал крепкую ладонь бывшего каторжанина Савелий. — Рад был свидеться.
— И я был рад, — сказал Заноза и хитро прищурился. — Все же, Савелий Николаевич, думается мне, вам в скором времени понадобится моя помощь.
— Возможно, — задумчиво кивнул Родионов. — Вполне возможно…
Глава 15 ДАВАЙТЕ ВАШИ ДЕНЬГИ
Подполковнику Прогнаевскому вовсе не пришлось шерстить на предмет иконы всех старообрядцев, коими из русских купцов в Казани был каждый второй, не считая, образно говоря, каждого первого. К тому же сие было бы истолковано апологетами раскольничества как очередное гонение на староверов со стороны политического сыска. Михаилу Васильевичу повезло: буквально на следующий день к нему заявился, как он сказал, «за наградой» невзрачный на вид мужичонко. Представившись крестьянином села Большие Кабаны Казанского уезда Ефимом Зудовым, он спросил, действительно ли за сведения о пропавшей иконе дают награду.
— Дают, — ответил Прогнаевский, разглядывая крестьянина, мнущегося с ноги на ногу.
— А сколь? — осторожно спросил Зудов.
— Четыре тысячи рублей ассигнациями, — доложил ему подполковник, отмечая про себя, что сей мужик совсем не похож на авантюриста-прощелыгу, взаправду надеющегося слупить с властей хорошую денежку за явную туфту.
Мужичонко вытаращил на Прогнаевского глаза и шумно сглотнул.
— Ладно, давайте ваши деньги, — сказал мужичонко таким тоном, словно наконец соглашался на предложенную сделку после долгих препирательств и торговли. — Я согласен.
— Что? — не понял Михаил Васильевич.
— Чево? — переспросил Зудов.
— Что вы перед этим сказали? — пододвинулся ближе к нему Прогнаевский.
— А чево я сказал? — осторожно переспросил Зудов.
— Ну, перед тем как сказать «чево», вы что-то сказали. Что?
— Чево «что»? — сморгнул Зудов.
— Тьфу ты, прости господи, — сплюнул в сердцах Михаил Васильевич. — Давайте все сначала. Итак, слушаю вас.
— Дыкть, это, за деньгами я пришедши, — твердо заявил мужичонко.
— За деньгами, значит? — понял наконец диспозицию крестьянина Прогнаевский.
— За ними, — подтвердил Зудов.
— И вы, стало быть, знаете, где находится разыскиваемая нами икона?
— Дыкть, о том я вам и толкую, мил-человек, — принялся рассуждать крестьянин. — А иначе пошто я бы пришел деньги с вас просить? Так, ни за што ни про што? Нет, господин хороший, Ефим Зудов за просто так ни к кому не придет просить денег, и не надейтесь! Не-ет…
— Где, где икона? — перебил его тираду подполковник.
— А деньги? — прищурился Зудов. — У вас, конечно, заведение, но и мы не лыком шитые…
— Награда за сообщение о месте пребывания иконы выдается только в том случае, когда означенная икона будет найдена и признана за ту самую, что была похищена из Богородицкого монастыря, — с металлом в голосе произнес Прогнаевский официальным тоном. — Итак, где вы видели икону?
— В молельной купчихи Шамихи, — выпалил Зудов и затем поправился: — В молельной купеческой вдовы Аграфены Шамовой то есть. Я, господин хороший, печь этим летом перекладывал в шамовском доме. Гляжу, а в прихожей второго этажа — дверь тайная, обоями для виду, как стены, оклеенная. Ну, торкнулся я в нее от любопытства, а за ней — комната. В комнате стол под парчою, на парче — Евангелие и железный крест-распятие. А позади — икона, в стену вмурованная, та самая, что из монастыря пропала…
Михаил Васильевич доложил обо всем Калинину, а через несколько дней губернатор Стрижевский собрал у себя совещание-консилиум, поставив на нем один-единственный, но сакраментальный для Руси с доисторических времен вопрос: «Что делать?»
Думали над ним долго. Думал его высокопрео-священство архимандрит Казанский и Свияжский Димитрий, думал полковник Константин Иванович Калинин, думали сидевшие в разных углах огромного губернаторского кабинета настоятельница Богородицкого монастыря Маргарита и претендующая на это место инокиня Варвара, недобро зыркающие друг на друга.
Думали архимандрит Спасского монастыря Варсонофий, подполковник Прогнаевский, кое-кто из губернского и городского генералитета и, конечно, сам казанский губернатор, действительный статский советник Михаил Васильевич Стрижевский.
Думали, думали, да так ничего и не удумали. Правда, Варсонофий намекал высокому собранию, что, дескать, не напрасно, видно, и не без причины Аграфена Хрисанфовна Шамова строит для города шикарную больницу и уже ухлопала на это дело полмиллиона рубликов. Не иначе, мол, грехи замаливает за себя и за покойного муженька, коий, как известно, большие миллионы сделал на поставках в армию бросовой муки во время Русско-японской войны. Но это — один грех. А другой, никак не мог уняться Варсонофий, что, дескать, икону краденую именно Шамовы и прикупили, отсюда и старания Шамихи насчет больницы. А старую шлынду Маргариту — не дословно, конечно, — предлагал Варсонофий гнать взашей из настоятельниц монастыря, так как она всячески противодействует розыскам иконы и строит козни девице Христовой Варваре, все свои силы прилагающей на отыскание святыни. Но на данные измышления консилиум не обратил особого внимания и наконец вынес решение, что к Аграфене Шамовой поедет не кто иной, как подполковник Прогнаевский, и просто попросит показать ему икону. Как он умудрится это сделать, высокое собрание нимало не волновало. Прогнаевский, дескать, лицо по отысканию святыни официальное, полномочиями наделенное весьма широкими, стало быть, ему и карты в руки.
И Михаил Васильевич, захватив с собой жандармского ротмистра, как помощника, и крестьянина Ефима Зудова, как свидетеля, отправился к Шамовой.
* * *Аграфена Хрисанфовна Шамова, в девичестве Фомина, была вдовой известнейшего на Казани первой гильдии купца и благотворителя Якова Филипповича Шамова, историю восхождения коего к вершинам славы и богачества знали в городе все и которая могла служить — да и служила! — пособием, к примеру: «Как простому горожанину сделаться купцом-мильонщиком».
Родился Яшка Шамов в городе Орлове соседней с Казанской Вятской губернии. Малый был шустрый, схватывал все на лету и по прошествии лет отдан был в обучение к именитым казанским купцам-старообрядцам Фоминым, дабы постичь купеческие науки, в которых братья Фомины были весьма сведущи. Жили братья в одном доме, выходившем фасадом прямо на торговую площадь, и, таким образом, теория наук купеческих подкреплялась здесь для Яшки Шамова наглядной торговой практикой.
Вскоре Яшка был произведен одним из братьев в свои приказчики, и стали теперь звать его по имени-отчеству, Яковом Филипповичем. А еще через время сделался Яков Шамов самым что ни на есть первейшим ухажером дочери своего хозяина, Аграфены Хрисанфовны. Вот вам и параграф первый вышеуказанного пособия : дабы выйти в люди, надобно расчетливо жениться.
Свадьбу сыграли пышно, с купеческим размахом, и за свадебным столом дали братья бойкому приказчику, а теперь и родне свое «добро» на открытие собственного дела, пообещав помочь и советом, и деньгами.
